На пороге показался выпуклый медный цилиндр, зажатый в манипуляторах, а следом в кают-компанию вплыл дядя Ваня. Мы с профессором вопросительно уставились на киборга, и Мэттлок восторженно воскликнул:

— Иван, да это же… самовар?!

— Он самый! — радостно отреагировал дядя Ваня. — Я всё ждал подходящего случая, чтобы пустить его в дело, и наконец дождался! — Подкатившись, старик водрузил блестящий пузатый самовар на стол. — Вы тут о природе да о погоде, а погода, доложу я вам, как раз располагает к хорошему чаепитию… Кстати, Лиза, о твоей извечной проблеме сосуществования человека и природы давно уже высказались умные люди. Порешили на том, что все беды начались, когда человек отделил себя от природы и сделал её простым объектом своей воли.

— Фейербах, если не ошибаюсь? — уточнил профессор.

— И не только он. Мы же с вами понимаем, что если бы люди, слившись в гармонии со своей Матушкой, до сих пор носили шкуры и охотились с палкой, то не было бы никакого прогресса. И мы бы сейчас не сидели здесь, в тепле, предаваясь благам цивилизации. Так что я предлагаю компромисс – в знак уважения к динозаврам сегодня мы не будем жечь ископаемое топливо и чадить углекислотой. Вместо этого вернёмся к истокам!

И, повернувшись ко мне, он вкрадчиво промолвил:

— Лизонька, дорогая, сделай доброе дело – сходи в лесок за сосновыми шишками.

— Сосновые шишки? — Я в недоумении уставилась на него.

— Да, такие круглые, коричневые, чешуйчатые, их ни с чем не спутаешь. Валяются себе, понимаешь, под деревом…

Я раздраженно прервала его:

— Прекращай, я знаю, что такое шишки.

— Отлично! — Тут же забыв обо мне, он перевёл взгляд на профессора. — Ну как вам, Рональд, родная Земля? Поди, не были на ней бессчётное количество лет?

— Да… Лет уже, наверное, тридцать, — закивал Мэттлок. — И, знаете, не особо-то и скучал, но в такое прекрасное место и не надеялся попасть…

Я прикончила завтрак и поднялась. Оставив праздно болтающих стариков, добралась до своей каюты, сдвинула в сторону дверцу гардероба и стала прикидывать, как лучше одеться. За бортом стояла мягкая зима, термометр показывал минус десять, и я подобрала одежду под стать. Без оружия, впрочем, я чувствовала себя неуютно, поэтому сняла с крючка кобуру с пистолетом и привычно пристегнула к бедру. Вот теперь можно и прогуляться…

Трап со свистом опустился, и передо мной предстала волшебная картина – в небо вздымались вековые ели, а с высоты медленно спускались крупные снежинки. Где-то недалеко журчал ручей, воздух был недвижим, стоял полный штиль. Ввысь уходил щербатый горный склон, а чуть левее, за кормой корабля, из-за деревьев проглядывало озерцо. Под исполинскими елями, стоявшими почти вплотную к космолёту, наносов практически не было – при посадке сугробы разметало в стороны, а напа́давший за прошедшие сутки снег нависал сверху, на разлапистых ветвях.

Я спустилась с трапа и ощутила твёрдую поверхность под ногами. Сияющий снежок поскрипывал и хрустел, словно наливное зелёное яблоко. Отойдя десяток шагов от корабля под тень широких атмосферных крыльев, я решила прогуляться в сторону ручья. Журчание раздавалось откуда-то спереди, из-за холма. Медленно, вдыхая полной грудью свежий горный воздух, я поднималась вверх по склону. Над головой пели невидимые птицы, а по моей душе разливалось спокойствие. Все проблемы и суета остались позади, в корабле, и я проникалась первозданной, первобытной красотой этого места, впитывала телом холодные хвойные ароматы, пропускала сквозь себя ненавязчивую какофонию звуков жизни.

Взобравшись на холм, я наткнулась на небольшой ручеёк, который убегал мимо меня вниз по ущелью. Чуть впереди поток влаги, переваливаясь через невысокие каменные пороги, поднимал в воздух дисперсную водяную пыль. Я взглянула вверх – уходящая в небо горная гряда, покрытая снежными шапками, искрилась на солнце, которое хитро проглядывало меж низколетящих белых холодных облаков. Отсюда открывался вид на почти идеальный овал озера, сияющий чистой голубизной, которую периодически тревожила лёгкая рябь. В низине, между мной и озерцом, едва заметно покачивая присыпанными снегом крыльями, на брюхе лежал наш корабль…

Вспомнив, зачем я здесь, я принялась оглядываться в поисках сосны. На той стороне ручья, за ёлками, я заприметила светло-коричневый ствол искомого дерева и пошла вдоль водотока в поисках переправы. Перескочив наконец по камням через поток воды, я принялась раскапывать снег вокруг дерева. Добыча не заставила себя долго ждать – бурые сосновые шишки глядели на меня из-под белого покрова. Достав полиэтиленовый пакетик, я набрала целый ворох и собралась было возвращаться, как вдруг сзади раздался хруст сломанной ветки.

Я обернулась – из-за ручья, стоя вполоборота, маленькими чёрными глазами прямо на меня смотрел огромный мохнатый медведь. Сердце в груди забарабанило, а я, стараясь не делать резких движений, медленно опустила пакет на снег и поднялась в полный рост.

Медведь, тряхнув загривком, сделал пару тяжёлых шагов навстречу, и я заприметила пару тёмных медвежат, робко выглядывающих из-за её спины. Медведица с выводком? Стараясь сдерживать дрожь в голосе, я успокаивающе промурлыкала:

— Тише, мои хорошие, тише… Я вас не обижу. Давайте мирно разойдёмся, ладно?

Медведица встала на задние лапы и громогласно заревела. Добрых два метра с холкой, а то и побольше… Я медленно опустила руку и отстегнула застёжку кобуры, готовая выхватить пистолет, если потребуется.

— Не надо, — сказала я, касаясь пальцем рукоятки оружия. — Стой там, а лучше иди своей дорогой.

Животное грузно опустилось на все четыре лапы и с места ринулось в мою сторону, в одну секунду покрыв четверть расстояния между нами. Я молниеносно выдернула пистолет выпалила куда-то поверх головы медведицы.

Та опешила, споткнулась, прокатилась по инерции на заду ещё метр, а затем развернулась и дала стрекача. Где-то сверху затрепыхались многочисленные крылья перепуганных птиц, а эхо парного выстрела гулко покатилось по поверхности озера, отскакивая от горных склонов. Медвежата припали к земле и торопливо засеменили вслед за мамой.

Перескочив через ручей, зверь дождался малышей и, в последний раз оглянувшись на меня, скрылся за холмом. Я ещё немного постояла, переводя дух, после чего подобрала пакет с шишками и отправилась обратно к кораблю.

На пороге меня встретил дядя Ваня, с ходу вопросив:

— Кто стрелял?

— Я. Медведей отпугивала. — Проходя мимо, я сунула ему пакет шишек, и направилась в жилой модуль.

— Медведей? — Дядя Ваня покатился следом. — В это время года?

— Медведицу с выводком. Вылезли будто из ниоткуда.

— Голодные, видать. Мамка прокорм ищет, таская малышню за собой, вот и бродят неприкаянные, когда остальные уже давно спят.

Добравшись до кают-компании, я присела возле позолоченного самовара напротив профессора. Тот сервировал стол, раскладывая угощение – сухофрукты, плюшки, мармелад. Дядя Ваня был запасливым, имея закуски на любой случай, при том, что сам он уже давно позабыл, что это такое – вкусно и по-человечески поесть.

— А где же шляется папа-медведь? — задумчиво проронила я. — Наверное, за другой медведицей решил приударить?

— Зимой-то? — отреагировал дядя Ваня. — Скорее, забыл обо всём и давно дрыхнет, с осени нажравшись… Надюша, включай вытяжку и вырубай противопожарную систему!

Дядя Ваня со скрипом отворил небольшой лючок у основания самовара, засыпал туда шишек и, включив плазменную горелку на одном из манипуляторов, разжёг огонь. Из трубы тут же пошёл дымок, приятно запахло костром. Мэттлок в предвкушении потирал руки, я наслаждалась запахом горящей хвои, а дядя Ваня, дождавшись момента, разлил по чашкам ароматный душистый чай. Настроение тут же поползло в горку, и мне вдруг захотелось напрямую спросить Мэттлока о том, что беспокоило меня с тех пор, как мы с ним познакомились.

— Профессор, а вы правда умеете… — Что-то вдруг помешало мне, забило горло, невидимая сила оборвала фразу на половине, а профессор Мэттлок, отхлебнув из блюдца, заговорил: