— Она убрала его, когда поняла, что Николас будет бороться за Анри. — Ремиза с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. Она до сих пор с болью вспоминала мужа. — В отличие от Николь и Нинэль, мой муж отнесся к нашему браку не как к выполнению долга. Он всей душой полюбил и меня и сына. Мы были почти счастливы, но когда я увидела растущие способности моего мальчика, Николас был вынужден объяснить мне то, что знал сам. Не выдавая того, что мне все известно, он поговорил с матерью, объявив ей, что выходит из игры, и не позволит положить нашего сына на алтарь ее войны. Через три дня после его возвращения, я нашла мужа мертвым в нашей постели.

Всем присутствующим стало очевидно, что Николас оставил серьезный отпечаток в сердце Ремизы. Реналь с уважением посмотрел на возлюбленную, которой удалось скрыть от всего света, чего для нее стоила потеря, казалось бы, очередного мужа. Почувствовав, что своим рассказом вызвала жалость окружающих, Ремиза раздраженно спросила. — Так что же планировала Габриэлла по отношению к Шантэль?

— Габи пристально наблюдала за ней и ее детками. То, как целенаправленно она сватала своих детишек за Великих Персон, вызывало крайнее беспокойство. И Габриэлла появившись на пороге Шантэль, потребовала объяснений. Услышанное потрясло ее. Не готовая вступить в открытую борьбу, Габи сказала, что не будет ни помогать, ни мешать в осуществлении ее планов. Все эти годы мы считали, что Шантэль ей поверила, но когда Габи не смогла выйти из комы, у меня на этот счет возникли серьезные сомнения. Но это уже детали. Итак, Габриэлла узнает, что Шантэль готовит свою маленькую армию. Она считала, что при всем могуществе сил всего Персоналия не хватит, чтобы спасти наш мир от этой напасти. И хотя, она сама стала уже почти демиургом, Габриэлла понимала, что одной ей не справиться. Густаво обладал почти безграничным могуществом, но, во-первых, это могущество было просто в зачаточном состоянии, так как он никогда его не развивал, а во вторых, он был помешан на том, чтобы умереть, и пальцем бы не пошевелил, чтобы спасти наш мир. Был еще Нихуш, могущество которого является тайной за семью печатями, но то, что он являлся Сыном Нифреи останавливало Габриэллу. Итак, ей был нужен достойный союзник. Когда она поняла, что Яго перенял часть способностей отца, она только отметила для себя этот факт. Но когда на ее пороге появился Нихуш с признанием о своем позорном проигрыше и условиях их с Густаво сделки, пройти мимо такого, она была не в состоянии. Она попросила неделю на размышление и за это время не только вычислила, что же задумал ее чокнутый братец, но разработала этот безумный план. Когда к ней пришел я со своим рассказом о кознях Густаво, она только молча кивнула, получив подтверждения своих подозрений. Не понимая, что происходит, я потребовал объяснений, и тогда она поделилась своими планами. Габи с легкостью вычислила, что задумал Густаво и как он намерен это воплотить в жизнь. Она решила подыграть ему, чтобы не потревожить и без того расшатанную психику братца. При этом все время вела свою игру. Она день за днем, год за годом готовила Яго на замену отцу. Не знаю уж как, но она просчитала, что если Фарго увидит, как далеко зашли стремления Густаво разрушить наш мир, и у Создателя под носом будет готовое решение, он избавит Сына от мучений. Таким решением был Яго. В то же время, Габриэлла не была бы Габриэллой, если бы не продолжала готовиться к передаче своих сил дочери. Когда Густаво «неожиданно» начал «убивать» Персон, и стало очевидно, что скоро придет и ее час, она обрадовалась, как дитя! Можно было провести эксперимент и на время передать дочери силы, к тому же не без пользы для дела — помочь ей справиться с тем давлением, которое на нее будет оказывать дядя. Эти девятнадцать лет показались мне бесконечным кошмаром. Наш мир жил под двумя угрозами уничтожения сразу. Джельсамина могла все же убить Густаво и, чтобы не говорил Фарго, и я и я Габи были уверены, ей это удалось бы. А, с другой стороны, эти двое чокнутых, решившие поиграть в войнушку. Когда Яго остановил безумный план Густаво, и Фарго передал ему сан, я не спал три ночи. Мне казалось, что если я усну, то проснувшись не смогу поверить, что все это действительно случилось. Это было одновременно и большой победой и поражением. Потому что без Габриэллы я не имел ни одного шанса. И только Моника смогла меня убедить, что не все еще потеряно. Надо продолжать план Габи, готовя Яго к борьбе, а место Габриэллы должна занять ее дочь.

— Вместо того чтобы искать способ, как разбудить Габи, вы решили отправить ее детей на войну, — горько усмехнулся Хулиан. Он так и не смог простить своего господина за проявленное недоверие.

— Что еще нам известно об этих двоих? — стараясь увести беседу от опасной темы, спросил Реналь.

— Могу рассказать только то, что мне известно со слов Николаса и Анри, — вздохнула Ремиза.

— Я думала, что нам придется вытаскивать из тебя это под пытками, — облегченно вздохнула Моника.

— Моник, ты действительно не знаешь, что пытки любимая сексуальная игра Реми, или в курсе и пытаешься с ней подобным образом заигрывать? — усмехнулся Реналь.

— Господа, я вас умоляю! — Хоакин был готов повеситься, лишь бы Ремиза не взорвалась. Но к его удивлению, Малкани Шагрин оценивающе окинула взглядом коллегу и вызывающе промурлыкала.

— А ты хорошо смотрелась бы в черной обтягивающей коже, на фоне огня и с раскалёнными щипцами в руках. Ты умеешь обращаться хлыстом?

Находящиеся в комнате мужчины нервно вздохнули от нарисованной картинки, а лицо Моники приобрело зеленый оттенок ее прекрасных глаз.

— Да, вижу, что скорее плетку придется взять мне, а я-то думала, что Темо с удовольствием играют в такие игры, — усмехнулась Ремиза, увидев реакцию коллеги.

— Ремиза, умоляю! — воскликнул Хоакин. Привыкший держать все под контролем, он просто терялся в присутствии обновленной, дерзкой Малкани Шагрин.

— Ну, хорошо. Слушайте.

Эрик решительно вошел в комнату бабки. Чтобы не говорил Анри, молодой человек воспринимал эту внешне довольно эффектную женщину, как древнюю старуху.

— Ты слишком рано, — недовольная, что внук прервал ее отдых, несдержанно бросила Шантэль.

— Я собираюсь уезжать, поэтому если тебе есть, что мне сказать, сейчас самое время.

Удивленно взглянув на наглого юнца, Шантэль кивнула головой в сторону кресла.

— Садись. — Убедившись, что молодой человек расположился достаточно удобно, чтобы выслушать ее длинное объяснение, она довольно кивнула головой. — То, что я тебе сейчас расскажу, является тайной известной единицам, и ты должен поклясться, что все так и останется.

— Извини, но я не даю клятв, — качнул головой Эрик.

— Не поняла, — холодок в голосе бабке неприятно царапнул внука.

— Мой отец не так много уделял внимание нашему воспитанию, но некоторые правил привил нам с раннего детства. Одно из таких правил, никогда и никому не давать никаких обещаний и тем более клятв. Он считал все клятвы и обещания грубым ограничением свободы жизненного выбора. Один человек не должен иметь над другим человеком такой власти, чтобы ограничивать его в чем-либо.

— Довольно неожиданная философия для Корина Темо.

— И тем ни менее, я, как и мои братья придерживаемся этой философии. Поэтому, если ты считаешь возможным рассказать мне то, что собиралась, не беря с меня никакого слова, то пожалуйста. А если нет, то я не хотел бы терять время, мне пора ехать.

— И ты сможешь вот так запросто уехать, не узнав величайшей тайны этого мира?

Эрик тоскливо вздохнул и горестно улыбнулся.

— Я довольно в раннем возрасте осознал, что от любых тайн лучше держаться как можно дальше. Так что, тайна это последнее для чего я буду поступаться своими принципами.

— Интересно, ты спокойно мог соврать, пообещав мне хранить мою тайну и все узнать, но ты предпочитаешь прямой путь.

— Мне кажется, мы уделили достаточно времени моей скромной персоне, — довольно резко одернул Эрик рассуждения бабки о его предпочтениях.