* * *

… Едва ощутимый запах аммиака, мерный гул и лёгкая тряска первыми предвестниками пробуждения ворвались в моё сознание. Следом за ними сосущий голод и обжигающая жажда напомнили о том, что я всё ещё была жива. Открыв глаза и оглядевшись, я обнаружила себя полулежащей на пассажирском сиденье старенького грузовичка, поскрипывающего рессорами на неровностях дороги. Рядом, на водительском сиденье, седой мужичок почтительного возраста в клетчатой рубашке и плоской кепке сосредоточенно крутил руль. Увидев, что я очнулась, он повернулся ко мне и заговорил на тарабарском:

— Hvordan har du det? Vågnede op? Vent, ingen pludselige bevægelser er nødvendige, nu… — Откуда-то снизу он достал бутылку с водой и протянул мне. — Hold det, drik det.

Прильнув к горлышку бутылки, я жадно глотала тёплую воду. Поперхнулась, закашлялась, и вода полилась мне за воротник. Ещё пара глотков – и бутыль опустела, а я перевела дух и прохрипела:

— Спасибо… Я ничего не поняла… Куда мы едем?

— Der er heller ikke nogen netværksmodulator? Et øjeblik, — сказал мужчина, дотронулся до виска, замер на несколько секунд, словно задумался, и на чистейшем русском сказал: — Не думал, что мне когда-нибудь понадобится нейродольметчер… Сын подарил дорогую и бесполезную игрушку, а вот поди ж ты… Ты русская? Откуда ты?

— Я из интерната неподалёку, — ответила я и прильнула к окну.

Снаружи мелькали деревья, плотной стеной обступая дорогу. Память предательски подводила, вызывая панический страх и чувство тревоги. Как я здесь оказалась? Почему я здесь?!

— Куда мы едем?! — выпалила я и принялась шарить по двери в поисках ручки.

— Как это куда?! — Старик удивлённо посмотрел на меня. — В Сайрен! Не от хорошей жизни измождённые дети в окровавленной одежде валяются на дороге. Ты, прости меня пожалуйста, ещё и обмочилась. Я отвезу тебя в больницу, пусть они тебя осмотрят, а дальше уже решают, что с тобой делать.

Опустив глаза, я оглядела измазанную в крови и чернозёме рабочую робу и наконец вспомнила – там, позади, остались мои друзья!

— Нет-нет-нет, не надо в больницу, это не моя кровь! — замахала я руками. — Нет, мне нужна полиция или военные. Кто-нибудь, кто сможет помочь мне освободить друзей. Они попали в беду, их держат в заточении!

— А чья это тогда кровь?.. Нет, не говори, я не хочу ничего знать! — Он замотал головой, — Я просто вожу стройматериалы. Если вдруг кто спросит – лучше, чтобы мне было нечего сказать… Тут недалеко есть полевой лагерь. Я, конечно, могу сделать крюк, но тебе бы по-хорошему…

— Везите меня туда! — взволнованно выкрикнула я.

— Хорошо, — с явной неохотой согласился шофëр. — Но я с тобой не пойду. Не хватало мне ещё в эту треклятую бойню вписаться. Терпеть не могу ни одних, ни других. Комендатура все соки высасывает, мятежники нож к горлу ставят и… Я высажу тебя метров за триста. Сама дойдёшь?

— Обязательно дойду!

* * *

Через полчаса мы были на месте. Поблагодарив сердобольного водителя и попрощавшись, я выбралась из кабины на пыльную дорогу и побрела под горку в сторону окружённой забором россыпи армейских тентов, стоящих в низине. Грузовик развернулся, поднял на прощание клуб сизого дыма и скрылся за изгибом холма.

Меня завидели издалека – от будки со шлагбаумом мне навстречу уже шли три человека в тёмно-зелёной военной форме с оружием наизготовку. Приблизившись, один из них, видимо, старший по званию, нахмурил густые чернявые брови и спросил:

— Quien eres y qué haces aquí? Estás herido?

Со вздохом я развела руками. Командир скривился, обернулся к стоявшему рядом бойцу и с раздражением в голосе приказал:

— Dame ese neurointérprete!

Боец вынул откуда-то небольшой светлый предмет и передал его командиру, а тот протянул его мне. На раскрытой ладони лежало овальное бежевое устройство, похожее на пластиковую пуговицу. Взяв электронный переводчик, я кое-как вставила его в ухо.

— Кто ты, и что тут делаешь? — спросил офицер. — Ты ранена?

— Это не моя кровь, — в очередной раз устало повторила я. — Меня зовут Лиза. Я сбежала из интерната Каниди. Прошлой ночью его захватили бандиты. Там остались мои друзья, и мне нужна ваша помощь.

Обернувшись к высокому смуглому бойцу, командир спросил:

— Это километрах в тридцати отсюда, в лесу? Там ещё такой высокий забор…

— Так точно, полковник, бывший пансион на тринадцатой отметке. Туда ведёт грунтовка от шоссе.

— И что, никаких сообщений и донесений по поводу этого интерната? — ещё сильнее нахмурился офицер.

— Полная тишина.

Полковник вновь обратился ко мне:

— Можешь сказать, сколько их было? Чем вооружены?

— Несколько машин. — Я вызвала в памяти ночную сцену у ворот. — Четыре грузовика и два джипа. Человек двадцать минимум. И, скорее всего, охрана с ними заодно, так что не меньше тридцати.

— Понятно. Надо брать, пока тёпленькие. — Офицер упëр руки в бока. — Сантино, свяжись со штабом и передай информацию. Пусть поднимают вертушку, через два часа она должна быть у нас… Пошли, девочка, тебе нужно переодеться и отдохнуть.

— Я не могу отдыхать, пока моим друзьям грозит опасность!

— В таком случае, тебе хотя бы нужно поесть — сказал полковник тоном, не терпящим возражений. — Транслятор оставь себе – спишем, как потерянный… Штельмахер, распорядись, чтобы выдали комплект белья и одежды!

— Есть! — ответил третий боец и взялся за рацию.

Аккуратно, под руку офицер повёл меня вниз по склону холма. С какой-то решительной злостью в голосе он чеканил слова:

— Мы этих сволочей почти полгода ищем. Местная банда, скрываются на болотах и передвигаются только им одним известными тропами. Воруют скот, убивают местных жителей, мародёрствуют, устраивают засады на армейских. Я по пять человек в неделю теряю вместе с оружием, а разведка только ушами хлопает… Недавно эти черти совсем обнаглели, разбили целый конвой и вооружились до зубов. В открытую беспределят, никого не стесняясь… Если твоя информация нам действительно поможет их прижать, я в долгу не останусь…

Лагерь приходил в движение, словно бы пробуждаясь ото сна. У тентов Сантино зычным голосом раздавал приказы личному составу, солдаты проверяли оружие и экипировку.

В одной из палаток, из которой командир чуть ли не пинками выгнал бойцов, я наскоро умылась из пластиковой бочки с водой и переоделась в полученную военную форму – всё было велико, ветровка висела на мне мешком, а брюки-карго не сваливались лишь благодаря ремню, застёгнутому на последнюю дырку. Снаружи кто-то вручил мне миску с кашей, которую я поедала, сидя в офицерском джипе. Невзрачная серая каша показалась мне вершиной кулинарии – последние пару дней я почти не ела и ужасно вымоталась. Меня нечеловечески тянуло спать, хотелось забиться в тёмный угол и целую неделю не видеть белого света, но сон был непозволительной роскошью. Я должна была убедиться в том, что солдаты сделают всё правильно, а мои друзья будут спасены.

Ревели многочисленные двигатели, полные бойцов грузовики один за другим выкатывались из лагеря. Вся подготовка заняла не больше десяти минут – похоже, военные были замотивированы на результат не меньше моего…

* * *

Светило давно перевалило через полдень, и небо постепенно заволакивали набухающие влагой тучи. Позади огромного колёсного броневика, чадившего выхлопом, полз офицерский внедорожник, в котором нас было четверо – водитель и полковник спереди, и ещё один офицер вместе со мной на заднем сиденье. Сзади тащились три грузовика, полные солдат, а замыкал колонну ещё один броневик. Колонна нарочито медленно и неторопливо двигалась сквозь непролазные болота по извилистой бетонной дороге, и это путешествие казалось мне вечностью.

Я то проваливалась в полудрёму, то выныривала из неё, но через какое-то время мы наконец-то добрались до уже знакомого поворота. Один из броневиков военные развернули поперёк дороги, организовав блокпост. Вторая бронемашина поползла по колее, возглавив нашу колонну, черепашьим семейством тащившуюся следом. Где-то наверху уже стрекотал подоспевший вертолёт, то приближаясь, то отдаляясь, а из рации доносился разбавленный помехами гомон переговоров…