— Я думаю, женщине, да еще с двумя маленькими детьми, сейчас приходится в Лондоне нелегко.

— Сочувствуете бедняжке Тамазин? — нахмурился Барак. — Тогда прочту вам самый лучший фрагмент ее письма. Вот, слушайте: «Надеюсь, что в Норидже ты занимаешься исключительно выполнением своих обязанностей, связанных с выездной сессией. Мне известно, что сейчас там также находится мастер Шардлейк. Полагаю, ты исполнишь мою просьбу не вступать с ним в какое-либо общение. Если вдруг случайно столкнешься с ним в суде, сделай вид, что не узнал его». Вот ведь чертова перечница, — вздохнул Барак и отхлебнул пива из своей кружки.

Я пристально взглянул на Джека. Его семейная жизнь с Тамазин отнюдь не была безоблачной и гладкой; супругам непросто поладить, когда оба обладают сильным характером. Я знал, что Барак частенько пытается найти забвение от семейных распрей на дне кружки с пивом.

— Мне известно, как скверно Тамазин ко мне относится, — печально проронил я. — С этим уже ничего не поделаешь.

— Признаюсь откровенно, меня больше выводит из себя то, как скверно она относится ко мне, — угрюмо изрек Джек. — Куда это Ник запропастился? Мне нужно пропустить еще кружечку пива.

— Только прошу, не напивайся в стельку, — сказал я. — Сегодня нам предстоит важная встреча с близнецами. Мы обсудим наши планы после того, как Брауны уйдут.

Тут вернулся Николас с подносом, на котором стояло шесть глиняных кружек с пивом. Вскоре к нам присоединился Тоби. Поздоровавшись с ним, Барак вопросил с улыбкой:

— Ну как поживаете, сторонник всеобщего благоденствия?

— Неплохо.

— Мастер Шардлейк купил вам меч. Он под столом.

— Отлично, — кивнул Локвуд.

— А вы умеете обращаться с оружием? — осведомился Николас.

— Умею. У нас в приходской церкви хранится несколько десятков мечей, на случай если придется создавать вооруженный отряд. Когда я был мальчишкой, мы с приятелями частенько пролезали в кладовую, где они лежали, брали оружие и сражались. И у меня получалось неплохо.

— Очень надеюсь, что сегодня ночью вам не придется блеснуть своим мастерством, — вздохнул я.

— Посмотрим, — пожал плечами Тоби. — Кстати, мастер Шардлейк, у меня есть две новости. Как водится, одна хорошая, а другая плохая.

Я вопросительно вскинул бровь.

— Сегодня днем, по дороге домой, я заглянул к одному старому приятелю, — продолжал Тоби. — У него много знакомых ткачей. И ему удалось отыскать следы Грейс Боун и ее родных.

— Новость и правда отличная! — воскликнул Николас.

— Грейс жила в северной части города, вместе с братом и сестрой. Брата ее зовут Питер Боун, он работает ткачом, сейчас переживает тяжелые времена и с трудом сводит концы с концами. Сестры помогали ему, пряли шерсть. Плохая новость состоит в том, что нынешней весной они обе умерли — и Грейс, и ее сестра Мерси. От легочной лихорадки. Как и многие, не вынесли голода, суровой зимы и холодной весны. Переболели все трое, но брату удалось выжить.

— Что ж, по крайней мере, теперь мы точно знаем: в отличие от Эдит, Грейс не была убита, — заметил я.

— А о Снокстоубе новости есть? — спросил Тоби. — Осмотр тела уже проводили?

— Нет, официальная процедура назначена на завтрашнее утро. Я не хочу слишком торопить коронера. Он сказал, что, когда утопленника раздели, никаких ран на теле не обнаружилось.

— Снокстоуб утонул? — удивился Барак.

Я рассказал ему все, что нам было известно о печальной участи, постигшей слесаря.

— Кто-то напоил его почти до беспамятства, вывел прогуляться и столкнул с моста, — поразмыслив немного, предположил Джек.

— Вполне вероятно, так оно и было. Но какие-либо доказательства отсутствуют. — Я повернулся к Тоби. — Вы сможете завтра отвести меня к брату Грейс Боун?

— Разумеется.

— У меня тоже есть новость, хотя, боюсь, не слишком хорошая, — сообщил Барак. — Выяснилось, что еще три свидетеля намерены дать на суде показания против Болейна.

— Да, нам об этом уже известно, — кивнул я. — Олдермен Гэвин Рейнольдс и его внуки Джеральд и Барнабас. Все трое заявят под присягой, что Джон Болейн обладал вспыльчивым нравом и был склонен к вспышкам ярости.

— Возможно, Рейнольдс припомнит, что дочь жаловалась на мужа, силой принуждавшего ее к выполнению супружеских обязанностей, — заметил Николас. — Это, конечно, не является преступлением, однако тоже льет воду на мельницу обвинения.

Повернув голову, я увидел, что к нам приближаются Эдвард и Джозефина. Они шли через лужайку, держась за руки. Какой-то мужчина, сидевший за столом, помахал Эдварду, тот подошел и пожал ему руку. Когда супруги приблизились к нам, я заметил, что оба слегка смущаются, в особенности Джозефина; по всей видимости, им не часто доводилось бывать в тавернах. Я познакомил Браунов с Тоби, и они уселись за стол.

— Как поживает маленькая Мышка? — спросил я.

— Последние два дня немного капризничает, — с усталой улыбкой ответила Джозефина. — Одна из наших соседок согласилась присмотреть за ней.

На память мне пришли слова Джозефины о том, что большинство детей у них во дворе не доживают до двух лет. У меня никогда не было сомнений, что моя бывшая служанка станет превосходной матерью. Можно было только пожалеть, что постоянный страх за жизнь ребенка отравляет ей радость материнства.

— Рад видеть вас обоих, — улыбнулся я.

— Взаимно, — откликнулся Эдвард. — Вы с мастером Николасом были у нас на свадьбе, вы позволили Джозефине уехать со мной в Норидж. — Сегодня он держался куда дружелюбнее и приветливее, чем в прошлый раз. — Вы тоже служите у мастера Шардлейка? — обратился он к Тоби.

— В настоящий момент — да. Вообще-то, я живу в Норидже.

— Тоби — непревзойденный мастер по части розыска нужных людей, — сообщил я. — Именно благодаря ему я сумел встретиться с вами.

— Он отыскал даже родственников Грейс Боун, — напомнил Николас.

— Подобные поиски — весьма увлекательное занятие, — признался Локвуд.

Я пристально поглядел на него, слегка задетый его легкомысленным тоном.

«По всей видимости, наше расследование для этого молодого человека — не более чем развлечение, позволяющее забыть о скучных буднях», — пришло мне на ум.

— Вы говорите о Питере Боуне и его сестрах? — уточнила Джозефина. — Мы были с ними знакомы, когда жили на Пит-стрит.

— Вот как? — удивился я.

— Мир нориджских ткачей достаточно тесен, — пожала плечами Джозефина. — Время от времени я пряла шерсть для Питера Боуна. Его сестер знала вся округа. Их звали Грейс и Мерси.

— Да уж, девицы хоть куда! — усмехнулся Эдвард. — Пара развеселых пышечек, любительниц сальных шуток и острых словечек. Помню, красавицы вечно хохотали так, что стены тряслись. Волосы у обеих были черные как смоль, а языки работали без умолку. Может, поэтому ни одна из них не вышла замуж. После того как мы переехали в свою нынешнюю халупу, мы их больше не видели.

— Увы, нынешней весной они обе умерли от легочной лихорадки, — сообщил я.

— Печальная новость, — вздохнула Джозефина. — Упокой Господь их души.

— Да, минувшей зимой и весной умерло немало бедняков, — заметил Тоби. — Пока купцы и землевладельцы грелись в своих добротных домах у жарких очагов, горемыки, не имевшие ни вязанки хвороста, ни куска хлеба, дохли как мухи. Надеюсь, члены комиссии Хейлза и друзья лорда-протектора, сторонники государства общего блага, сделают жизнь в нашей стране более справедливой.

— Уж эти мне сторонники общего блага, — буркнул Эдвард Браун. — Они много болтают о справедливости и благоденствии, но беднякам вроде нас от подобных разговоров мало толку. Нет, эти игры пригодны только для джентльменов. А протектора если что и заботит, так только война в Шотландии.

Повисла неловкая тишина.

— Я слышал в суде, что леди Мария отказалась использовать новую «Книгу общих молитв», — нарушил молчание Барак. — В ее домовой церкви, в Кеннингхолле, службы по-прежнему проводятся на латыни. Там полно статуй, икон, а во время мессы курят ладан. Похоже, старшая дочь Генриха ищет проблем на свою голову.