Номер гостиницы состоял всего из одной комнаты с огромной двуспальной кроватью посередине, нишей гардероба в стене и дверью в санузел. Окно было забрано тяжёлыми шторами, поэтому в комнате царил полумрак. Было достаточно тепло – радиаторы работали как надо, и я скинула куртку, оставшись в обтягивающем комбинезоне. Присела на кровать рядом с Марком.

— Как же я ненавижу просто сидеть и ждать, — вздохнул тот.

— Не в первый раз мы этим занимаемся, Марк.

— А может… — Он протянул руку и положил её мне на бедро. — Займёмся любовью?

— Сейчас неподходящий момент. — Я сбросила его ладонь, встала и подошла к окну. — Нам надо быть готовыми к отъезду. Даже если они придут нескоро, мы должны быть подальше отсюда, когда это случится.

— Хорошо. Сядем на поезд, а дальше что?

— Дальше, дальше… Может, отправимся к нашему… К Ваниному старому знакомому в Мирный? Попросим помочь с деньгами и перелётом к Пиросу, а там уже свои люди. Можно будет дать отпор.

— Сомневаюсь, что «Фуэрца дель Камбио» станет воевать с «Интегрой», — скептически протянул Марк. — Они скорее просто сдадут нас, у них своих проблем хватает. Альберт, насколько я знаю, сейчас в большой политике, и лишняя заварушка с потерями в боевом крыле ему совсем не нужна.

Заложив руки за спину, я ходила вдоль окна и никак не могла найти выход из сложившейся ситуации. Не временную отсрочку, а именно выход. Марк угрюмо следовал взглядом за моими метаниями, и наконец спросил:

— А может, отдадим им эту чёртову штуку? Контракт мы всё равно выполнили лишь частично, а всей «Книги» нам и так не видать. Ну, попросим только часть гонорара – может, процентов пятнадцать.

— С тобой и разговаривать никто не станет, — хмыкнула я. — Они заберут артефакт и просто закатают нас в асфальт. Что уж говорить о деньгах… Сейчас речь идёт уже не о деньгах, а о наших жизнях.

— В таком случае, давай решать проблемы по мере их поступления. По плану – вечерний поезд. Ставлю будильник… — Марк поводил пальцем по своему сенсорному браслету и поднял глаза. — Вот так. А чтобы ожидание не было столь томительным, предлагаю по пивку.

Он достал из пакета пару бутылок и ловким движением сорвал пробку с одной из них. Воздух тут же наполнился запахом душистого солода. Я засомневалась, стоит ли сейчас выпивать, но рассудила, что одна бутылка пива большого вреда не принесёт, а, может быть, хотя бы позволит отвлечься от тягостных мыслей. Я вернулась к кровати, включила лампу и приняла из рук Марка прохладный запотевший сосуд…

* * *

Мы сидели рядом на заправленной кровати в жёлтом свете лампы и коротали время, вспоминая былое. Поджав под себя ногу, я задумчиво держала в руках полупустую бутылку. Я не спешила, растягивая удовольствие, но напиток уже выдохся и давно потерял вкус.

— Знаешь, Марк, они все умоляют о пощаде, — сказала я. — Все до единого. Такие серьёзные, крутые головорезы, главари банд и миллионеры, все как один воют фальцетом и просят прощения сами даже не зная за что, когда выдёргиваешь им пальцы. Сустав за суставом. Я специально считала – самый стойкий сломался после девятого, а ведь их, суставов, ещё столько было впереди…

— Ну и кровожадная же ты, зараза, — с каким-то детским восхищением в голосе заметил Марк.

— Возможно… Но мне ничуть не было их жалко, потому что я была права. Не так что ли? Правда была за мной. Хоть и очень жестокая правда… — Немного помолчав, я встретила внимательный взгляд тёмных глаз и спросила: — Марк, почему ты решил сорваться следом за мной? Ты ведь в полиции метил в старшие офицеры, когда я улетела.

— Да, самый молодой действующий полковник, — мечтательно протянул он. — Но какой в этом смысл? Когда умер папа, меня с Пиросом уже ничто не связывало. Я не мог тянуть ферму и такой большой дом в одиночку, да и не хотел. Не моё это. А если жить где-то, кроме родного дома – то какая разница, где? На том же Пиросе, или на Каптейне, или на Земле? Дом – он ведь не там, где здание построено, а там, где родные тебе люди.

— Рак не щадит никого, — пробормотала я, вспоминая сгорбленный силуэт дяди Алехандро, удалявшийся в сторону дома, в ночную тьму. — Но он же мог пройти курс нанотерапии и прооперироваться, в конце концов! Почему не стал?

— Своих средств ему не хватало, но он всё время отказывался от помощи, не хотел, чтобы его лечили на мои деньги. Называл их кровавыми… Но какая разница, как они были заработаны, если они помогли бы ему выздороветь?!

— Нам нужно было закапывать их подальше. Хотя бы на границе поля.

— Нужно было. Но кто же знал… — Поставив пустую бутылку на тумбочку, Марк продолжил: — Он всегда был упорным, говорил: что отмеряно судьбой, тому не противься. Я его спрашивал – как же ты можешь знать, что тебе отмеряно, если не хочешь лечиться? А он отвечал: что я скажу твоей матери, когда встречусь с ней? Что меня вылечили на деньги, полученные за чью-то смерть?

— Видимо, так ему было спокойнее.

— Так ему было проще совладать со своей совестью. Не говорил я ему этого, конечно, потому что знал – наш спор не окончился бы ничем хорошим… Но, знаешь, он ведь именно после той ночи заболел раком, я в этом уверен. Как раз через месяц его биопсия дала положительный результат.

Снова то самое выражение лица, которое я увидела вчера в его каюте. Потухший взгляд, влажные глаза, сквозь которые сквозило разъедающее чувство вины. Снова захотелось стиснуть его в объятиях, и я тихо произнесла:

— Нет, Марк, это всего лишь совпадение. Так бывает, очень часто бывает. И тогда мы берём на себя слишком много… — Неожиданно шальная мысль пришла мне в голову. — Слушай, пойдём в снежки поиграем, а?

Марк оживился, в его карих глазах снова вспыхнул робкий огонёк. Идея явно пришлась ему по душе.

— Погнали. Спорим, я тебя сделаю?

— Даже не надейся. И, Марк… — Я мягко коснулась его руки. — Помни про время. Следующий поезд только утром. Если мы не успеем на этот маглев, шансов догнать его уже не будет.

Марк ногой задвинул сумку под кровать. Я накинула куртку, схватила со стола мобильник и сунула его в карман, мы вышли и заперли за собой дверь. На улице уже темнело – зимний день только-только пошёл на увеличение, и солнце в это время года заходило рано. Вся импровизированная площадь с огромной ёлкой в центре сверкала и переливалась разноцветными огнями. Звонко смеялись дети. Дальше по улице кто-то жёг бенгальский огонь, играла музыка, из-за модульных домов тянуло ароматным шашлыком.

Схватив с земли пригоршню снега, я слепила снежок и с размаху пустила его Марку прямо в лоб. Тот обиженно айкнул и дал ответный залп. Разгорячившись, мы метали друг в друга снаряды, а через пару минут к нам присоединились несколько ребятишек, и в пылу боя я забыла обо всём на свете. Словно ребёнок, я резвилась в снегу, вывалявшись в нём с головы до ног. Он забивался в рукава пуховика, в ботинки и даже за шиворот, а я кричала и смеялась, отправляя в полёт снежок за снежком. В дуэли с Марком я одержала уверенную победу, после чего попала под артобстрел юных бойцов вражеской крепости. Вскоре, повалившись спиной на белое покрывало, я таращилась в чистое звёздное небо и болтала руками и ногами, рисуя снежного ангела…

Резко раздался пронзительный телефонный звонок. Я села в сугробе, вынула из кармана мобильник и приняла вызов. С той стороны донёсся взволнованный голос профессора Мэттлока:

— Лиза, они уже здесь! Они пытаются вскрыть шлюз, я не знаю, сколько он продержится, но Иван был прав – они тут не для того, чтобы нас спасти! Вам надо выбираться. Вы должны найти одного человека, моего друга…

Из трубки доносились гулкие металлически удары. Резко выдернутая из беззаботного детства, я пролепетала:

— Но как же…

— Нет времени! Его зовут Владимир Агапов, профессор астрофизики, Москва. Найдите его, он вам поможет…

— Но…

— Я отключаюсь! Поспешите!

Связь оборвалась. Сердце бешено забилось, и я взглянула на часы – время без десяти семь. Марк выставил будильник на восемь, так что мы наверняка успеем, если выдвинемся прямо сейчас. Уворачиваясь от снежков, Марк радостно хохотал где-то за снежной крепостью.