Судя по плану квартиры, все вспомогательные элементы – ультразвуковой моющий шкаф для одежды, четвероногий робот-уборщик, молекулярный принтер – были убраны с глаз и спрятаны в стены. На кухне меня встретил девственно чистый биополимерный холодильник, светящийся изнутри зеленоватым светом. Я дотронулась до поверхности охлаждающего геля, и тот мягко спружинил в ответ. На столешнице возле раковины лежала одинокая магнитно-индукционная грелка для посуды, а рядом с вытяжкой на кронштейне «спал», сложив длинные суставчатые руки, кухонный робот.

Под окном, у модуля питания стояла небольшая капсула робота-теплицы, в которой цвела россыпь сине-голубых фиалок. Такие автоматические микротеплицы были очень популярны у терраинвенторов в самом начале межпланетной экспансии, и я никак не ожидала увидеть одну из них на Земле. Квартира Софи была обустроена со вкусом, и притом по последнему слову техники. Пирос, напоминавший Землю полуторавековой давности и даже наводнённая людьми Москва – по крайней мере, та её грязная и усталая часть, где жили простые люди, – здесь и рядом не стояли.

Я вызвала и оплатила доставку на дом небольшого продуктового набора – старательно избегая блюд, произведённых из разнообразных насекомых, – а затем присела за компьютер, чтобы сориентироваться в происходящем.

Я находилась в небольшом городке на взгорье рядом со Средиземным морем, в тихом и довольно благополучном районе. Чуть ниже и в стороне по побережью разлился шумный и беззаботный курортный город. На горном плато в нескольких километрах отсюда располагалась одна из операционных баз Космофлота с региональным штабом Солнечной системы. Это объясняло постоянный шум и тот факт, что на автопроисшествие с Санчо-вишней отреагировала именно военная полиция. Вдоль скалистого берега протянулся закрытый флотский посёлок для высшего командования и их семей, куда, похоже, Софи и направилась…

Жизнь в городке текла размеренно и тихо, если не сказать – вяло. Основная активность Космофлота давно уже переместилась на периферию Сектора, и Земля отвечала лишь за хозяйственные операции и снабжение. Конфедерация не скупилась на флот, сделав его своим любимым ребёнком и задвинув в дальний угол все остальные подразделения. Штабные офицеры получали огромное жалованье, купаясь в славе и почёте, которым всегда были окружены лётчики, поэтому мечтой чуть ли не каждого подростка было попасть в ряды Флота, а немалого числа пилотов – пробиться в один из головных штабов…

Налив себе чашечку кофе, я вышла на уютный балкон и опустилась в удобное плетёное кресло. Передо мной разворачивался лёгкий уклон желтоватой бугристой степи, усеянной кустарниками и россыпями «зонтиков» пинийских сосен. Вдалеке возвышались горы. Небо было кристально голубым, без единого облачка, ласковый ветерок доносил откуда-то издалека взрыкивания корабельных двигателей. Внезапно почти над самым ухом грянул голос Жозефины:

— Ваш заказ прибыл, дрон ожидает у фасада. Перенаправить на балкон?

— Да, пожалуйста, — попросила я.

Спустя несколько секунд напротив балкона повис жужжащий, словно стая комаров, беспилотник размером с собаку с запечатанным бумажным пакетом в манипуляторе. Он аккуратно вплыл под навес, немного повисел в воздухе и разжал механическую лапу. Пакет звонко шлёпнулся об пол, а дрон развернулся и скрылся в жарком небе.

Обалденно. Огромное спасибо за доставку… А если бы я заказала что-нибудь в стеклянной таре?

Впрочем, было грешно жаловаться. Технологический рай с доставкой продуктов прямо на балкон – не к этому ли веками стремилось человечество? Предполагалось, что прогресс развяжет людям руки, избавит их от необходимости распыляться на рутинные операции, и сэкономленное время люди направят на саморазвитие. Человек, обрастая достижениями прогресса, непрерывно развивался и рос над собой – так это себе представляли утописты прошлого. Но раз за разом история показывала, что у медали прогресса есть и другая – зловещая сторона.

Человеческое существо не сможет превратиться в настоящего человека без регулярных усилий, без постоянного преодоления себя самого. Обучившись пользоваться благами цивилизации, но не умея и не желая распоряжаться собственным временем, homo sapiens с лёгкостью и удовольствием деградирует в гикающую обезьяну, у которой в голове щёлкает весёлый метроном – тик-ток, тик-ток… И даже если эту обезьяну изо всех сил тянуть в светлое будущее – её не спасти от скуки. Той скуки, которая заполняет собой пустую голову бездеятельного заводного болванчика, который отвечает только на внешние раздражители.

Наверное, недаром говорят, что скука – это состояние ума, и выбраться из этого состояния порой стоит немалых усилий. Погибающая от тоски сытая и обеспеченная молодёжь, которая шла на всё – лишь бы хоть чем-то занять рухнувшее на них свободное время, – была очередным тому примером. И так называемый «рибблинг» был, пожалуй, не худшим вариантом убить время…

Охлаждающий гель холодильника услужливо принял из моих рук продукты и затянул их под свою поверхность. Проигнорировав кухонного робота, старым добрым ножом я нарезала зелени, сыра, колбасы, сделала себе пару горячих бутербродов и вернулась на балкон. Тёплый ветерок щекотал лицо, термокружка с кофе источала пряный дразнящий аромат.

Может, это то самое место, которое все эти годы искала моя беспокойная душа? К этому шуму можно было легко привыкнуть – уже сейчас он воспринимался как нечто естественное, незыблемое. Привыкнуть можно было даже к местным жителям – видала я публику и похуже. Мне уже никуда не хотелось, я была готова остаться здесь навсегда, а рядом не хватало лишь одного недостающего элемента жизни – моей Софи. Моей надежды, моей связующей нити, что помогла мне не рассыпаться на части. Моей… Я сладко перекатывала на языке это слово, столь непривычное и едва осознаваемое.

Словно по волшебству, из дверного проёма раздался мягкий голос Жозефины, адресованный не мне:

— Добро пожаловать домой, София. Чем могу быть полезна?

— Привет, Жози, — каким-то потухшим голосом ответила та. — Включи шестую симфонию, «Пасторальную». Лиза здесь?

Заиграла классическая музыка.

— Ваша гостья проводит время на балконе.

Я встала из плетёного кресла и вышла в комнату. Софи сбросила обувь и поспешила мне навстречу. Вид у неё был удручающий, заплаканные глаза поблёскивали на бледном лице. Я стиснула её в объятиях и спросила:

— Почему ты плакала? У тебя всё нормально?

— Наверное. — Она всхлипнула, словно беззащитная маленькая девочка. — Не знаю… Был разговор с папой, он сильно расстроился из-за того, что я ушла с «Фидеса». Расстроился – это ещё мягко сказано. Он назвал меня вторым самым большим разочарованием в своей жизни после моего брата…

Я отчаянно хотела избавить её от всех невзгод и печалей этого мира, забрать их себе, но не знала, как. Прижавшись к ней всем телом, я ласково промурлыкала:

— Всё наладится. Он погорячился, скоро остынет и поймёт, что был не прав.

— Вряд ли, — возразила Софи, а плечи её опускались и поднимались, тело расслаблялось, и взгляд её огромных карих глаз, словно двух сияющих хризобериллов, блуждал по моему лицу. — Но сейчас это всё неважно, моя хорошая, ведь у меня есть ты…

Моё раскалённое сердце билось, норовя выскочить на свободу. Губы её встретились с моими, и мы воссоединились в нежном поцелуе. Её ласковые руки парили над моим телом, нежили плечи, талию, опускались всё ниже и ниже, и порывистый выдох сдавленным стоном вырвался, освободился из моей груди. Она толкнула меня на кровать…

* * *

Горы в отдалении постепенно укутывались дымкой, а по небу плыли рваные перья облаков, облитые багрянцем невидимого отсюда заходящего Солнца. Ранние вечерние сумерки принесли с собой прохладу. Она шла откуда-то из-за седых сопок, падая на степь и едва слышно подвывая лёгким ветерком, угодившим в ловушку внутреннего дворика. Давешняя калитка была почти под нами, и с балкона я наблюдала те самые растения, которым по велению вздорного старика дарила драгоценную влагу несколькими часами ранее.