— Но почему, любая другая…

— Я не любая, — словно отрезав, перебила Джинни. — И тебе не кажется, что он для меня несколько староват?

— Знаешь, я никогда не воспринимал Реналя, как тысячелетнюю Персону. Он всегда был для меня просто отцом моего друга.

— Ну, а для меня он всегда был и будет существом, которое мне надо понять! Как можно выйти замуж за человека, у которого за плечами сотни жизней, и впереди еще больше? Прости, но это не для меня. К тому же, ты представляешь как примет меня высший свет? Дочь садовника в их обществе будет вечной подушкой для битья.

— Смею тебя уверить, никто не посмеет даже косо посмотреть, — усмехнулся Яго. — Видела бы ты, что случилось с Корином Мартином, когда Хулиан сообщил ему о том, что Реналь сделал тебе предложение. У меня создалось впечатление, что покинув мой дом, он отправился собственноручно избавляться от всех своих отпрысков, способных тем или иным способом навредить тебе.

— Создатель, об этом знает уже весь город?

— Уверен, что да.

— И за что мне все это? Представляешь, что будет, когда я откажу Корину Шагрин?

— Может не стоит? За спиной Реналя ты будешь в безопасности.

— Я и так в безопасности.

— Ты, что забыла о Джейсоне, который теперь на свободе, у него развязаны руки, и он жаждет с тобой разделаться?

— Пусть приходит. Посмотрим, кто кого, — устало проворчала Джинни.

— Ты такая же упрямая, и взбалмошная, как и твоя подруга! За что Создатель на мою голову послал двух самых невыносимых женщин этого мира?

— О, я думаю, что знаю ответ на этот вопрос. Это тебе за море слез, пролитых девами, которым ты, не задумываясь, разбивал сердца. Мы твоя кара небесная.

— Не знаю уж за это или что другое, но то, что вы кара, это точно. Кстати, о твоей подруге. Ты уверена, что эта твоя мнимая смерть безвредна?

— Абсолютно. Не волнуйся. Она все-таки решилась?

— Угу.

— Так и знала, что ее отъезд из дома связан с намерением попробовать вернуть госпожу. Отправилась за пределы сейма, чтобы избавиться от силы?

— Ты тоже считаешь, что сила Малкани Куори не дала бы подействовать твоему зелью?

— После того, как она вычистила яд за несколько минут? Абсолютно уверена.

— Такое ощущение, что вы все-таки сестры. Ну как можно так синхронно думать!

— От того, что мы делаем логичные умозаключения, мы не становимся шибко похожими.

— Лучше бы тебе твои умозаключения подсказали позаботиться о своем здоровье! — вновь постарался вернуться к волнующей его теме молодой человек.

— Яго, ну неужели тебе нечем заняться, кроме как интересоваться моим здоровьем? Я слышала, на границе с Фоли снова ограбили крестьянский обоз. — Голос девушки стал на порядок серьезнее. — Так не может дальше продолжаться. Ты должен что-нибудь сделать.

— И что, по-твоему, я могу сделать? Засесть с кинжалом в кустах и защищать мирных путешественников? Я и так отправил туда половину имеющейся в наличии армии. Но это слабо помогает.

— Не понимаю, ты же Корин Куори! Ты должен как-то использовать свою силу. Смог же ты направить на путь истинный братца Джейсона!

— И что ты мне предлагаешь? Отправиться на границу перевоспитывать всех преступников Фоли?

— Всех не перевоспитаешь, — с горечью покачала головой Джинни.

— А что тогда ты предлагаешь?

— Ты помнишь, что говорил твой отец о том, на чем держится власть Персон?

— К сожалению, моим образованием папа не сильно увлекался. Вам в этом вопросе с Миной повезло больше.

— Это правда. В последние дни я частенько благодарила твоего папу, за навыки выживания, которые он втравил в мою сущность. Так вот, он говорил, что единственное, что позволяет им править тысячелетиями простыми людьми, это страх. Что противника достаточно запугать до ужаса и полпобеды у тебя в кармане. Тебя же никто не боится. Для всех, ты просто мальчишка, которого назвали Корином Куори. Посмотри на исторические хроники. Рассказы о Коринах всех сеймов, без исключения, повествуют только об одном, с какой жестокостью и беспощадностью они обрушивают свои силы на тех, кто нарушает их законы. Тебе это возможно не понравится, но тебе придется свою репутацию заработать, или наш сейм превратится в прибежище всех отморозков мира.

Яго задумался над сказанным. В принципе, ничего нового ему Джинни не сообщила. Гастон был прав, когда говорил, что Габриэлла с малых лет готовила его к руководству сеймом. Просто он никогда не понимал, зачем ему были нужны столь специфичные для обычного человека знания, и большинство информации пропускал мимо ушей. Конечно, что-то неизбежно оседало в его памяти, но почему то нужная информация не всплывала в голове сама по себе. И только сейчас, когда Джинни подняла этот вопрос, все стало выстраиваться в голове в нужной последовательности и порядке. Яго в очередной раз перенес вес тела с одной ноги на другую. Стоять на садовой лестнице и вести беседу было не слишком удобно, но Джинни четко дала понять, где проходит граница дозволенного. Эта девушка могла свести с ума любого. За всю свою жизнь он не встречал более обворожительной кокетки, чем подруга его кузины. При этом веселый нрав Джинни, заставлял все вокруг искриться в какой-то праздничной суете. Только иногда, она позволяла себе углубиться в размышления, и тогда сквозь мишуру веселья можно было рассмотреть серьезный, аналитический ум. Яго подумал, что если бы выбирал между Джинни любовницей и Джинни стратегом, он навряд ли смог бы сделать выбор.

— Уснул что ли? — Джинни протянула руку и разворошила ежик жестких волос Яго. Ее ласковая улыбка заставила молодого человека забыть о грузе, что давил ему на плече с тех пор, как Фарго возложил на него сан Корина Куори.

— Прости, ты всегда заставляешь меня забыть обо всем на свете. Да я вообще не знаю, существует ли мужчина, который в твоем присутствии может думать хоть о чем-нибудь не касающимся тебя.

— Яго оставь свое очарование для дам высшего света, — насмешливо фыркнула Джинни. — Передо мной можешь не рассыпаться в комплиментах. Я слишком хорошо тебя знаю, и знаю цену твоих слов. И не надо разыгрывать передо мной оскорбленную невинность, каждый твой шаг и каждое твое слово, которое ты собираешься мне сейчас сказать, я знаю наперед…

Поцелуй, которым Яго впился в губы Джинни, заставил ее наконец-то замолчать. Когда молодой человек прервал свое дерзкое нападение, он насмешливо посмотрел на Джинни.

— Никогда не говори, что знаешь, что от меня ожидать, — щелкнув девушку по носу, довольно улыбнулся Яго.

— А кто сказал, что я этого не ожидала? — лукаво улыбнулась плутовка.

— Если бы ожидала, отклонилась бы!

— С чего ты взял?

— Ну…

— Никогда не думай, что знаешь, что от меня ожидать.

Яго обреченно покачал головой, он терялся в догадках, кто из этих двух неуемных девиц сведет его с ума раньше, Джинни или все-таки Мина. И Дэймон как назло уехал! Возможно, он смог бы взять часть проблем на себя.

Дэймон сидел за столом и расслабленно улыбался. Как бы ни была хороша столица мира, но только когда он приезжал домой и окунался в это необыкновенное море вечного праздника и любви, он ощущал себя по-настоящему счастливым. А сейчас, когда он так устал от своего изматывающего чувства к Джельсамине, это ощущалось вдвойне. Любуясь искрометными красавицами сестрами, он отдыхал глазами и душой. Дэймон прекрасно понимал, почему кроме него ни один ребенок Реналя не перенял отцовскую холодную рассудительность и некую эмоциональную заторможенность. И их искрящая беззаботность лет с одиннадцати вызывала у него зависть. Он так хотел быть таким же беззаботным, как они. Было такое ощущение, что все дети Корина Шагрин просто фонтанировали. Все, что они делали, они делали без каких либо границ. Если ругались, то так, что становилось страшно, как бы не рухнул дом, если веселились, то так что их настроением заражался весь сейм, если грустили, то до седых волос. Семейство Реналя больше напоминало источник жизни. А в свете того, что все они были представителями славного сейма Шагрин, то в основном их жизненная энергия выливалась в бурные, душераздирающие романы. Что-что, а любить в их семье умели так, как никто в мире. В сейме часто шутили, «первое, что делает отпрыск Корина Шагрин, когда появляется на свет, это начинает стрелять глазками». И в этом была доля истины, дети Реналя первый раз открывали глаза значительно быстрее, чем другие детки. Дэймон всегда очень остро чувствовал свое отличие от братьев и сестер. Порой они раздражали его своей чрезмерной активностью, порой ему было завидно, что он сам не может так же беззаботно шагать по жизни, а порой просто не знал, что отвечать на их издевки, по поводу своей холодности. Вот и сейчас его оторвал от размышлений голос одной из сестер, которой только-только исполнилось девятнадцать, но она свела с ума уже половину мужского населения сейма.