Пока Морган с Яго осматривали цветочную оранжерею — гордость дома Корина Куори, Джельсамина стояла у камина в гостином зале Яго. Она смотрела на лежащую на полу шкуру медведя и вспоминала, как они с кузеном валялись на ней маленькими и строили свои грандиозные планы. Мать и дядя всегда с улыбкой и пониманием относились к склонности своих детей строить интриги. В конце концов, они были детьми Персон, к тому же Куори. В кресле напротив нее сидел Дэймон. С первого взгляда могло показаться, что он не сводит с нее глаз. Но если присмотреться внимательнее, то можно было понять, что на самом деле он ее даже не замечает. Он погружен в свои размышления, и не видит ничего вокруг. Они ждали прихода Фоли, и все в той или иной степени нервничали. Мину больше всего волновал вопрос безопасности ее рассудка. Она знала, что Хулиан при любом удобном случае копается у нее в мозгах, но до сих пор она ни разу не встречалась с Касиано. Если верить сплетникам и праздным зевакам, то любимый отпрыск Корина Фоли получил по наследству от отца способности телепата, но не до конца смог их себе подчинить. Говорили, что иногда у него случаются сбои, и тогда те, кого он пытался «прочитать» безвозвратно сходили с ума. Эта перспектива не радовала Мину. Особенно в свете того, что с того самого злополучного бала в доме Ремизы, ни одна ночь не проходила для нее бесследно. Каждый раз Джельсамина просыпалась с криком ужаса на устах. И первое, что делала, открыв глаза, проверяла — не в крови ли ее руки, и не зажат ли в них кинжал. Кинжал, которым перерезали Яго горло. Мотнув головой, чтобы отделаться от жутких воспоминаний о ночных кошмарах, Мина вернулась к реалиям жизни.

— Дэймон, ты когда-нибудь разговаривал с Касиано? — молодой человек вырвался из омута своих размышлений, как из глубокого сна.

— Да, конечно. Но это были ничего не значащие светские беседы. Просто, иногда мы попадали в одну и ту же компанию.

— Ты когда-нибудь ощущал, что он копается у тебя в мозгах?

— Нет, со мной он никогда так не поступал.

— Откуда ты можешь это знать? Ты так уверено об этом говоришь.

— Мина, я сын Корина Шагрин. Мой отец телепат, так же как и Хулиан Борджиа, я знаю, о чем говорю.

— Твой отец обладает мастерством телепатии в той же степени, что и Хулиан?

— Думаю, что они приблизительно равны. Вся разница в том, что мой отец никогда не афишировал степень своих возможностей, в отличие от Хулиана. Но смею тебя заверить, я в состоянии уловить малейшее прикосновение к моему мозгу.

— А ты когда-нибудь ощущал в себе силу? Силу отца?

— Я перенял некоторые отцовские способности… Но они в таком зачаточном состоянии, что о них пока говорить неудобно.

— Но ты ведь наверняка работаешь над ними…

— Безусловно. — В улыбке Дэймона появилось что-то игривое, с легким налетом таинственности. — Мина, ты вспоминаешь наш поцелуй? — Вот уж о чем Мина думала меньше всего, так это о поцелуях.

— Дэймон, не думаю, что эта тема, которую нам стоит сейчас обсуждать.

— Ты сама заговорила о способностях… — Мина поняла, что на этом вопросе стоит сосредоточиться более внимательно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты никогда не задумывалась над тем, что тогда случилось? Почему ты так неожиданно почувствовала влечение ко мне?

— Хочешь сказать, что это одна из твоих способностей, вызывать влечение?

— Ну, я бы не стал выражаться столь однозначно… — Мина с сомнением посмотрела на вальяжно развалившегося в кресле Дэймона. Его черные кудри Шагрин подчеркивали совершенный профиль и льдисто-голубые глаза. Как и все Шагрин он обладал врожденным шармом и очарованием, этого у него нельзя было отнять. Но Мина никогда не слышала о способности Шагрин вызывать физическое влечение. Правда, как показывали последние дни, она вообще мало о чем слышала. Логика ей подсказывала, что если члены какого сейма и обладают подобной способностью, так это Шагрин. Конечно, все члены семей Персон были более чем привлекательны, по сравнению с обычными людьми… Но Шагрин были самыми красивыми, самыми изысканными, самими сексуальными. Они словно источали волны секса. И Дэймон в полной мере обладал всеми этими свойствами, но это было, можно сказать, на поверхности. Никаких особых способностей Мина в этом не чувствовала. А может и не должна была? В любом случае, чтобы не думал о себе этот дерзкий молодой человек, он вовсе не занимал все ее мысли. Сейчас ее больше всего волновал…

— Фарана! — Мина изумленно посмотрела на довольного отпрыска сейма Шагрин. — Да, ты просто морочишь мне голову! — Дэймон самодовольно улыбнулся.

— Прости, я просто не мог смотреть, как ты изводишь себя мыслями об этой чудной семейке. Мина, поверь, я не большой поклонник Фоли, но уверяю тебя, сегодня они будут вести себя прилично. Чтобы ты не думала о Хулиане, его волнует дочь. Не знаю почему, но волнует. И он будет использовать любой способ сблизиться с ней. И если для этого ему надо будет подружиться с Куори, он сделает это, не моргнув и глазом. Другой вопрос, что когда он добьется своего, все что он узнает за время вашей «дружбы», он с легкостью использует против вас… Но уверен, ты сможешь поступить точно также. Согласись, Фоли интриганы, но и вас к святым не отнесешь. — Джельсамина, словно извиняясь, пожала плечами. Дворецкий объявил о приходе гостей. Сын и отец Борджиа прибыли строго по этикету, минута в минуту — они явились ровно на семь минут позже назначенного времени. Прийти раньше было бы дурным тоном, опоздать еще дольше означало не выказать уважение хозяевам дома. Семь минут задержки считались самым уважительным и миролюбивым заявлением о намерениях. Яго сознательно на пару минут задержался в оранжерее, чтобы дать Дэймону и Мине «прощупать» семейку Борджиа и в случае непредвиденных обстоятельств защитить Морган от неприятных мгновений. Так как Джельсамина была невестой Джакомо, то вполне могла принимать гостей в его доме. Корин Хулиан и Касиано переступили порог гостиной, в тот миг, когда Мина подошла к нему, чтобы встретить их.

— Корин Хулиан, мы рады приветствовать вас у нас в гостях, — присев в легком, изящном поклоне, Малкани Куори, тем самым выразила, высочайшее уважение гостю.

— Малкани Джельсамина, для меня честь оказаться вашим гостем. — Склонившись в не менее изящном поклоне, без толики насмешки, Корин Хулиан ответил Малкани Джельсамине с лихвой. — Позвольте представить вам моего сына, Касиано. — Мина постаралась не сильно пялиться на ходячую легенду сейма Фоли и, открыто улыбнувшись в глаза молодому человеку, поприветствовала его.

— Очень приятно познакомиться с вами. — Легкая усмешка, проскользнувшая по губам сына Хулиана, подсказала Мине, что он не совсем ей верит. Мина в этой ситуации предпочла беседу с более сдержанным Корином Фоли.

— Корин Хулиан, прошу прощения, за Джакомо и Морган, они оба оказались заядлыми натуралистами, и боюсь, просто потеряли счет времени в оранжерее отца Джакомо.

— Видимо, любовь к цветочкам сестре передалась от матери, ибо среди Борджиа ботаников нет. — Насмешка, прозвучавшая в комментарии Касиано, задела Мину.

— Вам кажется странным, что Хельга Куори переняла у своей матери любовь к живой природе? — Джельсамина умела играть полунамеками не хуже Касиано, поэтому с легкостью подняла брошенную перчатку. Хулиан меньше всего желавший испортить эту встречу до того, как она вообще началась, легким ментальным касанием придавил сына, напоминая, что они здесь только гости. Несмотря на весьма дерзкий характер, Касиано Борджиа всегда беспрекословно подчинялся отцу.

— Малкани Джельсамина, я считаю прекрасным, когда ребенок имеет возможность взять что-то от обоих родителей, особенно в свете того, что оба они являются Персонами. — Это было произнесено так искренне и вдохновлено, что Мина чуть не купилась. Но многолетняя практика подсказала ей, что они играют в игру, и слава Создателю, с правилами этой игры она была знакома. Подозревая, что Касиано подобрал когти, только из-за того, что его сдерживает отец, Джельсамина решила не дожимать его. В конце концов, у нее сдерживающих факторов не было, и рассчитывать на чью-то мудрую подсказку не приходилось. Ей на выручку поспешил Дэймон. И хотя, по этикету он не имел права присоединяться к разговору Персон, пока его не позовут, это была дружественная семейная вечеринка, и он мог позволить себе подобную вольность. Что и решил продемонстрировать Корин Хулиан.