– Его зовут Таламинес. Он был из Ирекана. – Каи понятия не имел, где он находился. Судя по всему, на юге, на пути шествия Иерархов по миру; даже сам Таламинес этого не знал наверняка. – Его забрали оттуда ребенком, и он почти ничего не помнил о тех временах. Мне известно, как выглядят его комнаты во дворце и как туда попасть. Известно… так много, я не могу… – Он покачал головой.

Он знал слишком много, и все смешалось у него в голове.

Зиде выглядела еще более встревоженной.

– Я думала, что демоны не сохраняют воспоминания тел, в которые переходят.

– Сареди призывают нас брать тела недавно умерших. А Таламинеса я получил еще живым. И он все еще здесь. – Каи вернул Зиде ее зеркало и повернул руку ладонью вверх.

Его переполняло невероятное количество информации, но некоторые вещи выглядели ярче, чем другие. Например, первое применение силы Таламинесом.

Каи знал, что лучше не прикасаться к Колодцу Иерархов. Его все еще трясло после перехода в захваченное тело. Он не сомневался, что это позволит исчезнувшему Иерарху и всем толкователям поблизости узнать, где он находится, перед тем как Колодец наполнит его тело и овладеет им. Но Таламинес много знал о том, как использовать источник силы.

Боль не отпускала; боль других смертных, их жизненная сила и смерти. Очевидным шагом были легионеры, но Каи не хотел такого решения. Тело Бабушки сожгли, заперев ее в подземном мире, и теперь она никогда не сможет снова попасть в мир смертных. Капитан Кентдессы и все остальные умерли, убитые Великими деяниями Иерархов, или погибли во время последовавшего сражения, но Каи представлял выражения их лиц, если бы они знали, что он обдумывает решение.

Но Башаса и Зиде могли бы оставить его одного приходить в себя или быть убитым как толкователь кем-то, кто не знал, что сделал Каи, или как демон – тем, кто все понимал слишком хорошо. Он должен найти способ им помочь.

Когда Каи сумел оставить в стороне ужасающие эмоциональные последствия худшей ошибки своей жизни, у него появилась идея.

«Я могу использовать собственную боль», – подумал он.

Для структур силы, которые помнил его мозг, казалось, не имел значения источник – важно лишь, чтобы он существовал. И не было причины от него отказываться. Таламинес расстался со своим телом, испытывая сильную боль, и она еще не ушла, задержавшись в горячей массе под украденной Каи грудной клеткой. Он снова посмотрел на Энну, лежавшую под черной мантией, и ему захотелось оказаться с ней рядом. Она оставалась последней его связью с Кентдессой и всем, что составляло его прошлую жизнь, а теперь исчезло. Боль от этой мысли стала искрой, которая разожгла силу, и он использовал ее, чтобы сформировать заклинание на ладони Таламинеса – теперь уже своей ладони.

Над его рукой появилось пламя, желтое и дрожавшее, лишенное тепла, но яркое.

Зиде удивленно приподняла брови:

– Каи – какого… Ты ведь не черпаешь силу в Колодце Иерархов?

– Нет, Зиде, я не идиот. – Раздражение Каи привело к тому, что огонь погас. Он настроился, и огонь снова затрепетал на его ладони. Сосредоточившись на том, чтобы поддерживать его форму, он сказал Зиде: – Я использую собственную боль.

Зиде прищурилась:

– Конечно, она не уничтожит твое сознание и не сделает рабом Колодца Иерархов, однако едва ли боль можно считать неисчерпаемым источником.

Каи коротко рассмеялся, хотя это казалось совсем не смешно.

– В самом деле?

Зиде прикусила губу, и он понял, что она признала его правоту.

– Ты уничтожил радость от убийства Высшего толкователя Иерархов, украв его силу, Каи, – сказала Зиде.

Да, он не испытывал радости, когда все воспоминания тела толкователя выбрались на поверхность.

– Ты знаешь, что часть из них поработили? Это не относилось к Кантению, но к другим – да.

– До меня доходили слухи, – признала Зиде. – Возможно, только Высших толкователей так контролируют. – Она пошевелила рукой, и воздух коснулся его ладони. Он продолжал держать пламя стабильным, ему даже удалось немного его увеличить. Зиде добавила: – Значит, ты теперь толкователь. Возможно, я смогу научить тебя заклинаниям Ведьм.

Предполагалось, что Ведьмы родились от смешения крови демонов и смертных во время давней войны с подземным царством, во всяком случае в пограничных землях. Однако нельзя исключать, что существовали и другие Ведьмы. Являлись ли толкователи только Ведьмами, которые изменили форму? Не все из них, не Кантений, но Каи думал, что к этой категории можно отнести Таламинеса. Однако сначала он хотел получить ответ на более важный вопрос. Остался ли он демоном?

Каи облизнул губы, продолжая удерживать пламя, и провел пальцами свободной руки по лужице крови на плитке пола. Окунув большой палец в кровь, он взял из нее жизнь. В следующее мгновение кровь превратилась в черную пыль, разлетевшуюся во все стороны, точно пепел.

Удивление Зиде перешло в нечто похожее на благоговение. А потом в ее взгляде появилась расчетливость:

– Если мы переживем сегодняшний день, это может оказаться очень полезно. – Затем ее брови приподнялись, ей в голову пришла новая мысль: – Может, этот толкователь знал то, что мы могли бы использовать прямо сейчас? Например, где прячется уцелевший Иерарх?

– Я не уверен. – Воспоминания нового тела содержали много всего, но одновременно и недостаточно. Морщась от разочарования, Каи сжал руку в кулак и уничтожил пламя. – Демоны… Они ушли вместе с Башасой?

Казалось, Зиде приняла какое-то решение. Она резко поднялась на ноги, взяла его за плечи и помогла встать. Он едва не упал снова. Теперь он стал выше, лишь немного уступая в росте Зиде, и на мгновение у него возникло ощущение, будто он балансирует на ходулях.

– Давай проверим, – решительно сказала Зиде.

Каи натянул куртку Башасы, засунул вуаль за пояс и вдруг замер. Затем он пересек комнату, присел на корточки и осторожно приподнял покрывало, чтобы взглянуть на лицо Энны. Ее тело уже начало разлагаться, щеки и кожа вокруг глаз ввалились. Каи был счастлив, когда находился в теле Энны, перед войной. Эта часть его жизни ушла с того момента, как Иерархи приняли решение вторгнуться в луговые равнины, что стало последним расставанием, пропастью, которую он уже никогда не сможет пересечь.

Он повернул ее голову и осторожно снял с волос кожаную ленту с антилопой, символом Кентдессы. Затем снова накрыл тело Энны черным саваном и встал.

Обернув ленту вокруг запястья, он последовал за Зиде на платформу в Храмовом зале. Тело Иерарха лежало на серо-белом мраморе, белое одеяние пропиталось кровью. Отрубленную голову положили ему на грудь.

В Храмовом зале лежали и другие мертвые тела, в большинстве своем легионеры. Но попадались и яркие кучи одежды, испачканные кровью, – смертные, с которыми бились легионеры, – впрочем, теперь уже не получалось определить, кто и на какой стороне сражался. В лучах света, проникавшего сквозь стеклянный потолок, клубился туман, ладан и дым тлеющего огня смешались. Раненых отнесли в одну сторону зала, где смертные, часть в одежде придворных, а другие – простые слуги, ходили между ними, поили их и делали перевязки.

Демоны, являя контраст с их полезной деятельностью, сидели на ступенях платформы и устало, сердито или со скукой смотрели на Каи. Некоторые пробыли во Дворе Плененных слишком долго; он узнал выражение полнейшего равнодушия демона, который был едва связан со своим телом. Удивительно, что столь многие добрались до Храмового зала; Каи знал, что некоторые из них отстали от группы в коридорах дворца.

Арн-Нефа и демон-ранелди стояли с ними молча и не сводили с Каи глаз.

Их пассивность сводила с ума.

– Что вы делаете? – прошипел Каи. – Где-то рядом находится Иерарх, почему вы не помогаете в его поисках?

Выражение лица Арн-Нефы не изменилось.

– Зачем ты нарушил все соглашения и занял живое тело смертного? – спросила другой демон.

На ее порванной куртке Каи разглядел деревянную цаплю, символ шатра Солиасар.