— Выходи, — позвал он.

Сова шагнула в кабинет, потирая ушибленную коленку.

— Как это? — потрясенно спросила она, оглядываясь назад.

Вместо Магистра ответил Ремен:

— Земляне — странная нация, — улыбаясь, сообщил он. — Вы уверены, что владеете самыми передовыми достижениями науки, хотя на самом деле это далеко не так. Вы очень сильно отстали в некоторых областях. В частности, вот в этой. Так что у вас есть редкий шанс учиться тому, чему нельзя научиться на Земле.

Сова смотрела на зеркало, плавно вставшее на прежнее место.

— Канал закрыт? — спросила она.

— Да, — подтвердил Магистр. — Разве ты не чувствуешь?

— Чувствую. Но не понимаю.

— Твое волевое усилие открывает канал. Когда ты проходишь сквозь него, твое воздействие на поток сворачивает канал вслед за тобой. Ты не можешь открыть канал в точке, где тебя нет. Ты можешь открыть канал только там, где ты сама присутствуешь физически, то есть в точке старта. Пока тебя нет в точке финиша — поток движется, когда ты попадаешь в точку финиша, твое воздействие на точку старта уже отсутствует. И канал исчезает. У тебя хорошо получается управлять точкой старта. Но постарайся воздержаться от этого, пока не научишься со старта управлять точкой финиша.

— И что для этого нужно?

— Знать предел своего канала.

— В один метр?

— Для начала, — иронично заметил Магистр. — Итак, я думаю, мы определились с вашим будущим, так что все свободны. Приор, задержитесь на минуту. Ваши подопечные подождут вас в приемной.

Все поднялись. Командор схватил свой подарок и бросился к выходу. Следом вышел Лорис. Проходя мимо зеркала, Сова не смогла удержаться, чтобы не попробовать еще раз.

Канал раскрылся неожиданно легко. Теперь, когда она знала, что сама может ограничить его пугающую глубину каким-то жалким метром, страх исчез, но появилось любопытство. Сова протянула руку и, вместо того чтобы двинуться к двери, смело шагнула в проем, очерченный металлической рамой.

Магистр поморщился. Он снова нашарил под столом кнопку, и когда фальшивое зеркало отъехало в сторону, пробурчал:

— Приор, я вас прошу, выведите эту ненормальную из моей потайной комнаты и привяжите на время в приемной. Может, тогда она даст мне хоть пять минут спокойствия…

Эта фраза явно предназначалась не приору. Ремен с готовностью поднялся и заглянул в потайную комнату.

— Но ее здесь нет! — вырвалось у него.

Магистр вскочил.

В этот момент дверь, ведущая из кабинета в приемную, распахнулась, и на пороге возникла возбужденная, взъерошенная Сова.

— Простите, Магистр, — извинилась она, самодовольно улыбаясь, — но я забыла у вас свой фонарик.

Она вернулась к столу, схватила фонарик и пулей вылетела в приемную. Через дверь.

Некоторое время после того как дверь за Совой закрылась, в кабинете было тихо.

— Хорошо, что они не сдублировали и живую материю, — задумчиво заметил Магистр. — Второй такой экземпляр для Ордена — это слишком сомнительное приобретение.

Сову разбудили.

Одиннадцать месяцев в году человека будят писк будильника и собственный страх опоздать на работу. Одиннадцать месяцев люди добровольно принимают эти утренние страдания ради будущего удовольствия дожить наконец до отпуска и уж там-то просыпаться медленно и со вкусом. Долго потягиваться в постели, сладко зевать в потолок, предвкушая завтрак, но не торопясь к нему. Лениво планировать дневные развлечения, тешить себя заслуженным бездельем.

Быть разбуженным уже и само по себе неприятно. А во время отпуска насильственное прерывание сна приравнивается к преступлению средней степени тяжести, так как посягает на устоявшиеся представления рядового обывателя о хорошем отдыхе.

Ментальный сигнал вызова, разбудивший Сову, был столь энергичным, что по полушариям мозга немедленно распространилась неприятная зудящая вибрация. Сова хотела было поморщиться, но мышцы лица, уютно впечатанного носом в подушку, онемели и не повиновались. В надежде, что ее оставят в покое, она попыталась притвориться крепко спящей. Но вызов лишь стал настойчивее. Кто бы это с утра? Организм, выдернутый из сна раньше положенного срока, мстительно отреагировал на вибрацию легким приступом тошноты. «Поделом, — укоризненно попеняла себе Сова, делая глубокие вдохи и энергичные выдохи, чтобы хоть как-то справиться с мутью в желудке. — Поделом же тебе за вчерашнее!»

Сигнал вызова продолжал терзать мозг. Кто-то упрямо требовал ментального контакта, и уже не было надежды, что у такого будильника когда-нибудь закончатся батарейки. Сова застонала и засунула голову под подушку, но он, назойливый и требовательный, зудел в затылочной части черепа, начисто лишая возможности снова заснуть.

«Господи, это никогда не кончится! Сейчас я встану. Возможно».

Сова пошевелила ногами, но они никак не хотели поднимать ее с кровати без помощи головы. А голове было плохо…

Ну кому она нужна в такую рань? Командор? Сова вспомнила, в каком состоянии накануне отправился спать Командор, и отмела эту мысль как невозможную. Лорис? Нет, Лорис, конечно, не одобрял их ночное похождение, но был не настолько жесток, чтобы ни свет ни заря выяснять, насколько плачевен результат.

А между тем результат был, и, как всякий результат научного эксперимента, он был неоднозначен. Конечно, проведенному вчера на базе пяти баров Киферона исследованию недоставало беспристрастности. Настолько недоставало, что категоричный Лорис, будучи идеалистом в научных вопросах, обозвал его «хулиганством, замаскированным под академичность» и отказался в нем участвовать. Ведь причина вдруг проснувшейся в друзьях страсти к познанию носила не только прикладной, но и, можно сказать, приземленный характер. Критически осмотрев плоды эксперимента, слово «приземленный» Лорис употребил вовсе не в переносном смысле.

Дело в том, что объектом исследования вновь стал аномальный трансгенетический организм Совы. Не важно, сколько еще трансогенетов гуляло нынче по просторам Федерации, но свои аномалии Сова почитала вопиющим исключением из общечеловеческой нормы: пульс в два раза реже обычного, дыхание — в полтора, биоизлучение отсутствует, кровь по цвету соответствует традиции, а вот по действию напоминает концентрированный формалин. Часть генов блокирована, другие работают по каким-то только им известным правилам. Впрочем, изучением этих отклонений занимался целый институт. У самой Совы давно уже не возникало желания погружаться в самопознание на такие глубины.

Однако, давно осознав необычные свойства своего организма, Сова до сих пор не могла смириться с ними. И первое же посещение ночного клуба на Кифероне напомнило ей, что ядовитые вещества, употребленные внутрь, на здоровье ее тела и бодрость ее духа никакого влияния не оказывают. Алкоголь в том числе. Были, конечно, в этом свои плюсы, например, такие, как невозможность отравиться просроченными консервами. Но минусы!.. Кристальная трезвость, которую во время трудовых будней можно было смело записывать в разряд достоинств, в отпуске вдруг превращалась в ощутимый недостаток, с которым только и оставалось, что глядеть незамутненными глазами на всеобщее полупьяное веселье.

Чтобы неодобрительные комментарии Совы не портили отдыха коллективу, Командора осенила спасительная идея: если в общем ментальном пространстве легко можно разделить на двоих головную боль, то почему бы не разделить таким же способом и хмель? Мысль эта была воплощена на практике в тот же вечер в ресторане гостиницы. Сначала, ради чистоты эксперимента, пока Командор вливал в себя спиртное, Сова пила только соки, но в третьем по счету баре, когда состояние их совместного опьянения считалось уже доказанным подоспевшим патрулем, про чистоту эксперимента друзья благополучно забыли. Наутро четвертый бар Сова припоминала как-то расплывчато, а в существовании пятого вообще сомневалась. Путь в гостиницу уже целиком состоял из домыслов: она не помнила, как они с Командором добрались до номера. Предстояло выяснить, кто кого нес.