— В общем, «...куда идёт король — большой секрет, а мы всегда идём ему вослед...» — подвёл итог Кирилл.

Ближе к ночи вернулись дозорные, которые рассказали, что враги всё ещё занимаются сбором разбежавшегося обоза и «кормового» стада. При этом два десятка лёгких упряжек было отправлено вдогонку за диверсантами-грабителями. Преследователи бодро доехали до «плохого» льда, где как бы потеряли след. Они долго его искали, причём некоторые ездили возле самого берега, но почему-то подниматься по ручью не захотели.

— Неужели съезда не заметили?! — удивился Кирилл. — Слепые, что ли?

— Мавчувены, в отличие от русских, хоть и плохие, но всё-таки люди, — поучительным тоном сказал Чаяк. — Они хоть и глупые, но хитрые. Конечно же, они не увидели наших следов — не захотели увидеть. Зачем?

— Наверное, ты прав, — признал Кирилл. — Но мне очень не хватает информации.

— Чего тебе не хватает?!

— Знаний, сведений об этих менгитах. Чего хочет их главный начальник, куда пойдёт?

— Может быть, оставшись без «огненного грома», он вернётся обратно в деревянное стойбище?

— Не исключено, — признал учёный, — хотя, по-моему, это маловероятно. В общем, не знаю!

Кирилл говорил правду: он не знал, хотя и владел информацией о прошлом этого региона в собственном мире. Маршрут первого большого похода русских против таучинов так и остался неясным — участники оказались не в состоянии дать географические привязки событий, поскольку шли по «земле незнаемой». Более того, большинство исследователей склонялись к мысли, что и сам поход в значительной мере был организован по инициативе командира, а не по прямому приказу «сверху».

Ночью Кирилл спал отвратительно — решение всё никак не принималось. К тому же за меховыми стенками полога начала портиться погода — похолодало, поднялся ветер, правда несильный. Утром учёный испытал изрядное облегчение, услышав, что его «друг» Чаяк совершенно точно знает, что делать дальше: нужно отправиться на место вчерашней битвы. Аргументы Чаяка были просты.

Менгиты напали на таучинов, а те их побили — во всяком случае, заставили отступить. Это — победа, это — праздник. А какой же таучин не любит праздников?! Кроме того, к победе этой мы неслабо руку приложили — за то нам полагается немалая толика почестей, и надо их принять. Да и добычей похвастаться не помешает — богатство для того и нужно, чтоб им хвалиться! Тем более что там, на берегу, собрались люди из многих посёлков и стойбищ, так что каждое слово, сказанное им, вскоре будет известно всей тундре.

Пока молодёжь сворачивала лагерь, Чаяк развлекал Кирилла рассуждениями о том, как лучше им ехать. Возвращаться по ущелью обратно на морской лёд довольно хлопотно — спуск с грузом и по ровному-то месту обычно труднее подъёма. Кроме того, там можно нарваться на менгитов или их прихлебателей-мавчувенов. Лучше двигаться вверх по долине вглубь берега — может быть, там удастся перебраться через речку, перевалить через горный хребет, совершить ещё кое-какие мелкие подвиги и в итоге подъехать к стойбищу с юга. Это совсем недалеко — при благоприятном раскладе завтра к вечеру будем на месте.

Кирилл согласно кивал и мысленно усмехался: «Мели Емеля — твоя неделя! Отсюда до цели по прямой и двадцати километров не наберётся, а он задумал объезд в добрую сотню километров. Спрашивается зачем? А всё за тем же — богатые становятся трусливыми, поскольку им есть что терять. Случись боестолкновение с кем-нибудь, нам придётся расстаться с добычей, а этого ой как не хочется! По-хорошему надо бы посмотреть, что там делается на море... А, ладно — никто никуда не денется, только время зря потеряем!»

Места эти Чаяку были известны — в том смысле, что данным маршрутом он раньше хоть и не ходил, но в окрестностях бывал, рассказы людей слышал и, соответственно, как и куда надо двигаться, представлял чётко. Кирилл этому уже не удивлялся — таучины, как и большинство кочевников, в пространстве ориентируются прекрасно. Другое дело, что угадать, какая по пути будет снеговая обстановка, в точности не может никто — слишком много факторов на это влияет. В общем, для Кирилла большая часть пути выглядела бесконечным и как бы беспорядочным блужданием по лабиринтам скал и снежных наносов — солнце скрылось за тучами, так что составить представление о времени и общем направлении движения было невозможно. В конце концов, они куда-то выбрались — на открытое и довольно ровное пространство. Усталый, но довольный, Чаяк сказал, что стойбище находится вон там — от силы полдня пути. Многочисленные следы на снегу это подтверждали — в том направлении недавно прошло много людей и оленей.

Путники расположились на ночлег, и Кирилл вновь обнаружил, что не может уснуть — как-то уж очень тревожно завывает ветер, слишком громко всхрапывает Чаяк, подозрительно ворочается на своём месте Палёный, не слышно шагов Тгаяка, которому выпало дежурить первому... В общем, всё как-то не так. Учёный долго размышлял над этим «всё» и пришёл к выводу, что дело в нём самом — что-то он сделал неправильно, какую-то допустил ошибку. Или, может быть, только собирается допустить?

Утром Кирилла разбудили тревожные голоса. Он торопливо оделся и выбрался из полога — к их стоянке приближалась толпа...

По широкой долине, по истоптанному снегу брели люди — группами или в одиночку, с грузом на плечах или налегке. Кто-то тянул за собой нагруженные нарты, кто-то понукал запряжённого оленя. Холодный, пронизывающий до костей ветер дул им в спины, прямо над головами гнал низкие тяжёлые клочья не то облаков, не то тумана. «Господи помилуй: женщины, дети, подростки... Мужчин нет... Что? Что случилось?! Спокойно, Кирюха, спокойно — ты ведь уже догадался, правда?»

Они приближались, но ни радостных криков, ни просто приветствий — как слепые или уже мёртвые. Кирилл накинул капюшон, затянул ремешки ворота и стоял лицом к ветру и этим людям. Стоял до тех пор, пока один из них не подошёл совсем близко и, покачнувшись, не сел на снег. Учёный шагнул навстречу, опустился на колено и стал всматриваться в бурое морщинистое лицо с жидкой седой бородкой. А старик посмотрел на него:

— Не знаю тебя... Ты кто?

— Люди зовут меня Кирь. Со мной Чаяк, его сын Тгаяк и... — Кирилл перечислил имена спутников.

— Чаяк... Знаю Чаяка — бродяга... И отец его был таким же... — Старик вдруг поднял веки и уставился на учёного раскосыми выцветшими глазами. — Помоги мне... Кирь! Помоги: такова... моя... воля! Или пусть Чаяк... Не могу сам...

— Мы поможем тебе, воин, — твёрдо заявил подошедший Чаяк. — Мы поможем. Только скажи нам, что случилось с вашими людьми в «нижней» тундре? Мы ехали к вам в гости!

— В гости... Вернись на свой след и забудь сюда дорогу!

— Говори, друг, говори! — потребовал Чаяк. — Менгиты? Расскажи о них!

— Да... Пришли по морю — много, очень много. Думали, кочуют. Однако воевать начали. Через воду прошли. В ряд встали, огненным громом стреляли. Люди бились с ними. Обратно в воду прогнали — менгитов прогнали, мавчувенов прогнали — хорошо бились люди! Ночью воды не стало — лёд один. Мавчувены пришли. Кричат, русские воевать не будут больше. Подарки принесли — котлы железные, ножи, бусы... На землю сложили, кричат: приходите к менгитам, что хотите берите. Кричат: воевать не будут больше, всё отдадут, что людям понравится. Только на берег их пустите, не убивайте всех.

— Вы им поверили?! — не удержался Кирилл.

— Люди смеялись. Пятерых ченгучей (рабов — самых малоценных членов общества) к русским послали. Ченгучи вернулись, подарки принесли. Сказали, что вкусно ели, горькую воду пили и веселились сильно.

— О, боги мои!..

— Тогда люди к ним пошли. Все «сильные» пошли. Бегом бежали — кто первый, кто возьмёт больше... До плохих времён я дожил, до плохих, — грустно вздохнул старик. — Раньше люди сначала врагов убивали, потом их вещи брали, добычу брали, а теперь...