— Ну а вы, молодой человек, наверняка с увлечением внимаете всем этим памфлетам и проповедям, направленным против алчных богачей?

— Нет, сэр, — ответил Николас. — Я полагаю, все эти разговоры подрывают законную государственную власть и ведут лишь к смуте и беспорядкам.

— Вижу, несмотря на молодость, вы отнюдь не глупы, — одобрительно кивнул Пэрри. — Как проходят ваши научные занятия? Еще не вступили в коллегию адвокатов?

— Надеюсь, это вскоре произойдет, хотя я и довольно поздно начал изучать юриспруденцию.

— Что ж, насколько я могу судить, вы всегда выполняете свою работу добросовестно. — Лицо Пэрри внезапно стало серьезным, и, подобно миссис Бланш, он устремил на Николаса испытующий взгляд. — С вами можно обсуждать вопросы, которые необходимо держать в строжайшем секрете? Предупреждаю: подробности дела, о котором нам предстоит говорить, производят тягостное и даже отталкивающее впечатление, а также способны породить множество гнусных сплетен.

— Тягостное и даже отталкивающее впечатление, сэр? — растерянно переспросил Николас.

Судя по вытаращенным от удивления глазам Овертона, подобного поворота он никак не ожидал. Я, впрочем, тоже.

Лицо Пэрри оставалось непроницаемым.

— Да, речь пойдет о вещах воистину ужасающих, — проронил он.

— Мастер Пэрри, я никогда не обманывал доверия своих клиентов, — произнес Николас.

Патрон повернулся ко мне, и голос его внезапно стал жестким:

— Я могу быть с вашим помощником совершенно откровенен, Мэтью? Вы уже поняли, что речь пойдет о вещах, выходящих за грани привычных представлений.

— Мастер Овертон доказал, что умеет хранить тайны, еще когда мы с ним служили покойной королеве.

Пэрри кивнул, улыбнулся и, вновь сияя приветливостью, похлопал Николаса по плечу:

— Извините, но я должен был об этом спросить.

Подойдя к письменному столу, он уселся за него, а нам указал на стулья напротив:

— Лучше перейти прямо к делу. Времени в нашем распоряжении не так уж и много. — Он подвинул Николасу чернильницу. — Записывайте, Овертон, но только имена и названия мест. И смотрите, чтобы ваши записки не попали в чужие руки. То, что я собираюсь открыть вам, до сей поры знали только три человека на свете: я, миссис Бланш и леди Елизавета. Кстати, она лично выразила пожелание, чтобы этим расследованием занимались именно вы, Мэтью. — Пэрри сдвинул брови, словно бы сомневаясь в разумности подобного пожелания, и продолжил: — После нашей беседы она сама встретится с вами. Но прошу вас, в разговоре с нею не упоминайте жутких подробностей этой истории. Нам пришлось открыть все леди Елизавете, но, боюсь, ей едва не стало дурно.

Мы с Николасом переглянулись. Несомненно, речь сейчас должна была пойти вовсе не о спорах относительно очередного земельного участка.

— Вам доводилось когда-нибудь бывать в Норфолке? — повернулся Пэрри к Николасу.

Тот покачал головой:

— Нет, сэр. Я родом из Линкольншира и мало путешествовал.

— Я тоже ни разу не был в Норфолке, — сказал я. — Хотя, когда я защищал интересы бедных людей в Палате прошений, у меня было немало клиентов из этого графства.

— Думаю, вы оба слышали пословицу «Норфолк хитрит, простаков дурит», — с циничной ухмылкой произнес Пэрри. — Насколько мне известно, общины там занимаются сутяжничеством больше, чем в любом другом графстве, затевают тяжбы с землевладельцами из-за ренты и огораживаний пастбищ. Есть еще одна поговорка: «Каждый житель Норфолка, идя за плугом, читает свод законов».

— Несомненно, местные жители знают, каковы их права, — вставил я. — И они умеют объединяться, чтобы добиться правды в Палате прошений, когда обычный суд бессилен им помочь.

— Вы выиграли много процессов, защищая права этих самых угнетенных норфолкских общин?

— Несколько дел мне действительно удалось выиграть. Несмотря на все судебные проволочки и ухищрения крупных землевладельцев.

— Должен сказать, наше нынешнее дело касается как раз землевладельца, — проворчал Пэрри. — Так что о вашей службе в Палате прошений сейчас лучше не упоминать.

— У норфолкских джентльменов тоже репутация завзятых сутяг. Они постоянно ведут тяжбы, как между собой, так и со своими арендаторами, — заметил я. — Так повелось с той поры, как старый король обрушил кары на семейство Говард и отнял у них земли, где они были полновластными господами.

— Вы правы, — кивнул Пэрри. — Старый герцог Норфолк правил там железной рукой. Но вот уже несколько лет он сидит в Тауэре по обвинению в государственной измене, выдвинутому еще покойным королем. А у лорда-протектора не хватает смелости отправить злоумышленника на плаху. Он ждет, что Норфолк сам вскорости умрет, ведь тому уже перевалило за семьдесят пять. Но думаю, старик еще долго протянет, из чистого упрямства. — Пэрри, вскинув брови, отрывисто расхохотался. — Вам, конечно, известно, что бо́льшая часть его земель была приобретена для леди Марии, — она питает особый интерес к владениям в Восточной Англии. Кеннингхолл, дворец герцога Норфолка, стал ее резиденцией. Полагаю, сейчас она находится именно там.

— Насколько я помню, леди Елизавета тоже хотела приобрести земли в Норфолке? — заметил я.

— Но несколько уже намеченных сделок сорвалось, — вставил Николас. — Я так и не понял, почему леди Елизавету привлекают земли именно в этом графстве.

— Семья Болейн родом из Норфолка, — пояснил я.

— А я думал, их родина — Хивер, в Кенте, — сказал Николас.

— Нет, Болейны из норфолкских дворян, — покачал головой Пэрри. — Не исключено, что леди Мария скупает там земли назло сестре, которую откровенно ненавидит. Леди Мария убеждена, что Елизавета не является дочерью короля Генриха, поскольку Анна Болейн родила ее от своего любовника Марка Смитона. Pentwyr o cachu.

На лице Николаса мелькнуло озадаченное выражение.

— По-валлийски это означает «куча дерьма», — перевел Пэрри.

— Я не знал, что у леди Марии существуют подобные подозрения, — удивленно заметил я.

Мой патрон растянул губы в улыбке:

— При дворе леди Марии в Кеннингхолле у меня есть несколько — назовем их так, осведомителей, которые регулярно сообщают мне о ее мнениях и настроениях. — Он подался вперед, потирая свои пухлые руки. — Ненависть, которую леди Мария питает к сестре, — одна из причин, почему это дело следует держать в тайне. Мне известно, что леди Мария чрезвычайно досадовала, когда в январе Елизавете удалось избежать обвинения в государственной измене. — Пэрри нахмурился и покачал головой. — То, что ныне старшая дочь Генриха находится в Кеннингхолле, нам отнюдь не на руку. Пока что история не получила широкой огласки. Но если дело дойдет до норфолкского суда присяжных, этого не миновать. — Он вперил в меня пристальный взгляд. — Дело касается членов семьи Болейн, то есть родственников леди Елизаветы. Весьма дальних, но все-таки родственников. Именно поэтому вести расследование надо с особой осторожностью.

— Насколько я понял, имеются какие-то кошмарные подробности…

Пэрри подался вперед и негромко произнес:

— Болейны с незапамятных времен были скромными норфолкскими землевладельцами. Жили в своих поместьях, получали плату с арендаторов и изредка посылали какого-нибудь особо смышленого своего отпрыска в Лондон, искать счастья. Подобной участи удостоился и прапрадед Анны Болейн. Но они никогда не становились важными персонами — до той поры, пока старый король не положил глаз на мать леди Елизаветы. После того как Анна Болейн и ее ближайшие родственники были казнены, норфолкские Болейны, затаившись в глуши, продолжали жизнь скромных непритязательных помещиков. Конечно, фамилия их с тех пор окружена ореолом дурной славы, и с этим ничего поделать нельзя.

— Да уж, — кивнул я, — дурная слава живуча.

Со дня казни Анны Болейн минуло целых тринадцать лет, а некоторые люди, в особенности приверженцы религиозных традиций, до сих пор морщатся, услышав ее имя. Я присутствовал на казни, и сейчас перед мысленным моим взором вновь предстала эта страшная картина: серое весеннее утро, безмолвная толпа, взмах топора, рассекший воздух, поток алой крови и отрубленная голова королевы. Меня невольно передернуло.