И Кирилл пошёл.

Оказавшись на твёрдом льду, учёный перевёл дух и отёр с лица пот: «На самом деле всё легко и просто. С чем это можно сравнить? С ходьбой по дивану, батуту, болоту? Нет, пожалуй... Дело в фантазии, в воображении. Перейти какую-нибудь канаву по бревну совсем не трудно — если земля рядом. Но если это же бревно лежит над пропастью, то элементарное упражнение превращается в подвиг. Не надо напрягаться, не надо, как говорится, париться! Вон Лу бежит — смеётся и рукой машет! А мне стыдно...»

Троица отправилась прочь от берега — туда, где вдали темнели открытые разводья. Кириллу нужно было реабилитироваться — если не в глазах спутников, то в своих собственных — и он очень старался. Слабый навык метания гарпуна пришлось компенсировать терпением и выдержкой — подкрадываться к отдыхающей на льду нерпе ему пришлось гораздо ближе, чем Луноликой или Вэнгыту. Тем не менее к вечеру из четырёх добытых животных два были умерщвлены его рукой.

Звери оказались, в общем-то, не крупными — килограммов по тридцать-сорок. Тащить в посёлок их нужно было целиком, не разделывая, поскольку отходов не предполагалось — требуху с удовольствием съедят собаки. А как тащить, если нет ни волокуш, ни санок? Да очень просто — ремённую петлю через ноздри, лямку себе на плечо — и пошёл! По льду и снегу нерпичий мех скользит совсем неплохо.

Всё было хорошо и приятно, пока охотники не добрались до кромки плавучих полей. Посёлок был уже рядом, но от него и от припая отделяла довольно широкая полоса живой ледяной каши — всё того же тымэгына. Кажется, движение льда замедлилось, но за день оно успело изрядно обглодать припай, нагромоздить на него кучи льда. Весь пейзаж изменился, и лишь ориентируясь по берегу, можно было определить, где они переходили в прошлый раз. Правда, нужды в этом уже не было — место перестало быть самым удобным. Найти новое было не трудно — конечно же там, где переходят другие, благо примеру Вэнгыта утром последовали многие.

Кирилл уже почти не боялся — победа над собой была одержана, требовалось лишь закрепить её. Правда, смущало, что идти через тымэгын на сей раз придётся с грузом. Спутники объяснили, что ничего в этом особенного нет: следует укоротить ремень, на котором сзади тащится нерпа, и, уж конечно, не тянуть двух сразу.

Переходили в прежнем порядке — Вэнгыт, Кирилл, Луноликая. Потом Вэнгыт собрался возвращаться за оставленной на той стороне четвёртой нерпой, но Кирилл остановил его:

— Я сам схожу!

— Не делай этого, Кирь! — воспротивился парень. — Тымэгын ещё не привык к тебе, не искушай его доброту!

— Да никого я не искушаю! — рассмеялся учёный. — Эту нерпу убил я, значит, должен сам и дотащить — чтоб в другой раз неповадно было!

— Не понимаю, — признался охотник. — Если не хочешь, чтобы пошёл я, давай бросим её там.

— Зачем?! Это же добыча!

— Оставь его, Вэнгыт, — вдруг вмешалась Луноликая. — Пускай идёт. Ему надо...

— Где я найду тебе другого мужа? — пробурчал брат, но возражать больше не стал — он всё-таки был младшим.

И в третий раз шагнул Кирилл в шумящее подвижное месиво тымэгына. Он уже почти играл с ним — балансировал, раскачивался, запрыгивал на льдину покрупнее и успевал соскочить раньше, чем она погрузится под его весом. На той стороне он пристроил на плечах лямку, за которую волок добычу, и помахал рукой спутникам — дескать, всё в порядке! Те махали в ответ, показывали куда-то в сторону и что-то кричали, только разобрать за шумом ничего было нельзя. Кирилл уже знал общие правила обращения с тымэгыном. Одно из них — чуть ли не главное — заключалось в том, что переход дело сугубо индивидуальное: кого-то вести, помогать, указывать дорогу бесполезно — каждый должен руководствоваться собственным опытом, интуицией, чувством равновесия. Именно поэтому новоявленный охотник и не придал особого значения жестам коллег. И пошёл.

До припая осталось всего несколько шагов (ну, наверное, метра два!), и Кирилл хотел уже рассмеяться в лицо спутникам — чего, мол, волновались! Он поднял голову и увидел, что Вэнгыт, стоя на самом краю, протягивает ему свою палку крюком вперёд, а Лу придерживает брата сзади за одежду. А ещё он увидел...

В нескольких метрах правее довольно крупная льдина зацепилась за край припая и почти остановилась, затормозив движение шуги. Перед ней пучилась груда ледового крошева, а позади образовалась этакая «тень», в которой льда было очень мало — почти открытая вода. Её совсем немного, но она-то и отделяла путника от «большой земли».

Кирилл замер на месте, и ноги его почти сразу начали погружаться. «Стоять нельзя — если снегоступы завалит ледовой крошкой, их будет не выдернуть! — мгновенно сообразил учёный. — Ломануться вперёд и схватиться за палку? Но я просто сдёрну в воду и Вэнгыта, и Лу — держаться на льду им не за что! Значит, надо назад!»

План действий созрел мгновенно: «Да-да, назад, но не далеко — всего на несколько метров! А потом взять правее — туда, где застряла льдина. И через неё на припай!»

Решение было бы правильным. Может быть, даже единственно правильным. Если бы...

Кирилл повернулся градусов на 120 и двинулся навстречу медленно ползущему льду. Краем глаза он увидел, как в шугу затягивает лежащую без движения тушу нерпы. «До льдины доберусь и выдерну! — мелькнула мысль. — Или уж чёрт с ней — пусть пропадает?»

Это оказалось ошибкой. Последний шаг сделать Кирилл не смог — что-то бесцеремонно и мощно рвануло его назад. Опорная нога подвернулась, вторая тоже утратила опору, и учёный повалился на спину. Ещё далеко не всё было потеряно, и он попытался перевернуться, чтобы встать, но неумолимая сила вдавливала тело в ледовую кашу. «Нерпа! — догадался охотник. — Тянет меня как якорь! Она уже, наверное, подо льдом и её волочёт течением! Лямка! Нужно скинуть лямку...»

Ничего не вышло — ремень оказался слишком сильно натянут. А потом руки, ноги, да и всё тело утратили способность двигаться, свет померк.

Под одежду пошла вода.

Шипение, треск, скрежет льда сделались оглушительными и заполнили весь мир. Кирилл приподнял голову, лицо освободилось, и он крикнул. Или только хотел, потому что рот сразу же наполнился горько-солёной водой и ледяным крошевом. Кирилл их выплюнул и попытался вдохнуть воздух для нового крика. Но вместо воздуха вокруг были вода и лёд. Это месиво попало в лёгкие, и начались спазмы. А потом судороги...

Мелькнула последняя, наверное, мысль, что сейчас эти ослепительные вспышки кончатся и будет хорошо и покойно — не может же такой кошмар продолжаться вечно?!

Оказалось, что может. Облегчения смерти всё не наступало. Судороги, кашель, рвущий лёгкие, — скорее бы!

В какой-то момент Кирилл почувствовал, что руки и ноги его свободны. Это означало, конечно, что он оказался в воде под тымэгыном. Только здесь почему-то было светло...

А судороги всё не прекращались — наверное, из-за того, что в лёгкие всё-таки попадал воздух. Откуда, чёрт побери, ему тут взяться?!

Мучительно и медленно — целую вечность спустя — всё утряслось, всё встало на свои места. Оказалось, что Кирилл не плавает в тёмной бездне подо льдом, а лежит на нём. Вспышки в глазах происходят оттого, что он поднимает веки и видит отражённый снегом свет солнца, готового вот-вот скрыться за скалистой грядой. А вокруг стоят охотники и неспешно обмениваются мнениями по поводу того, что бы всё это значило, к добру это или к худу.

— Х-холодно! — прохрипел учёный.

— Ну, так вставай! — спокойно сказал Вэнгыт и протянул руку. — Беги скорее домой, а то кишки к спине примёрзнут.

Как выяснилось потом из расспросов, Кирилла вместе с нерпой благополучно затянуло в шугу — у самого припая на глазах доброго десятка зрителей. Дело было, конечно, безнадёжное — тымэгын решил взять себе охотника, а это его законное право. Супруга несчастного данное право решила оспорить и, перепрыгнув на льдину, принялась орудовать своим багром в шуге. Она умудрилась зацепить ремень, который связывал охотника с добычей, и выбраться с ним на припай. Там она принялась вопить, созывая людей на помощь. Люди очень уважали природные (вполне одушевлённые!) силы, но, в целом, не считали большим грехом противостоять им, поступать вопреки их желаниям — помощь была оказана. Ужасно обидно, но Кирилл вспомнил, что читал подобную историю в одном из рассказов В. В. Леонтьева — вот если бы он вспомнил тот сюжет раньше!