Облачённая в матово-чёрный боевой комбинезон, я сидела на пассажирском сиденье и заряжала вторую обойму для дробовика. Осколочный, разрывной, осколочный, разрывной… Волосы были заплетены в хвост, устрашающая тактическая маска – поднята на лоб, а кобура с пистолетом – привычно пристёгнута к бедру. Меж моих коленей покоился оскаленный дробовик, с нетерпением ожидавший своего часа. Часа, когда он наконец сможет высказаться о наболевшем.

Неестественно напряжённый Марк крепко держал штурвал и вглядывался в белизну за обтекателем. Чувство необъяснимой тревоги одолевало и меня, примешиваясь к обыденно ноющему в затылке нейроинтерфейсу. Едва заметно зудел над ухом неуловимый комар сомнений, что-то казалось неправильным, и я подсознательно чувствовала, что теряю контроль над ситуацией. Впереди нас ждала неизвестность. Наскоро составленный план операции не выдерживал критики – не было ни прикрытия, не считая «Виатора» в десяти километрах над головой; ни обстоятельного плана на случай, если что-то пойдёт не так. Надеяться мы могли только на себя, и всё, чем мы располагали – это эффект неожиданности…

— В последнее время я часто вспоминаю Каптейн, — нарушила я висящее тягостное молчание. — Как думаешь, могло ли всё случиться по-другому? Без всех этих убийств и насилия. Мне иногда кажется, что эти болота высосали из меня душу.

Защёлкнув обойму в дробовик, я принялась накручивать длинный толстый пламегаситель на конец ствола.

— Не знаю, Лиз, — задумчиво отреагировал Марк, не отрывая взгляда от приборов. — Не мы начинаем войны. Мы в них лишь участвуем, как заложники, и все войны кончаются без нашего ведома. На любой войне есть неизбежные жертвы – даже если это война твоя личная. Можно ли было спустить тварям с рук такие зверства? Я бы не смог, моя война после такого не кончилась бы. Так что, вернувшись туда и отомстив, ты поступила правильно. Я в этом уверен.

— Люди – странные существа, — сказала я, разглядывая белую круговерть за стеклом. — Только подумаешь, что дальше уже некуда. Нет уже гадости, которой можно переплюнуть совершённое действо – как вдруг люди снова находят, чем удивить.

— Я предпочитаю не думать про Каптейн, — поморщился мой напарник. — Те времена нелегко мне дались. Я потерял много отличных боевых товарищей и веру в людей.

— Но было ведь там у тебя и что-то хорошее? — с надеждой в голосе спросила я. — Дружба, боевое братство, твоя карьера…

— Которую я послал к чёртовой матери.

— А ещё наша встреча. — Я взглянула на него.

— Да, наша встреча, — кивнул он, и едва заметная улыбка пробежала по его губам. — Если бы не воля случая, не знаю, что бы ты нашла, кроме собственной погибели на этих проклятых болотах… Я иногда прокручиваю в памяти тот момент – когда захожу следом за тобой в этот мёртвый затхлый корпус…

Он прервался и сглотнул. Я очень редко видела его таким – подавленным, будто мигом постаревшим на несколько лет. Я протянула обтянутый черной материей мехапротез и взяла его ладонь в свою.

— Вспомни лучше пляж на Маджи Хаи – тот, что так вовремя вышел из-под воды. — Я мечтательно закатила глаза, словно пытаясь передать ему вызванное в памяти видение. — Белый песок под ногами, разноцветные кораллы, голубую воду… Крабораков, которых мы ловили под камнями, а потом отпускали…

— Но это всё было после, — вновь улыбнулся он. — А помнишь, как мы с тобой поехали автостопом по Пиросу? Папа меня после этого чуть не убил. Волновался за нас, бегал по соседям. А я, дурень, просто забыл взять с собой телефон.

— Знаешь, Марк, я очень рада, что ты заменил мне старшего брата, — сказала я. — Не уверена, стоило ли оно твоей карьеры, но я очень это ценю. Далеко не каждый может принять в свою жизнь совершенно постороннего человека и взять за него ответственность…

— Ты была совсем девчонкой, к тому же в трудной ситуации. — Он пожал плечами. — Наверное, у меня изначально не было выбора, если учесть, что я на двенадцать лет старше тебя…

— И если учесть, что ты меня постоянно подкалываешь, злишь и бесишь. Тебе ведь это нравится, признайся.

— Конечно! — согласно кивнул он. — Именно для этого я и забрал тебя с собой на Пирос.

— Ну да, ну да, — покачала я головой, вспомнив обрывки его по-детски наивных сочинений. — И, наверное, поэтому ты писал мне в соседнюю комнату письма с признаниями в любви, а потом рвал их и выкидывал. Чтобы меня позлить.

Округлив глаза, он посмотрел на меня.

— Да, я всё знаю, — просто сказала я. — Тебе нужно было их сжигать, а не выбрасывать в мусорное ведро. Но я ни о чем не жалею, и тебе не советую. Мы же, в конце концов, повзрослели и притёрлись, нашли гармонию в виде деловых отношений, правда ведь?

Он не ответил. И я вдруг почувствовала то, что, наверное, постоянно чувствовал он – близость человека, с которым тебя связывают годы, проведённые вместе. Которого вожделеешь и любишь, но молчишь. Ни словом, ни делом стараешься не подавать виду, чтобы не разрушить что-то важное. Вы не вместе – только рядом, как брат и сестра. Ведь если перейти эту черту, вы уже не сможете работать друг с другом. Спокойную и профессиональную сосредоточенность вытеснят эмоции, переживания, а душу захлестнут волнение и страх за ставшего слишком близким человека. Нашим преимуществом было то, что мы не заплывали за эти буйки, но, похоже, этому постепенно приходил конец…

— Триста метров до входа в коллектор, — моментально переключившись, стальным голосом отчеканил Марк. — Готовься, на всё про всё у нас полчаса…

Казалось, эта часть города застыла без движения – за стеклом проплывали унылые стены многочисленных складов, корпусов и заборов, посеребрённые снежными заносами. Площадки и стоянки были покрыты сугробами, тут и там виднелись впавшие в зимнюю спячку грузовики, трактора и погрузчики. И никого, ни единой живой души – один лишь мечущийся ветер, пойманный в ловушку из кирпича и бетона.

Глайдер замедлился и стал снижаться. Через полминуты мы плавно приземлились возле забора из сетки-рабицы прямо над широким бетонным жёлобом ливнёвки, тут же впадающей в поросшую кустами, заваленную ржавым строительным мусором низину. Сточная канава скрывалась за поворотом и уползала куда-то в глубь промзоны, а внизу, в паре метров от нас зияла круглая зарешёченная труба водостока. Поднимая лёгкое облачко тёплого пара, она источала из себя зловонную воду цвета меди, скромным ручейком исчезавшую в замусоренном овраге.

— Лиз, принимай живую карту, — скомандовал Марк и заглушил двигатель.

— Пошла интеграция…

— Надеюсь, ты не боишься крыс? — ехидно спросил напарник. — У меня ощущение, что они здесь довольно крупные.

Я промолчала. Тактические линзы накладывали на сетчатку глаза схему коммуникаций, и передо мной предстала объёмная сетка подземных туннелей, ведущих под самое сердце Института. Я повела взглядом из стороны в сторону, оценивая масштаб скрытых сооружений – целый город под городом, уходящий на многоэтажную глубину, в котором можно было легко заблудиться. Хорошо, что нам не нужно было спускаться слишком глубоко…

— Ребятки, у меня хорошие новости, — неожиданно резко из коммуникатора затрещал голос дяди Вани. — В околоземном пространстве появились несколько неопознанных кораблей – скорее всего, это ваши старые приятели. Местная полиция поднята по тревоге и суетится, как разворошённый муравейник, а в эфире – интенсивные переговоры. Я больше не могу тут оставаться. Сдвигаюсь на юг, чтобы не попасть под раздачу. А вы не теряйте время зря, воспользуйтесь ситуацией!

— Принято, деда, — отрапортовала я. — Используем эффект неожиданности, пока вояки встречают гостей.

— Были полчаса, да сплыли, — скорбно пробормотал Марк.

Достав из бардачка крошечную капсулу с «Персистенсом» – боевым стимулятором, – я закатала штанину и опрокинула содержимое капсулы в резервуар в голени. Опустила на лицо маску, откинула дверь и с дробовиком наперевес спрыгнула вниз, тут же погрузившись в густой снег почти по колено. В несколько шагов оказавшись у решётки, выдернула её из пазов и с грохотом сбросила вниз, на бетон. Марк, уже стоявший рядом с карабином в руках и с походной сумкой на плече, пригнулся и скрылся в коллекторе. Включив инфракрасный визор, я последовала за ним…