— Лучше проехать через дамбу Эль Ремансо, — заметила девочка. — Есть ещё мост, но это далёкий объезд.

— Ну что ж, на этой машине мы можем ехать и без дороги. — Я опустила взгляд на панель за «баранкой» массивного джипа. — Но сейчас лучше поискать какую-нибудь отдалённую заправку. Судя по расходомеру, ехать нам осталось впятеро меньше, чем до твоего дедушки…

Пересечённая местность и узкие разбитые дороги сменяли друг друга, пока мы двигались на юго-восток, постоянно сверяясь с картой. Мотор мерно гудел, машина катилась сквозь поля по жухлому степному разнотравью, то сходя с сетки просёлочных дорог, то ненадолго возвращаясь на колею. Редкие акации размечали огромные пространства, поросшие сорняком. Местами среди хрустящей степной травы попадалась символическая деревянная изгородь или покосившаяся бытовка, но за всю дорогу мы так и не встретили ни единой живой души.

По пути иногда попадались брошенные легковушки, но все они были выжаты досуха, а из открытых горловин топливных баков уже давно выветрились последние пары бензина. Покрытые слоем песочной пыли, машины на сдутых шинах распластали свои раскрытые двери, словно крылья погибших птиц.

Порой в самых неожиданных местах лежали пыльные тела доходяг. Иногда в стороне, за придорожной канавой проплывали редкие тёмные силуэты. Скособоченные, с опущенными руками они шатались по округе без всякой цели и смысла, а когда видели машину, устремлялись в самоотверженную погоню, пока не отставали и не скрывались позади за очередным пригорком…

— Лиза, а какие правила у тебя? — вдруг спросила девочка.

Вопрос был неожиданным, но почему-то я знала на него ответ.

— Наверное, самое главное, — сказала я, — если ты потеряла опору и упала, вставай и иди. Не останавливайся.

— Никогда и ни за что? — уточнила она и внимательно, оценивающе посмотрела на меня.

Казалось, я сдаю какой-то экзамен.

— Пока можешь и даже если совсем не хочешь… А другое правило, которому учит жизнь – если драка неизбежна, бей первой. Все остальные правила, — продолжала я, — иногда становятся опасными или ненужными, и приходится их нарушать. Кроме этих двух.

— Взрослым людям часто приходится это делать, — снисходительно улыбнулась она.

— Что?

— Нарушать собственные правила и совершать ошибки. И мне кажется, что у тебя есть и другие правила. Просто ты не хочешь о них говорить.

Проницательные синие глаза изучали меня.

Никому не верь… Ни к кому не привыкай… Если тебя ударили по щеке, снеси обидчику голову… Да, говорить ей об этом совсем не хотелось. Эти правила были обманчивы. Иной раз они помогали двигаться вперёд, но затем отбирали последние силы.

— А всё-таки ловко мы с тобой удрали, — перевела я тему.

— Мне повезло, что ты пришла, — сказала Алиса. — И ты хорошо владеешь пистолетом. Настолько, что тебе даже не приходится стрелять.

— Пистолеты всегда были моим коньком, — призналась я. — Наверное, из-за их лёгкости и удобства.

— Но арбалет лучше, — протянула Алиса задумчиво. — Хотя, к нему ещё нужно привыкнуть.

Затем она выудила из рюкзака на свет рубиновый компакт-кристалл и вставила его в приборную панель.

— А это ещё что? — поинтересовалась я.

— Это папина музыка, — ответила девочка. — Тут ещё сказки, аудиокниги. Много всего, чтобы было нескучно в дороге. Мы всегда что-нибудь слушаем, когда куда-то ездим.

Несколько секунд тишины сменились гитарным напевом. Откуда-то издалека он неторопливо лился вместе с мягкими, деликатными ударными. Вкрадчивый и мелодичный мужской голос запел:

Кровь городов в сердце дождя,

Песни звёзд у земли на устах,

Радость и грусть, смех и печаль –

Всё в наших руках…

Мелодия эта зародилась давным-давно в далёком и чужом мире, где жили совсем другие люди, болели другими проблемами и боролись за своё, ведомое только им счастье. Бессмертная песня путешествовала по носителям информации, кочевала по мирам и по аудиосистемам, и наконец добралась сюда, вплыла в салон машины, движущейся через пустоши.

… Визг тормозов, музыка крыш,

Выбор смерти на свой риск и страх,

Битва за жизнь или жизнь ради битв –

Всё в наших руках…

— Очень жаль, что колокольчики забыли, — с горечью сказала Алиса.

— Жаль, — согласилась я, вспомнив деликатный перезвон из печной трубы. — Но зато нам с тобой теперь есть с кем пообщаться. Мы не одиноки.

— Ты тоже уйдёшь, — сказала она и устремила взгляд вперёд, на набегающее полотно дороги. — И я опять останусь одна.

— Почему ты так думаешь?

Она молчала. Я аккуратно, неспешно вела машину, периодически бросая на Алису взгляд, и воочию наблюдала, как она стискивает игрушку всё сильнее и вновь растворяется в каком-то собственном внутреннем сумраке.

… Что проросло – то привилось,

Звёзды слов или крест на словах,

Жизнь без любви или жизнь за любовь –

Всё в наших руках…

Мелодия осталась наедине с собой, поплыла по воздушным волнам – то вверх, то вниз, затихая, ослабевая. Инструменты выбывали один за одним, наконец музыка затихла и уступила место незнакомой инструментальной композиции.

— Глянь, далеко нам до бензоколонки? — спросила я, вытаскивая Алису из того, во что она погружалась в обнимку с плюшевым медведем. — Мы ведь правильно едем?

Алиса встрепенулась, отыскала на развёрнутой карте галочку, которой отметила заправочную станцию и, словно заправский штурман, сообщила:

— После поля поворот на десять часов. Потом направо, снова в поле и до следующей дороги…

* * *

Станцию я завидела издалека. Небольшая, лежащая в низине меж двух заросших пашень, она состояла из продолговатой выцветшей цистерны у торца пристройки и четырёх колонок, крытых навесом, а дорогу перед и за ней перекрывали целенаправленно выставленные поперёк машины, коих было не меньше дюжины. Перед заправкой по склону в сторону от асфальта уходил след примятой травы, который заканчивался опрокинутой легковушкой, лежащей на крыше колёсами в небо.

Пока магазинчик таращился на нас единственным тёмным провалом окна – остальные были заколочены фанерой, – наша машина медленно подкатилась к баррикаде, обогнула её и осторожно свернула к пристройке. В последние мгновения самим своим нутром я почуяла неладное, а как только остановила машину – на крыше заправки тут же возник тёмный силуэт человека с чем-то огнестрельным наперевес.

Рефлекторно я сгребла нас с Алисой в охапку вниз, в ниши перед сиденьями.

Тишина.

— Тебе повезло, что с тобой ребёнок, иначе я снял бы тебя ещё на склоне! — донёсся хриплый голос сквозь щель в приоткрытом боковом стекле. — Кто ты и что здесь ищешь?

Выдохнув, я медленно открыла дверь и спустилась на землю, держа руки на виду.

— Нам нужно горючее, — сообщила я. — Не поделитесь?

— Возможно, поменяюсь, — ответил заросший мужчина, внимательно рассматривая нас из-под козырька бейсболки. В руках он сжимал винтовку с оптическим прицелом. — Есть что-нибудь стоящее, кроме полноприводного «Райно»?

— Можем предложить воды. Канистру на десять литров.

— Вода и бензин один к одному? — ухмыльнулся мужчина. — У тебя хорошая машина, но тебе её не прокормить.

— Вода здесь всегда ценилась, а теперь и подавно, — заметила я. — Один к пяти.

Мужчина присвистнул и всхохотнул.

— А у тебя губа не дура!

— Нам хватит доехать туда, куда мы держим путь. Всё остальное – уже наша забота.

— И куда же вы собрались в столь неспокойные времена?

— Разве это важно? — парировала я.

— Необычно. Если твои цели не ограничиваются только выживанием – это уже необычно.

— Это всё неважно, мы разъедемся в стороны и больше никогда не увидимся. — Я покосилась на торчащую из-за угла дома массивную корму какого-то фургона – только сейчас я заприметила её. — Так вы дадите нам топлива или нет?

— Сначала покажи воду.

Я обогнула «Райно», подняла заднюю створку и выставила на землю одну из двух канистр. В тёмном провале окна тем временем показалась голова – женская, с короткими волосами. Из-за угла вышел лысый и загорелый крепыш с заточенным древком от лопаты и встал возле бампера фургона. Похоже, это был большой дом на колёсах, и эти люди приехали сюда именно на нём.