Уже в коридоре я услышала дружный хохот пары глоток – механической и живой. Неспешно прогулявшись в сторону источника смеха, в кают-компании я обнаружила дядю Ваню и профессора Мэттлока. Они о чём-то оживленно беседовали, разыгрывая партию в шахматы.

… — Нет, Рональд, я вообще не согласен с такой постановкой вопроса… Вопреки… Благодаря… Это всё не то. Человечество просто принесло очередную жертву божеству прогресса, если угодно. Я бы сравнил это с реактивным двигателем – когда из сопел вырываются сотни тысяч и миллионы человеческих жизней и толкают вперёд науку и технологии. Улавливаешь аналогию? Вспомни… Первая Мировая – наручные часы, бумажные носовые платки, кварцевые лампы, нержавеющая сталь…

— Застёжка-молния, — робко вставил профессор и добавил: — Конь на E3…

— Да, молния! Системы связи, наконец. Вторая Мировая – реактивный двигатель, компьютер, ядерная энергия…

— Пенициллин. Да, я понимаю, к чему вы клоните, Иван, но посмотрите шире. Вся вторая половина двадцатого века и первая четверть двадцать первого – это движение вперёд. Почти восемьдесят лет без больших войн! Миниатюризация, троичный компьютер, а потом и Луна, наконец…

— Шах… Нет, Рональд, Луна была уже после начала Большого Передела, как и троичный компьютер. А потом – скатывание Европы в хаос, китайско-американский конфликт, Водная война… Человек неспособен к развитию без войны, так уж он устроен…

Скрестив руки и привалившись к дверному косяку, я стояла и наблюдала за спором стариков. Дядя Ваня заметил меня и повернулся в мою сторону:

— Лизонька! Что ты там стоишь, как цапля в камышах? Не стесняйся, присоединяйся к нам! Хочешь кофейку? У меня рецептик новый, ко̀пи лювак с корицей. Секундочку… Так о чём мы?.. Ах, да! Где было человечество до начала Водной Войны? Топталось на месте, сжимая в потных лапках смартфон с десятью камерами, вот где!.. Вот и кофе. Держи, солнце моё…

В корпусе дяди Вани открылся небольшой лючок. Комнату наполнил крепкий пряный аромат, а дядя Ваня, не отвлекаясь от доски, манипулятором достал из лючка кружку и протянул в мою сторону. Я подошла, устроилась на диване рядом с профессором напротив дяди Вани, приняла дымящуюся чашку и, склонившись над ней, стала потихоньку дуть на горячую жидкость. Профессор поправил очки на носу, сделал ход и возразил:

— Не могу согласиться, Иван. Ты уже забыл, как русские освоили управляемый термоядерный синтез ещё до того, как вступили в Третью Мировую? И это притом, что они вышли из ИТЭР.

— Русские – это осаждённая крепость, — как нечто само собой разумеющееся, буднично констатировал старик. — Они всегда в состоянии войны.

— Но проект «Преодоление» в итоге состоялся именно благодаря заделам мирного времени.

Дядя Ваня усмехнулся:

— Ну конечно, состоялся… И не мирного, а послевоенного – сперва надо было закидать друг друга бомбами. По-другому у нас, у людей, почему-то технологический уклад не сменяется, и в этом ты меня не переубедишь… Вам мат, профессор археологии.

— Иван, вы мухлюете? Я точно помню, что эта ладья стояла не здесь…

— Да что вы, как я могу? Руки-то, вот они! — Дядя Ваня с жужжанием поднял все свои манипуляторы и покрутил ими в воздухе.

Гул, отдающийся в корпус корабля, усилился – двигатели заработали на реверс. А это значит, что мы прошли ровно половину пути до цели. Неожиданно из коридора раздался витиеватый трёхэтажный мат. Чертыхаясь, появился Марк и с порога заявил:

— Сеньор Мэттлок, ваш червяк по коридору ползает без привязи! Я об него чуть не споткнулся! В следующий раз – обязательно наступлю!

— Ох, беда, я же дверь не запер… Лиза, можно, пожалуйста?

— Да, конечно… — Я привстала, пропуская профессора.

Археолог побрёл в коридор, бормоча что-то себе под нос, а Марк в трениках и растянутой майке – после сна, очевидно, – босиком прошлёпал к синтезатору пищи и, почёсывая взлохмаченную шевелюру, принялся нажимать на кнопки.

Через какое-то время профессор вернулся, к нам за столом присоединился Марк с порцией пюре и горстью сосисок, и под тихую непринуждённую беседу о вреде переедания, элитных сортах алкоголя и предпочтительных местах для пляжного отдыха Мэттлок взял над Ваней реванш и сравнял счёт.

— Это же классический эндшпиль Ласкера! — всплеснул манипуляторами дядя Ваня. — Рональд, я не ожидал от тебя такого! Не удивлюсь, если ты обкуриваешь своих противников дешёвыми сигарами.

— Увы, сигар нет, и над Силезией я не летал, но и у вас здесь мраморных лестниц не видать, — заговорщически подмигнул профессор.

— Наконец-то, Рональд! — вскричал дядя Ваня. — Наконец я встретил родственную душу, с которой можно обсудить Ильфа и Петрова!..

Третий бой был сыгран вничью, и на доске остались два короля. У меня сложилось стойкое ощущение, что Мэттлок полностью контролировал ситуацию, поддаваясь там, где нужно, и просчитывая любое намерение дяди Вани. Сам дед, скорее всего, тоже о чём-то догадывался, но виду не подавал. Сыграв третью и самую долгую партию в ничью и отложив шахматы в сторону, старики принялись горячо рассуждать на тему преходящей писательской славы, короткого века знаменитых авторов и их непростой судьбы. О том, как всенародная любовь с лёгкой руки правящей верхушки перечёркивается, а книги изымаются и отправляются под замо͐к, а то и в костёр. В памяти почему-то всплыло круглое лицо счетовода Кацмана и горы конторских книг, которыми он обкладывался в своей каморке…

От преимуществ и недостатков государственной цензуры старики перешли к преимуществам одного политического строя над другим, а я по большей части молчала, попивая кофе, отчаявшись уже уследить за потоком сознания пенсионеров. Время плавно и едва заметно текло ленивой рекой…

* * *

Резко и неожиданно из репродукторов раздался механический голос Надюши:

— Внимание экипажу! Расчётное время прибытия к точке: десять минут. Членам команды рекомендовано занять свои места.

— Ну что, дети, двигаем в рубку? — радостно воскликнул дядя Ваня. — Профессор, сейчас вам выпадет уникальная возможность насладиться видом гиперпространственной калитки прямо из кабины!

С этими словами он развернул корпус и покатился к выходу из кают-компании. Марк отправился к себе в комнату, чтобы проверить снаряжение, а мы с профессором последовали за дядей Ваней и, миновав длинный коридор, оказались на корабельном мостике. Три глубоких сиденья возвышались посреди кабины, на штурвальных колонках в полумраке светились сенсорные дисплеи. На широкой панели под обтекателем перемигивались разноцветными лампочками приборы.

Рассечённое надвое огромное панорамное окно открывало вид на золотистое свечение, на фоне которого сияли два гигантских объекта. Голубоватый овал гиперпространственных ворот оттенял собой огненно-красный шар Омеги Волос Вероники – звезды, вокруг которой со скоростью сто тридцать тысяч километров в час обращалась Джангала. Отсюда обе громадины казались одного размера – с грецкий орех, но это была оптическая иллюзия – врата отстояли от звезды на расстоянии почти сорока миллионов километров и были «подвешены» над условным северным полюсом Омеги, питаясь энергией напрямую от звезды. Сейчас наш корабль «доруливал» маневровыми двигателями, чтобы разместиться на линии входа во Врата, параллельной диску вращения планет вокруг звезды…

Сейчас поток громоздких грузовых кораблей был невелик – сказывались выходные дни на Земле, под ритмы которой традиционно подстраивались другие планеты Сектора. Зато пассажирские чартеры, переполненные туристами выходного дня, не знали отдыха – и шли они преимущественно на Циконию.

Все шесть Врат в шести звёздных системах Сектора с самого своего возведения работали одинаково. На выход корабли выпускались каждые две минуты, и каждый корабль, проходящий сквозь врата, пропадал из нашего четырёхмерного пространства до того момента, когда габариты перехода позволят вписать в конструкцию машины. Одну порцию каждые сто двадцать секунд. В зависимости от очереди ожидание могло составлять часы, но для экипажа переход происходил мгновенно.