— Так значит, Яким и Якуня, старички-убийцы, которых мы встретили…

— Не знаю, о ком ты, но они вполне могут быть…

— Могли.

— А, вот как? Это радует. Значит, могли быть адептами Ордена Василиска самой низшей ступени посвящения. Вот с нами, — вампир хмыкнул не без самодовольства, — у них дело не заладилось. Больше того, мы сумели сплотиться и оказать достойное сопротивление.

— И какое же?

Лукаш пожал плечами, ожесточено почесал ягодицу. Ответил без прежнего запала:

— Признаться, по большей части интригами. К открытому противостоянию мы, к сожалению, оказались не готовы. И пример того, не буду лукавить, у тебя, пан Годимир, перед глазами.

— А зачем им это нужно? Ну, я имею в виду, подчинение нечисти… Извини, существ.

— Как для чего? Для власти, конечно. Власти над другими людьми.

— Ясно. Ну, и над кем тут Вукаш устанавливает владычество? Над хэврой Сыдора?

— Зря иронизируешь, пан Годимир. Ты уже столкнулся с использованием горных людоедов. Но это еще не все.

— А что же еще? — Рыцарь наконец-то подцепил держак ложки двумя палочкам и выудил ее, обтер о штанину и снова начал размешивать кашу, которая выходила жидковатой. Еще бы! Крупы-то оставалась одна горсть.

— Тебе не хвастались в хэвре, Сыдор там или сам Вукаш, или, может, Аделия проговорилась, что в здешних предгорьях в недрах скрыто особое вещество? Алхимики называют его «кровью земли». Иногда «потом земли».

— Нет, — молодой человек замотал головой. — Но Вукаш обмолвился, дескать, какой он чародей. Рудознатец он, мол.

— А! Рудознатец. Конечно, не без этого… И больше ничего не рассказывал?

— Ничего.

— Тогда мне придется просветить тебя, пан Годимир из Чечевичей. «Кровь земли» — это густая маслянистая жидкость, весьма, между прочим, вонючая. Загорается от малейшей искры, если налить ее в воду — плывет по поверхности, как жир на молоке. Там, где подступает близко к поверхности, она загустевает и становится похожей на обычный пчелиный воск. Люди так и называют эти натеки — горный воск. О нем, я надеюсь, ты слышал?

— Ну слышал… — Рыцарь начал закипать. Этот вомпер с покалеченной задницей его совсем за невежу держит или как?

— Не злись. Откуда же мне знать границы твоего образования, пан Годимир? Насколько я слышал, обычно рыцарство у словинцев не слишком ученое.

— Я — странствующий рыцарь, а это предполагает определенную науку.

— Получаемую по книгам Гар-Рашана, — подпустил очередную шпильку Лукаш. — Ладно-ладно, не обижайся. Если бы упрямый басурманин выслушал меня, он вписал бы в «Естественную историю», что способность драконов полыхать огнем происходит как раз от этой жидкости, что с блеском доказал почтенный пан Лонгин из Ньюберга, чей труд незаслуженно забыт из-за происков завистников и злопыхателей. — Иконоборец с трудом перевел дыхание после длиннющей фразы.

— Он был вампиром, пан Лонгин? — Годимиру уже гораздо больше хотелось узнавать новое, чем обижаться. Век живи, век учись. А дурацкие подковырки можно стерпеть. И сделать вид, что вовсе не заметил.

— Пан Лонгин? Вампиром? Что ты, что ты! Человеком. Но каким! Какой умище! Как он разносил учеников! О! На это стоило посмотреть…

— Ясно, — кивнул словинец, хотя ничего не понял. Особенно про учеников. — Дальше рассказывай.

— Хорошо. Дальше так дальше. «Кровь земли» жизненно необходима драконам, ибо дает им не только силы и опаснейшее оружие, но и стимулирует размножение. Так случилось, что эти воистину великие и ужасные существа так и не научились добывать «кровь земли» из-под глины, известняка, песчаника.

— Потому-то они и исчезли?

— А с чего ты, собственно, взял, что они исчезли?

— А что, нет?

— Нет. Конечно, поголовье их сильно сократилось за последние пятьсот лет, но говорить об исчезновении пока рано.

Рыцарь вскочил, взмахнул на радостях ложкой, словно это был стальной, отточенный меч.

— Значит, я смогу убить дракона!

— Успокойся, пан Годимир. Сядь. Драконов впору спасать, а не убивать. Выслушай меня до конца, прошу тебя.

Драконоборец подчинился, но сидеть спокойно не мог — приплясывал на месте, как застоявшийся жеребчик. Чтобы хоть чем-то себя занять, снял с огня котелок с кашей, зачерпнул, подул на ложку. Вдруг вспомнил о правилах приличия:

— А как ты, отец Лукаш? Кашу будешь?

— Спасибо, сын мой. Я уж как-нибудь обойдусь. Но спасибо, что предложил. Слушай же!

— Слушаю.

— Замысел Ордена Василиска, который здесь воплощает Вукаш Подован, заключается как раз в том, чтобы нарыть шурфов, достигающих запасов «крови земли». Тогда драконы сами слетятся к нему. Известно, что основа основ мастерства укротителя диких зверей — правило кнута и пряника. И что же мы имеем?

— Пряник?

— Совершенно верно. Вукаш считает, что за «кровь земли» ему будут служить драконы всего мира. А это, должен тебе сказать, не стая голодных волколаков. Весь мир в руках!

— Как же так? — Годимир потер лоб. — Я всегда считал дракона воплощенным злом, а тут выходит…

— Что такое воплощенное зло и воплощенное добро? Зло, как и добро, нужно искать в собственных душах, а не в окружающем мире. Что такое жестокость испускающего струю пламени дракона по сравнению с жестокостью человека, вознамерившегося эту струю использовать в корыстных целях? Жадность, властолюбие, подлость — вот те драконы души, с которыми можно и должно бороться! Только их не одолеть обычным мечом и искусством фехтования! Тут нужно гораздо больше труда, гораздо!

Отец Лукаш приподнялся, опираясь одной рукой, а другой даже взмахнул, как во время проповеди. Глаза его горели неистовым огнем. Простые вроде бы слова падали в душу, словно зерна в жирную пашню. Не зря же записано в «Деяниях Господа»: «Проповедник учения моего есть сеятель и жнец. Сеятель мудрого слова и жнец благочестивых поступков».

— Вот я не сумел, — в самый разгар красноречия пылкое воодушевление вдруг оставило иконоборца. Он сник, опустил голову, снова полез свободной рукой под рогожу. Надо думать, чесать задницу. — Попер на Вукаша в открытую и не рассчитал сил. Троих братьев потерял. Сам теперь буду седмицу регенерировать, а значит, вдобавок ко всему и время потеряю.

— Где хэвра Сыдора? — Годимир решительно взялся за меч.

— К Ломышам они пошли, — угрюмо ответил вампир. — На соединение с загорцами. Войско Кременя добьют в труху, а после на Ошмяны ударят.

— Как же так?! Ведь Аделия рассчитывает… Она и письмо Сыдору написала. Вот оно! У меня! — Рыцарь хлопнул по груди, где в кошельке из провощенной кожи хранилось отданное ему королевой письмо.

— Я ж тебе сказал, всем в хэвре Сыдора теперь Вукаш Подован заправляет. Слово вожака теперь мало что значит. Как чародей из Загорья прикажет, так и сделают, — удрученно пояснил Лукаш.

— Он что, околдовал их?

— Можно и так сказать. Кого блеском славы, кого перезвоном монет, кого и на испуг взял. Сыдор еще кое-как, больше для виду, спорит, но делает все равно угодное Вукашу. Остальные так и вовсе в рот загорцу заглядывают.

Годимир отставил котелок с кашей, сразу показавшейся безвкусной, прогорклой и слизкой. Уставился в костер.

Молчали они долго. Тишина прерывалась лишь потрескиванием хвороста под напором огня, криком козодоев, устроивших развеселую охоту за насекомыми вокруг кольев с трупами, да ожесточенным почесыванием регенерирующего иконоборца.

— Я догоню Сыдора, — медленно произнес рыцарь. — Я догоню его, передам письмо Аделии. А там поглядим. Не удастся ли моему клинку то, что не удалось тебе, отец Лукаш.

Вампир поглядел на него долгим, испытующим взглядом. Кивнул, выпростал руку из-под покрывала и благословил Годимира размашистым знамением Господним.

Сыдорову хэвру Годимир нагнал второго дня, сразу после полудня.

Одинокий всадник, не особенно щадящий коня, может преодолеть за день по бездорожью под сотню верст. Отряд из десятка всадников с вьючными лошадьми до пятидесяти, вряд ли больше. Войско, обремененное обозными телегами, — двадцать-тридцать.