— Надо же, как интересно! — удивился Чаяк. — Неужели тундра и горы годятся для обмена? И за них можно получить такие ценные вещи?! Я бы с удовольствием отдал вот ту большую сопку за маленький мешочек чая — ха-ха! Мне нравится мир будущего — похоже, менгиты в нём совсем глупые!

— Может, они и глупые, но в будущем таучины пасут их оленей! На их земле!

— Это не наше будущее! — взвизгнул Рычкын. — С нами такого не случится! О-о, я понял, я знаю, почему ты не можешь умереть по своему желанию! Тебя не примут предки, потому что ты стал трусом!

Вероятно, после такого утверждения следовало переходить на язык жестов — драться с оппонентом. Чаяк предпринял отчаянную попытку спасти ситуацию:

— По-моему, ты не прав, Рыч! Вовсе не поэтому Кирю нельзя умирать. Посмотри в его глаза, посмотри! Неужели не видишь, что в этого парня вселился Ньхутьяга?!

Учёный содрогнулся, потрясённый проницательностью первобытного купца и воина. Если отбросить мифологические накрутки и надстройки, то суть он угадал верно. Рычкып молчал, не пытаясь возражать, и Кирилл сам подал голос:

— Да, это так: я одержим местью. Не вижу причин скрывать это. Мне нельзя покидать этот мир, не свершив её!

— Это другое дело, — сморщился в довольной улыбке Рычкып. — Месть — это правильное, угодное всем духам и демонам дело. А кто твой враг? Ты убьёшь его, а мы истребим его родственников и друзей! Его мальчики станут нашими воинами, а женщины будут рожать нам сыновей! Имя! Имя назови!

— Назови, — поддержал Чаяк. — Иначе оно сожжёт тебя изнутри.

— Неужели я выгляжу таким чокнутым? — довольно вяло удивился Кирилл. — Я понимаю, что всё это бессмысленно, но... Но его зовут атаман Шишаков. Наверное, он не лучше и не хуже многих, но я имел дело именно с ним. И хочу его смерти.

— О-о, — протянул Рычкып.

— Да-а, — качнул головой Чаяк. — Мы слышали о нём — это достойный противник!

— А воинами деревянного стойбища на Койме теперь командует капитан Петруцкий, — продолжил учёный. — Он — враг Шишакова!

— А значит... твой друг?!

— Ну, нет, — мрачно усмехнулся Кирилл. — Таких друзей мне и с доплатой не надо. Но он хоть какой-то порядок пытается поддерживать, вроде как волю своего царя выполняет.

«Очень печально, что психоз (или что?) стал настолько явным, что его замечают ближние, — размышлял Кирилл, пользуясь тем, что на него перестали обращать внимание. — С другой стороны, бессмысленный набег на острог не состоится — и это хорошо. Но куда теперь они клонят?! Нет, с этими ребятами не соскучишься!»

Последнее замечание оказалось полностью правильным. Предводители воинов дружно изменили планы — решили присоединиться к той части таучинской «армии», которая отправилась на юго-восток. Догнать её будет нетрудно, потому что люди Бэчуглина идут с тяжёлым обозом, в котором имеются шатры и женщины, чтобы их ставить. Почему туда? А потому что в тех краях, по слухам, обосновался атаман Шишаков со своей командой, а среди нас есть законный претендент на его голову. Так что вперёд!

Вперёд, конечно, сразу не получилось, поскольку возникло мнение, что раз они находятся в непосредственной близости от обиталища Тгелета, то надо бы его посетить: принести соответствующие жертвы и заручиться если не прямой поддержкой, то хотя бы благосклонностью к задуманному мероприятию. Нашлись и несогласные: крюк всё-таки не маленький, а один из участников недавно общался с этим демоном, оставил ему богатые дары (оружие и доспехи менгитов), и всё обошлось благополучно. В итоге Кирилла снова взяли в оборот, требуя подробностей о его пребывании возле обиталища Тгелета. Пришлось вновь рассказывать. Интерес уже был односторонний — учёный больше не надеялся получить рациональные объяснения непонятных явлений. Он их и не получил.

Больше всего слушателей заинтересовали непонятно откуда возникшие олени. Животных безошибочно опознали в небольшом стаде, отловили арканами и подвергли тщательному осмотру. Вывод был сделан однозначный — эти олени раньше принадлежали мавчувенам. Истолковать сей факт оказалось несложно: их послал Кириллу лично Тгелет именно для того, чтобы он с друзьями отправился на исконные земли мавчувенов, сделал их оленей своими и заодно совершил месть. О приоритетах, конечно, возник спор — что в первую очередь, а что во вторую, но разногласия в этом вопросе не были принципиальными. Принципиальным было другое: Кирь получил вполне конкретную поддержу высших сил, что, безусловно, делает его первым среди равных — по крайней мере в этом походе.

«То есть я становлюсь фактическим главарём этой шайки?! — догадался учёный. Он почесал затылок и мысленно махнул рукой: — Чёрт с вами! Может, крови поменьше прольётся? С Шишаковым-то в любом случае надо разобраться... Очень хорошо, что Чаяк захватил мой доспех, копьё и тесак, но плохо, что не взял ружьё. Впрочем, я сам виноват — запретил ему прикасаться к этому оружию. Вместо него он привёз всякий ненужный хлам вроде мобильного телефона — смешно! Эх, спросить бы, как поживает Луноликая, только задавать мужчинам вопросы о жене неприлично, а женщин здесь нет...»

И вновь — бесконечный размеренный бег оленей. Скрип снега под полозьями, заснеженная тундра, холмы, речные долины. Короткий обморочный ночной сон, когда до пробуждения не успеваешь даже как следует промёрзнуть. Кирилл уже не удивлялся самому себе: если бы ему кто-нибудь сказал год назад, что он будет спать на морозе в одежде, а ужин — промороженный кусок жира с мясом — разогревать в собственном желудке и при этом чувствовать себя почти нормально, он бы не поверил, он бы смеялся...

Несколько раз караван останавливался рядом с небольшими стойбищами оленных таучинов. В гости к ним не ходили — слишком уж много было приезжих. Местные приходили сами, приносили еду и вели долгие разговоры с «сильными» воинами. Потом отряд двигался дальше, увеличившись на несколько человек. На седьмой день пути произошла встреча с «основными силами». Кирилл и себе-то не хотел признаваться, что ждёт с нетерпением этого события: вдруг среди женщин окажется его Луноликая? Её не оказалось, и он надолго впал в депрессию. Немалого труда стоило уговорить себя, что отсутствию «жены» можно только радоваться — по-хорошему, ей не место в таком походе, ведь в случае поражения женщины неминуемо погибнут. Таучины их не берегут и не ценят, но всё-таки молодых и красивых (детородных) стараются на войну не брать.

Бэчуглин и другие предводители отнеслись к появлению пополнения спокойно — по их представлениям, «плюс на минус будет ноль», то есть достоинства и недостатки объединения «армий» друг друга компенсируют. С одной стороны, при такой численности войско становится практически непобедимым (если не вмешаются менгиты, конечно), но с другой — ему и добычи потребуется больше.

Движение продолжалось, и ландшафт вокруг постепенно менялся — чаще встречались небольшие сопки, заросли кустов по долинам ручьёв и речек день ото дня становились выше и гуще, а снег глубже. Ездовым оленям здесь требовалось больше времени на выпас и отдых, но всё-таки эта земля ещё была землёй таучинов. Стали встречаться меленькие (две-три семьи) стойбища какого-то странного робкого народа, язык которого был понятен с трудом. Эти люди жили охотой на диких оленей и ловлей рыбы. Таучины их не обижали, хотя «своими» не считали. Кирилл подозревал, что так происходит потому, что взять у них нечего, да и бойцы они никудышные. То, что в жизни этих людей серьёзное значение имеет рыбалка, говорило о том, что войско находится в бассейне какой-то крупной реки, куда, вероятно, заходит нереститься «красная» рыба.

Река эта вскоре показалась вдали — по её долине росло то, что уже можно было назвать лесом. Кириллу объяснили, что на той стороне живут одни мавчувены — всё, что сможешь взять, будет твоим. Впрочем, будучи включённым в состав «высшего руководства», он и сам старался держаться в курсе оперативной информации, поступающей от местных жителей. Картина складывалась примерно такая.