В посёлке началась спешная подготовка маленьких одноместных кожаных лодок, похожих на байдарки. Впрочем, как началась, так и кончилась — к вечеру ветер сменился. Ночью вновь слышался треск и грохот, правда, уже не такой сильный. Утром почти всё население вылезло на скалы и принялось рассматривать итоги деятельности воды и ветра.

Ледовые поля вновь пригнало к припаю, но они не застыли, а двигались вдоль него куда-то на восток. Полоса контакта, шириной от первых десятков до сотен метров, представляла собой подвижное шумящее месиво из льдин, ледовой крошки и воды. В узких местах всё это вспучивалось, выдавливалось наверх, валилось на припай и ледовые поля. В этом бедламе на небольших участках свободной воды виднелись головы безмятежно резвящихся нерп — они, похоже, по ней соскучились.

Зрелище, в целом, было довольно грандиозным, и Кирилл засмотрелся, позабыв, что он не зритель, а вроде как участник здешних представлений, что они имеют к нему самое непосредственное отношение.

— Зачем стоишь здесь, Кирь? — тронул его за рукав брат Луноликой по имени Вэнгыт. Он был чуть моложе своей сестры. — Разве ты женщина? Пошли — всё готово!

— Пошли! — покорно кивнул учёный, пытаясь сообразить, куда и зачем в такой ситуации можно идти. — Этот живой лёд у вас называется тэ... Или мэ...

— Тымэгын! — рассмеялся парень. — Давай добудем нерп больше, чем люди Чаяка!

— Давай, — довольно мрачно кивнул Кирилл. — Организуем соцсоревнование на звание ударника первобытного труда.

— Ха! Запросто! А что такое «труд»?

— Не важно, — отмахнулся учёный и подумал: «Хорошо я устроился: „оленные“ таучины прощают мне грехи, потому что считают „береговым”. А „береговые“ — наоборот».

Как вскоре выяснилось, большинство мужчин уже покинуло посёлок. Теперь они размещаются в удобных местах вдоль кромки припая. По-видимому, люди собрались подкарауливать зверей, которые пожелают отдохнуть на льду. Кирилл подумал, что так, пожалуй, он тоже сможет, только вместо дротика-гарпуна использует своё ружьё — заряда картечи хватит, наверное, не только на маленькую нерпу, но и на приличного тюленя. Радость, однако, была недолгой — учёный сообразил, что в подобных ситуациях в его мире ружьё используется в комплекте с особым приспособлением — неким подобием кошки на длинной верёвке. Убить зверя мало, нужно умудриться зацепить его этой самой кошкой, иначе он просто утонет и достанется не охотнику, а креветкам и крабам. Придумать, из чего по-быстрому сделать цеплючую закидушку, он не успел — оказалось, что у его «родственника» иные планы.

Два комплекта охотничьего снаряжения были уже подготовлены. Предусмотрительности «родни» удивляться не приходилось: второй комплект принадлежал Луноликой, которая, приобретя законного мужа, как бы утрачивала моральное право ходить на охоту — дабы об этом муже люди не подумали плохого. Никаких рюкзаков или заплечных мешков в комплект не входило: два коротких метательных гарпуна с бухтами ремённых линей, копьё с костяным крюком на другом конце древка (для вытаскивания добычи), посох для проверки льда, пара снегоступов — и всё. Снаряжение было быстро разобрано и навьючено на себя (Кирилл смотрел на напарника и повторял его манипуляции). Вэнгыт со снегоступами под мышкой двинулся по еле заметной тропе, которая вела не прямо на берег, а уходила вправо — на другую сторону скалистого мыса, на склоне которого разместился посёлок.

Через пару сотен метров Вэнгыт остановился и, обернувшись назад, закричал:

— А ты куда, женщина?! Хочешь спугнуть нашу удачу?

Кирилл тоже обернулся — сзади шла его «жена».

— Ещё чего! — надменно вскинула голову Луноликая. Она стояла на тропе и держала в руках снегоступы. — Раньше не спугивала и теперь не спугну!

— Уходи домой! — не сдавался брат. — Разве мало надо мной из-за тебя смеялись люди?

— Люди никогда не смеялись, если ели добытое мной мясо! — констатировала женщина очевидный для всех факт.

— Скажи ты ей, Кирь! — запросил поддержки охотник. — Ну до чего же упрямая!

— Пусть идёт, — с деланным равнодушием пожал плечами учёный. Стыдно признаться, но в обществе «жены» он чувствовал себя гораздо увереннее — она давно уже не смеялась над его бесчисленными проколами и попаданиями в нелепые ситуации. Даже наоборот — как-то приспособилась ограждать от них. — Пусть идёт! Она поможет нам перетаскивать добычу!

«Если таковая окажется, — добавил он мысленно и озаботился новым вопросом: — А зачем мы тащим снегоступы?»

Ответ он получил у кромки припая. Вэнгыт и Луноликая здесь остановились и стали прилаживать лыжи к своей обуви. Кириллу не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. Парень закончил операцию первым: потопал на месте, потряс ногами, проверяя надёжность креплений, и подошёл к самому краю ледяного поля. Он достал из мешочка на поясе несколько кусочков мороженого мяса и забросил их в тымэгын — направо, налево и прямо вперёд. Потом вытянул из-за пазухи висевший на шее деревянный амулет и пристроил его поверх одежды. После всего этого он шагнул в подвижную кашу ледяной шуги и двинулся на ту сторону.

Кирилл растерянно хлопал глазами ему вслед: «А я думал, что только Иисус мог ходить по воде, яко посуху... То есть механика процесса понятна — битый лёд стиснут между припаем и большим ледяным полем. Его, может, здесь добрый метр в глубину, но ведь всё это движется, всё колышется! Один неверный шаг — и привет! Даже если просто остановиться на месте — ведь засосёт, затянет, как в болото! А если на пути возникнет разводье — хоть на полметра?! Сколько можно продержаться в такой воде? Да нисколько, особенно в одежде! Они тут все плавать не умеют — знают, что это бесполезно...»

Потрясение от увиденного было недолгим. Его быстро затмило жуткое подозрение, что он — простой (даже незащищённый!) научный сотрудник — должен сейчас (вот прямо сейчас!) проделать то же самое! «Да нет же, — мелькнула трусливая мысль, — не может быть! Зачем?! Ведь это месиво колышется, движется, а под ним вода — морская, солёная, ледяная! Там же бездна! Берег-то скалистый, и глубина здесь может быть любой — и десять метров, и тридцать! Нет, я не смогу...»

Он представил эти самые метры (десятиэтажный дом!) и почувствовал, что тело покрывается холодным потом, мышцы отказываются повиноваться, и надо бы сесть, пока колени сами не подломились. Остатки разума пытались пробиться наружу со слабым аргументом, что для успеха утопления нет никакой разницы, сколько под тобой воды — три метра или тридцать, только инстинкты с рефлексами ничего слушать не желали и дружно вопили: «НЕ-ЕТ!!»

Между тем Вэнгыт оказался уже на той стороне. Он стоял на краю ледяного поля, медленно ползущего вправо, призывно махал рукой и что-то кричал — за шумом тымэгына слов разобрать было нельзя.

— Ну, что же ты? — подошла сзади Луноликая. — Иди скорее, а то сейчас рас...

Она встретилась глазами с «мужем» и умолкла на полуслове. Превращение девчонки в женщину было почти мгновенным — задорная улыбка исчезла. На Кирилла смотрела взрослая тётя, которая действительно за него переживала. Не так, как былые подружки, боящиеся лишиться некоей ценности (другого парня искать придётся!), а как-то по-настоящему, по-матерински, что ли...

— Никогда не ходил в тымэгын? — серьёзно и спокойно спросила «жена». — Почему не сказал?

— А кто меня спрашивал? — прошептал онемевшими губами учёный. — Я ж не понял сначала...

Луноликая откинула с головы капюшон, шагнула ближе и... И последовал мгновенный диалог — без слов, но с мощным выплеском эмоций — глаза в глаза. Кириллу даже неловко стало, что он так откровенно «раскрылся» перед женщиной. А Луноликая, похоже, всё поняла — даже это. И качнула головой:

— Надо. Иначе всегда будешь бояться. А тымэгын не страшный, он — ласковый. Ты его пойми. Ты его почувствуй, как... Как меня при соитии. Смотри перед собой и держи солнце на правой щеке.

— А ты... Ты как — в первый раз?

— Маленькая была, — улыбнулась женщина. — Отец на верёвке пускал. Тебе это не нужно — просто иди. Не останавливайся только.