— Простите, Корин Джакомо, и кому же вы хотите поставить памятник на центральной площади столицы мира?

— А разве я не сказал? Вот ведь! Мне, конечно.

— Что?

— Да, вы все правильно поняли. Я хочу, чтобы в центре Куори-Сити стоял памятник мне любимому. Это должна быть яркая, очень эмоциональная композиция на тему того, как Корин Куори Джакомо Альфредо Амато покарал бунтовщиков фоли, утопив их в реках крови. Что-нибудь настолько чудовищное, чтобы при виде него, у горожан и гостей столицы застывала кровь в жилах.

— До сих пор не было случая, чтобы Персоне ставили памятник. Памятники ставят посмертно.

— До сих пор ни одна Персона не умирала. Тем ни менее, моего отца с нами нет. Хельга Габина, жизнь не стоит на месте, пора вам это осознать. И я хочу быть первой Персоной, которой поставят памятник в этом мире. Нас жду перемены, смиритесь и засучите рукава.

Как только Яго оборвал связь с Хельгой Куори, он расхохотался на всю улицу. Прохожие, с ужасом поглядывая на хохочущего над человеческими останками Корина Куори, и торопливо старались покинуть приделы видимости. Это порадовало Джакомо еще больше. Улыбка сошла с его лица, только когда он представил себе, какой поток издевательств и подковырок вывалят на него Мина и Дэймон. Сердце защемило от боли, когда он вспомнил, что издеваться над ним некому. Два самых дорогих человека были для этого слишком далеко. Впрочем, он был уверен, что Мина и на расстоянии сможет оценить красоту его идеи, и зайдется от зависти. По-крайней мере, ей еще не приходило в голову поставить себе любимой памятник посреди города.

Мина заснула прямо у костра. Она сама не заметила, как ее голова склонилась на плечо Дэймона. Увидев, что девушка ежится от разгулявшегося ветра, он обнял ее, укрыв полами своего плаща. Почувствовав тепло, Мина устроилась поуютнее, прижавшись к его источнику. Она была такая хрупкая, измученная волнениями и дорогой. Если бы Дэймон мог, он защитил бы ее от всех бед мира. Впрочем, именно это он и собирался сделать.

Сейчас, когда она была так близко, он лишний раз убедился, что готов ради благополучия Мины на все. Он с радостью умрет, чтобы она могла жить, дышать, смотреть на небо своими бесподобными грозовыми глазами… Если бы он мог себе позволить, по настоящему добиваться ее любви! Если бы мог, пойти на все те безумства, которые положено совершать влюбленному мужчине… Никогда до встречи с этой очаровательной девушкой он не испытывал такого острого желания жить, любить и быть любимым… Мираж возможного счастья на мгновение затуманил взор Дэймона, но холодный рассудок вернул с небес. Он не мог позволить себе заставить Джельсамину пройти через подобное еще раз. К счастью, ее появление в его жизни позволило ему, наконец, прийти в согласие с предначертанным. Как бы это странно не звучало, но обретя любовь, он смирился со смертью.

Подошедший Нихуш, взглядом спросил разрешения присесть рядом и когда увидел согласный кивок, расположился почти у самого огня.

— Я рад, что она уснула, — Нихуш говорил тихо, стараясь не разбудить дочь.

— Она устала, — еле слышно выдохнул Дэймон. — Слишком давно в дороге.

— Она устала не от дороги, — покачал головой Нихуш, с нежностью глядя на спящую дочь. — Она устала от непонимания, что ей делать дальше. Какой путь верный? Безропотно подчиняться судьбе, или идти против всех и вся.

Дэймон с любопытством смотрел на своего собеседника и пытался понять, о ком он сейчас говорит. Речь Нихуша была настолько созвучна с мыслями его самого…

— А как бы поступили вы?

— Я не в счет. — Пожал плечами отец Мины, вызвав улыбку на лице собеседника. — Что можно взять с бессмертного?

— И тем ни менее.

— Я никогда не подчиняюсь обстоятельствам, — усмехнулся сам над собой отец Мины. — Даже если они совпадают с моими первоначальными планами. Так интереснее. Но это не значит, что так должны поступать все.

— А я…

— Безропотно принял навязанные тебе правила игры, да?

— Вы что, все знаете?

— Нет, просто у тебя все написано на лице.

— Вы первый, кто это заметил.

— Я первый, кому ты это показал. И думаю, что на это были свои причины. Точнее одна причина, та, что спит у тебя на плече. — Понимание в голосе Нихуша было таким подкупающим, что хотелось рассказать ему все. К счастью, в данный момент самый таинственный персонаж этого мира был скорее расположен говорить сам, чем слушать других. — Ее появление в твоей жизни спутало все карты, не так ли? До этого было все просто и ясно, а с ее появлением, ты стал сомневаться. Должен ли ты безропотно идти по указанному тебе пути, или есть другой путь.

— Скорее наоборот, стало понятно ради чего стоит идти на жертвы. И все же вам что-то известно.

— Поверь, ничего мне о тебе неизвестно, кроме того, что ты парень, который взял в привычку спасать жизнь моей дочери. И я тебе обязан. Поэтому осмелюсь дать совет. Никогда не ходи по тем дорожкам, которые перед тобой расстилают. Сворачивай с них, иначе пропадешь.

— А если из-за того, что я сверну, все погибнут, в том числе и Мина?

— Найди третий путь. Поверь, всегда есть еще один путь.

— Не знаю. Я привык руководствоваться долгом. Жить по-другому меня не учили.

— Научить жить невозможно, — покачал головой Нихуш. — Можно только жить. К тому же «долг» тоже бывает разный. Долг перед миром, долг перед Кейсаром, долг перед родителями, долг перед любимой, да и, в конечном счете, долг перед самим собой. Ты о каком долге толкуешь?

— Долг перед миром.

— Эх, — тяжело улыбнулся вечный бродяга, — так я и думал. Самый неудачный из возможных вариантов. Ну почему всех так и тянет геройствовать?

— Я бы не сказал, что «тянет» самое подходящее в данной ситуации слово. У меня никогда не было выбора.

— Выбор есть всегда. Надо просто захотеть его увидеть. Мне кажется, что ты готов взглянуть на свою ситуацию свежим взглядом. Подумай над этим. И еще. Ко мне в гости неожиданно заглянул Фаль Гаспар. Он собирается в Куори-Сити и любезно согласился захватить вас собой. Так что, дай еще полчаса поспать моей дочери, а потом воспользуйтесь возможностью попасть домой за долю секунды.

Анри сидел за обеденным столом и тоскливо ковырялся ложкой в десерте. Шантэль весь вечер занималась тем, что очаровывала Эрика, и ему самому ничего не оставалось делать, как слагать в голове стишки. Он с грустью наблюдал, как «затягивается петля» вокруг его кузена. Похоже, драгоценная бабуля боялась, что «рыбка сорвется с крючка» и старательно готовила парня к ошеломительному известию. В целом, кузен вел себя сдержанно, и напоминал свернувшегося ежа. Когда ужин, наконец, закончился, Эрик изъявил желание подняться к себе в комнату. Анри чуть было не пропустил повелительный кивок очаровательной головки Шантэль, велевший отправляться в ее кабинет. По собственному опыту молодой человек знал, что ничего хорошего ему это не сулит. Как только за бабушкой закрылась дверь, маска любезности слетела с ее лица, подобно тому, как тьма сменяет свет, и ее бесподобные голубые глаза сверкнули гневом.

— Где Дэймон? Он еще два дня назад должен был прибыть в Шагрин-Вилле!

— Так он и прибыл. Не думаю, что твои шпионы не донесли о том, что в доме Корина Шагрин последние дни было буйное веселье по поводу прибытия любимого брата.

— Не дерзи! — Шантэль сжала кулаки и недовольно фыркнула. Анри всегда был самой большой занозой. Она не успела и подумать о том, чтоб наложить запрет рассказывать кому-либо о грядущем, как Анри уже поделился этим с матерью. Пришлось наложить запрет на них обоих, что было значительно сложнее. Никогда ни перед кем не приклоняющая колени Малкани Шагрин должна была поверить, что сама не торопится делиться с окружающими информации о предстоящих событиях. Провернуть подобное с взрослой Персоной это не заморочить голову десятилетнему мальчишке. Но как бы то ни было, Ремиза растила Анри своевольным, дерзким мальчишкой. Вступать в прямой конфликт с невесткой Шантэль не решалась, а посему была вынуждена мириться с недостатками воспитания ее отпрыска. Куда было проще с Дэймоном, который унаследовав рационализм отца, в первую же пару месяцев просчитал все возможные варианты событий и, как хороший солдат, взял под козырек. Да он нелегко переживал свое предназначение, и старался в отведенный ему недлинный срок, вести как можно более насыщенную жизнь, но он ни разу не усомнился в ее праве решать его судьбу. В отличие от взбунтовавшегося Касиано, и постоянно ставящего все под сомнение Анри, с Дэймоном до сегодняшнего дня не было хлопот. И это не могло не беспокоить. Неужели сын Ремизы все-таки смог зародить сомнение, в до сих пор благонадежном, кузене?