У Рами заалели уши.
– Не стоит беспокоиться, сэр.
Мистер Бейлис хмыкнул.
– Как вам угодно. Ваши комнаты вот тут, дальше по коридору.
Комната Робина и Рами была довольно мрачной. Стены, по всей видимости изначально выкрашенные в темно-зеленый цвет, теперь почти почернели. Комната девушек была такой же мрачной, но значительно меньше размером: между узкой кроватью и стеной едва хватало места для прохода. В ней даже не было окон. Робин задумался, как они проживут здесь две недели.
– Фактически это кладовка, но мы не могли поместить вас слишком близко к джентльменам, – попытался оправдаться мистер Бейлис. – Вы же понимаете.
– Конечно, – отозвалась Летти, заталкивая в комнату свой сундук. – Благодарю за предоставленное жилье.
Разложив вещи, они собрались в столовой, где стоял очень большой стол, за которым могли разместиться не менее двадцати пяти человек. В центре над ним висел огромный веер из натянутой на деревянную раму парусины, слуга-кули постоянно дергал его вверх-вниз на протяжении всего ужина. Робина это отвлекало – его охватывало странное чувство вины каждый раз, когда он встречался взглядом со слугой, – но для других обитателей фактории, похоже, кули оставался невидимым.
Ужин в тот вечер был просто невыносим. За столом собрались работники «Джардин и Мэтисон» и несколько представителей других торговых компаний – «Магниак и Ко», «Дж. Скотт и Ко» и других, чьи названия быстро вылетели у Робина из головы. Все они были белыми мужчинами и выглядели в точности как мистер Бейлис – не лишенные поверхностного обаяния разговорчивые люди, которые, несмотря на чистейшие костюмы, казалось, впрыскивают в воздух неосязаемую грязь. Помимо деловых людей, присутствовал также преподобный Карл Гюцлафф – родившийся в Германии миссионер, который, очевидно, чаще выступал переводчиком для торговых компаний, чем обращал китайцев в свою веру. Преподобный Гюцлафф был также членом «Общества распространения полезных знаний в Китае»[982] и в данный момент как раз писал серию статей для журнала на китайском языке, чтобы объяснить китайцам западную концепцию свободной торговли.
– Мы очень рады, что вы будете работать с нами, – сказал Робину мистер Бейлис, когда подали первое блюдо – безвкусный суп с имбирем. – Так трудно найти хороших китайских переводчиков, способных составить полноценное предложение на английском. Западные переводчики намного лучше. Вы будете переводить во время моей аудиенции с наместником в четверг.
– Я? – удивился Робин. – Почему я? – Это был вполне уместный вопрос, ведь прежде он никогда не переводил разговорную речь и было странно выбрать именно его для аудиенции с главным чиновником в Кантоне. – Почему не преподобный Гюцлафф? Или профессор Ловелл?
– Потому что мы белые, – язвительно произнес профессор Ловелл. – А значит, варвары.
– А с варварами они, разумеется, не разговаривают, – пояснил мистер Бейлис.
– Но Карл похож на китайца, – сказал профессор Ловелл. – Они по-прежнему убеждены, что вы наполовину азиат?
– Только когда я представляюсь как Ай Хань Чжэ[983], – ответил преподобный Гюцлафф. – Хотя, мне кажется, наместнику Линю не слишком нравится это имя.
Все представители компании захихикали, хотя Робин не увидел здесь ничего смешного. Весь этот диалог пронизывало самодовольство, как будто они знают какую-то старую хохму, неизвестную вновь прибывшим. Это напомнило Робину сборища у профессора Ловелла в Хампстеде: он никогда не мог понять, в чем заключается шутка или чем так довольны гости.
Суп ели мало. Слуги забрали тарелки и принесли сразу и основное блюдо, и десерт. Это был картофель с каким-то серым куском, политым соусом, – не то говядиной, не то свининой, Робин не разобрал. Десерт оказался еще более загадочным – ярко-оранжевое нечто, похожее на губку.
– Что это? – поинтересовался Робин, ковыряя десерт.
Виктуар подцепила кусочек на вилку и осмотрела его.
– Думаю, это шоколадный пудинг.
– Но он оранжевый.
– Он просто пригорел, – сказала Летти, облизав палец. – И сделан из моркови.
Остальные гости снова захихикали.
– На кухне работают одни китаёзы, – объяснил мистер Бейлис. – Они никогда не были в Англии. Мы описываем им блюда, которые нам нравятся, но, разумеется, китаёзы понятия не имеют, каковы они на вкус и как их готовить, хотя забавно смотреть на их потуги. С вечерним чаем дела обстоят получше. Сладости они готовить умеют, и мы привезли из Англии коров для дойки.
– Не понимаю, – сказал Робин. – Почему бы просто не попросить их готовить кантонские блюда?
– Потому что английская кухня напоминает о доме, – объяснил преподобный Гюцлафф. – В далеких странах эти маленькие радости особенно ценны.
– Но на вкус это совершенно отвратительно, – возразил Робин.
– И это очень по-английски, – сказал преподобный Гюцлафф, энергично нарезая серое мясо.
– В общем, – сказал мистер Бейлис, – с наместником дьявольски трудно иметь дело. По слухам, он чудовищно строг и суров. Кантон он считает клоакой разврата, а всех западных торговцев – гнусными злодеями, стремящимися обмануть его правительство.
– Что довольно проницательно, – заявил преподобный Гюцлафф под одобрительные смешки.
– Мне больше нравится, когда нас недооценивают, – сказал мистер Бейлис. – Так вот, Робин Свифт, речь идет о запрете опиума, согласно которому все иностранные суда несут ответственность перед китайским правительством за любой провезенный контрабандой опиум. Раньше этот запрет существовал только на бумаге. Наши корабли причаливали в… – как бы их назвать? – отдаленных гаванях, таких как Линьтинь, Цамсинмун и других, где мы распределяли груз для перепродажи местным партнерам. Но при наместнике Лине все изменилось. Его появление, как я уже говорил, стало серьезной встряской. Капитан Эллиот – приличный человек, но трус, – спустил все на тормозах, позволив конфисковать весь имеющийся опиум. – Мистер Бейлис схватился за грудь, словно испытывал физическую боль. – Более двадцати тысяч сундуков. Вы знаете, сколько они стоят? Почти два с половиной миллиона фунтов. Это беззаконный захват британской собственности, вот что я вам скажу. Конечно, это повод для войны. Капитан Эллиот считает, будто спас нас от голода и насилия, но он только показал китайцам, что они могут перешагнуть через нас. – Мистер Бейлис ткнул вилкой в сторону Робина. – Вот для чего вы нам нужны. Ричард рассказал, чего мы хотим на этом раунде переговоров, да?
– Я читал черновики договоров, – ответил Робин. – Но меня немного смущают приоритеты…
– Да?
– Ну, ультиматум по опиуму мне кажется несколько избыточным. Не понимаю, почему нельзя заключить более умиротворяющие сделки. Я о том, что вы наверняка можете договориться о торговле другими товарами…
– Никаких других товаров, – отрезал мистер Бейлис. – Все остальное не имеет значения.
– Точка зрения китайцев выглядит вполне обоснованной, – беспомощно промямлил Робин. – Учитывая, что это такой опасный наркотик.
– Не говорите ерунды. – Мистер Бейлис широко улыбнулся. – Курение опиума – самое безопасное и джентльменское развлечение, насколько мне известно.
В ответ на столь явную ложь Робин лишь пораженно уставился на него.
– Но ведь китайцы называют его самым большим злом, отравляющим эту страну.
– Ну, опиум не так уж вреден, – заявил преподобный Гюцлафф. – Врачи в Британии постоянно выписывают лауданум. Его даже принимают престарелые дамы, чтобы лучше спать. Он не вреднее табака или бренди. Я часто рекомендую его своим прихожанам.
– Но разве курительный опиум не действует гораздо сильнее? – вмешался Рами. – Здесь ведь речь идет не о снотворном.
– Дело совершенно не в этом, – сказал мистер Бейлис с ноткой раздражения. – Дело в торговле между странами. Мы ведь все либералы, не так ли? Не должно быть границ между теми, кто хочет продать товары, и теми, кто хочет купить. Это честная торговля.
