— Не хочу. Получится, значит получится. Ну, а не получится, все это не будет иметь никакого значения.

Дэймон вошел в зал и поймал на себе десятки встревоженных взглядов. Воздух был накален до предела. Найдя Яго, молодой человек расплылся в безмятежной улыбке. Рядом с другом стояла живая и здоровая Джельсамина Валенте. За те дни, что он ее не видел, девушка стала еще прекрасней. И все же, не смотря на ее красоту, первое, о чем подумал Дэймон, увидев ее, что ему будет, кому передать дело.

Анри с Эриком появились на пороге одновременно. Постоянно косившийся на Ремизу Хоакин отметил, как зажглись ее глаза, словно Малкани Шагрин очнулась от сна. Впрочем, все в зале подобрались, ибо знали, что эти двое сопровождают Нифрею, пригласившую их на конец света. И действительно вслед за внуками в зале появилась их божественная бабка. Молодая, сияющая силой, с вечным огоньком безумия в глазах, она сразу же нашла среди гостей Яго. Похоже, к какой бы цели не стремился Дэймон, добиваясь влюбленности Нифреи в Яго, ему удалось этого достичь. Хоакин последние часы пытался просчитать, что же такое придумал Дэймон, до чего не смогла догадаться ни одна Персона. Зачем ему потребовалось пробуждать и в без того безумной богине огонь любви к молодому Корину Куори? Их миру угрожал Фарана, и любовь Нифреи к Яго вряд ли остановит его в желании разрушить их мир. Все это казалось глупой нелепой игрой. Хоакин в очередной раз проклял все на свете, за то, что Габриэлла так и не пришла в себя, за то, что играла с ним в темную, используя словно марионетку. За то, что ни с кем не поделилась всем планом целиком. Хоакин настолько погрузился в процесс мысленных обвинений в адрес Малкани Куори, что чуть не пропустил явление следующих гостей.

Мина изумленно смотрела на вошедших в зал Стейси, Эйрин и Эсте. Все трое ступали мягко, словно гордые, независимы, но всегда готовые к атаке кошки. Глядя на походку и постановку головы Эйрин, Мина вспомнила, что ее немного поразила подобная манера держаться еще в Шагрин Вилле. Когда она воспроизводила ее, никак не могла найти мотивацию подобного поведения, для дочери Корина Реналя, живущей в отцовском доме, окруженной щедрыми на чувства и открытыми братьями и сестрами. Мина взглянула на Дэймона и увидела на его лице зеркальное отражение изумления Корина Реналя. Отец и сын молча переглянулись, и убедились, что ни одному из них не было известно, о появлении Эйрин. Стоявший рядом с Джинни Хулиан, как ни странно, не проявил особого удивления при виде сына. Обычно взрывной и эмоционально несдержанный Корин Фоли с равнодушием смотрел на дерзкого отпрыска. Похоже, подобная реакция вызвала разочарование у Эсте. Он явно ожидал большего. Джельсамина не ожидала увидеть на лице Хельги Габины истинных чувств, по поводу явления ее дочери, но все же не удержалась и взглянула на нее. Лицо величайшей актрисы и игрока их мира отображало только нежную, загадочную улыбку, которая могла означать все, что угодно. Стоявшая в центре залы, Нифрея оглянулась на Анри и Эрика, будто лишний раз убеждаясь, что они есть и с нескрываемой злобой взглянула на вошедших. Очередной пазл встал на место, и Мина переглянулась с Яго. Вот откуда у этой троицы ментальные способности. Прознав, о плане Нифреи, Фарана решил ответить ей ровно тем же. Четверо деток Нифреи — Дэймон, Анри, Эрик, Касиано, против четверых детей Фараны — Стэйси, Морган, Эстебан, Эйрин. Только похоже, он не утруждалась порождением своих детей, а каким-то образом заложил желаемое в выбранных детках. Чем он руководствовался при их выборе, было не понятно, впрочем, вряд ли это имело серьезное значение. При виде следующего гостя Мину от недоумения взяла оторопь. Когда в зал зашел вырастивший Джинни Томас, главный садовник Малкури, они с Джинни с непониманием переглянулись. И вдруг на глазах у изумленной публики телесная оболочка вошедшего начала преображаться, будто перестраиваясь на клеточном уровне, и Томас трансформировался из подряхлевшего, изнуренного тяжелым трудом садовника, в полного сил, кипящего энергией и гневом брата-близнеца Создателя демиурга Фарану.

Яго с изумлением смотрел на медленно сходящихся в зале двух богов, готовых превратить их мир в поле боя.

— Симпатичные у тебя мальчики, Нифрея. — Произнося эту фразу, Фарана вышел навстречу Нифрее, оставив за спиной явившуюся с ним троицу.

— Я смотрю, ты тоже обзавелся детками, — усмехнулась богиня, чьим безумием пугали детей.

— Они здесь в качестве моей свиты, а вовсе не для того, чтобы помочь справится с тобой. Когда я узнал о твоих планах победить меня, нарастив силы с помощью твоих внуков, то подумал, будет даже интересно сравнять шансы еще немного. И ровно настолько же, сколько ты прирастила себе силы, я себе убавил, вложив свою энергию в этих молодых людей.

— Еще скажи, что не пытался отравить Анри с Дэймоном.

— Почему не пытался? Собственноручно закупорил бутылку, прежде чем она отправилась в дом Ремизы. Всегда считал твоих мальчиков попыткой смухлевать. Впрочем, тебе и они не помогли бы меня победить. Только зря погубила бы отличных парней.

Секундная пауза повисла в зале, заставив окружающих мыслить, как можно быстрей.

— Почему в сослагательном наклонении? — с подозрением прищурилась Нефрея.

— Я отказываюсь от нашего пари.

Потрясенное «АХ» пронеслось по залу с силой хорошего порывистого ветра.

— Как это? — Поддержала всеобщее недоумение Нифрея.

— Легко и просто. Я не собираюсь биться с тобой.

— Ты не посмеешь так поступить! — Передать степень потрясения безумной богини было невозможно. В то же время, Фарана соблюдал абсолютное спокойствие.

— Отчего же?

— Я столько лет готовилась, ждала, я вложила столько сил… — К растерянности в речи Нифреи стала прибавляться нотка отчаянья.

— Ты хотела, чтобы я не разрушал этот мир. Пожалуйста, считай, что ты добилась своего, победила. Я уйду и оставлю мир Фарго в покое.

— Нет, я требую, чтобы ты продолжал бороться! — Отчаянье на глазах окружающих переросло в с трудом контролируемую ярость. Нифрея не могла поверить, что ее столь тщательно и мучительно воплощаемый план будет выброшен в корзину.

— Нефрея, я не буду с тобой бороться и подвергать риску существование этого мира. — Стараясь сохранить спокойствие, ответил Фарана.

— Но почему?

— Я изменился. — Пожал плечами Фарана, выказывая своим видом, что ответ очевиден и другого быть не может.

— Изменился? Что за чушь? — Нефрея взвилась, переставая себя контролировать. По залу прокатилась удушливая волна недовольства богини и многие схватились за горло. Фарана с усмешкой щелкнул пальцами, и тяжесть развеялась, позволив окружающим вздохнуть полной грудью.

— Представь себе. Двадцать последних лет существования коренным образом изменили мое отношение к жизни.

— Подобного бреда я не ожидала услышать даже от тебя! — Нифрея заходилась от ярости. — Ты прожил миллионы лет, и вдруг каких-то несчастных двадцать лет смогли изменить тебя? Я не верю!

— Ты права, в это трудно поверить, но это так. Все эти годы я делал то, что никогда в жизни не пробовал. Я растил, воспитывал, любил ребенка. Маленькое, беззащитное, бесхитростное существо, которое зависело от меня. И хотя родным отцом Джинни является твой сын Нихуш, она мне больше дочь, чем Габриэлла.

— И причем здесь это?

— Я хочу, чтобы моя девочка была счастлива. Чтобы она прожила полноценную, долгую жизнь. Так что, извини, Нефрея, наше пари отменяется.

— Не понимаю! Зачем же ты тянул столько времени? Зачем пришел сюда сегодня?

— Все просто, я сам не понимал, насколько сильные чувства проснулись во мне, и к чему приведет мое очередное безумство. И только сегодня ночью, когда ко мне пришел Дэймон и попросил отказаться от пари… В этот момент я понял, он прав. Для меня Джинни важней собственного безумия.

— Я тебе не верю, — с ужасом выдохнула Нифрея.

— С этим нет проблем. Ты знаешь, клятву демиурга невозможно нарушить, даже имея на то желание. Я Фарана клянусь, перед всеми присутствующими здесь, честью, жизнью и сущностью, что не причиню вреда ни одному обитателю этого мира.