— Это церковь Святого Петра Мэнкрофта, — сообщил Тоби. — В ней по воскресеньям собираются самые богатые и влиятельные горожане, так называемые отцы города.
У подножия поросшего травой холма, на котором стоял замок, устроили скотный рынок: покупатели, с озабоченным видом расхаживая вдоль загонов, разглядывали стоявших в них животных. Что же касается главного городского рынка, раскинувшегося на мощенной булыжником площади, он был закрыт; на дверях лавок висели замки, работники в кожаных фартуках выметали мусор из-под пустующих прилавков.
— Базарные дни здесь среда и суббота, — продолжил свои объяснения Тоби. — В субботу народу собирается столько, что яблоку негде упасть.
Свернув на рыночную площадь, мы пересекли ее. В центре возвышался огромный резной крест, высотой примерно с двухэтажный дом. На краю площади стояло впечатляющих размеров здание, облицованное кремнем и известняком, фасад его украшал узор из чередующихся черных и белых квадратов.
— Это ратуша, — сообщил Тоби. — Здесь вершатся все городские дела, устанавливаются размеры налогов и пошлин, проводятся собрания гильдий.
У дверей ратуши, в сопровождении вооруженных слуг, стояло несколько джентльменов в богатых дублетах. Озирая рыночную площадь, они о чем-то негромко беседовали.
— Члены городского совета и шерифы, — пояснил Локвуд. — Представители самых знатных семей в городе. Стюарды, Энгвиши, Сотертоны. А вот тот жирный коротышка в красной мантии — мэр города Томас Кодд собственной персоной.
Я заметил, что неподалеку от ратуши возвышается еще одна виселица, на сей раз без повешенного. Рядом находились колодец под навесом и невысокие здания городских складов.
— Вы сказали, тесть Джона Болейна является членом городского совета, — напомнил я.
— Да. Его зовут Гэвин Рейнольдс. Но после того как стало известно об убийстве их дочери, они с женой не выходят из собственного дома на площади Тумлэнд. Рейнольдс известен своим заносчивым и вспыльчивым нравом, но, если вы явитесь к нему в мантии барристера, думаю, он не откажется вас принять, — едва заметно улыбнулся Тоби. — Он выдал свою дочь за Джона Болейна, когда Анна Болейн собиралась стать королевой. Уж конечно, полагал, что, породнившись с этой семьей, прибавит себе весу в обществе. Но звезда Анны Болейн закатилась слишком быстро.
Прежде чем я успел ответить, нас окружила толпа оборванных детишек, неведомо откуда взявшихся. Протягивая к нам исхудалые ручонки, они жалобно канючили:
— Подайте на пропитание! Мы умираем с голоду!
К немалому моему удивлению, Тоби, грозно нахмурившись, рявкнул:
— Ну-ка, заткните глотки и убирайтесь прочь!
Мы продолжили путь, сопровождаемые хором оскорблений:
— Чертов горбун! Жадюги! Гореть вам всем в аду!
Я вопросительно взглянул на Тоби.
— С этим народом, сэр, необходимо держать ухо востро еще больше, чем в Лондоне, — вполголоса произнес он. — Стоит вам разок подать милостыню, и вас уже не оставят в покое. Конечно, непросто быть суровым с этими несчастными детьми, ведь в большинстве своем они действительно голодают. В прошлом месяце в городе был введен новый налог в пользу бедных, но средства, которые удалось собрать, слишком ничтожны, — добавил Локвуд дрогнувшим от гнева голосом.
На дальнем конце площади, за ратушей, теснилось несколько трактиров. У дверей их стояли люди, занятые оживленной беседой. Именно в этих трактирах будут жить законники, прибывшие на выездную сессию, догадался я. Когда мы подъехали ближе, крупный мужчина под сорок, отделившись от одной из групп, направился к нам. На нем были зеленый дублет и черные штаны, из-под широкополой красной шляпы выбивались каштановые волосы. Тоби изумленно вытаращил глаза, заметив, что у него отсутствует правая рука, которую заменяет металлический прут с крюком на конце, наполовину скрытый кожаным чехлом. При помощи этого крюка мужчина нес кожаную сумку.
— Джек! — воскликнул я, пожимая его протянутую левую руку. — Вот уж не ожидал увидеть тебя, едва въехав в Норидж!
— А я так вообще не ожидал увидеть вас здесь, — усмехнулся Барак. — Но когда я заметил джентльмена, окруженного толпой наглых попрошаек, сразу смекнул, что это вы. Привет, Николас! Как дела, верзила ты этакий?
— Превосходно! — ответил Николас.
Тоби, судя по всему, несколько шокировала подобная фамильярность. Но мой бывший помощник происходил из лондонских беспризорников и, естественно, не отличался изысканностью манер; к тому же Джек считал себя наставником Николаса, да и в опасную переделку, которая стоила бедняге правой руки, мы попали втроем.
— Это мастер Локвуд, — представил я Тоби. — Он житель Нориджа и любезно согласился помочь нам в деле, которое привело нас сюда.
Барак и Тоби обменялись рукопожатиями.
— Вы здесь по делу? — спросил Барак. — Это связано с выездной сессией суда?
— Да.
— Наверное, какая-нибудь земельная тяжба?
— Не совсем, — ответил я после недолгого колебания. — Если ты располагаешь временем, Джек, я с удовольствием расскажу об этом деле во всех подробностях. Но почему ты уже здесь? Если не ошибаюсь, заседания суда начнутся только на следующей неделе.
— Да, все судьи еще в Кембриджшире, — кивнул Барак. — Меня выслали вперед — разнюхать, какова атмосфера в Норидже, какие постановления лорда-протектора здесь выполняют, а какие посылают к чертям, насколько рьяно народ молится по новому молитвеннику, и все такое. Ну и конечно, надо приглядеть людей, которые сгодятся на роль присяжных. — Он бросил выразительный взгляд в сторону своих недавних собеседников. — Как раз этим я сейчас и занимался. Так все же какое дело заставило вас притащиться сюда? — прищурившись, поинтересовался он. — Неужели уголовное? Тогда вам не позволят представлять обвиняемого.
— Поговорим об этом позднее, — негромко произнес я. — Где ты остановился, старина?
— В трактире, что стоит на самом берегу реки, в дальнем конце Холм-стрит. Называется он «Голубой кабан». Отсюда далековато, но такова уж моя участь — не жалеть своих ног. А вы где собираетесь поселиться?
— На площади Тумлэнд, в трактире «Девичья голова».
— Неплохое местечко. Я проезжал мимо, когда прибыл сюда. — Джек помолчал, пристально глядя на меня. — Вид у вас, мастер Шардлейк, неважнецкий. Похоже, скверно себя чувствуете?
— Да нет, не так уж скверно, — не без раздражения бросил я. — Всего лишь адски болит спина, но мне к этому не привыкать. Слушай, Барак, а давайте сегодня пропустим по кружке пива в этом твоем «Голубом кабане»? Встретимся в семь.
— Заметано. Заодно расскажете мне, каких неприятностей вам вздумалось искать на свою голову на этот раз.
Барак подмигнул Николасу, отсалютовал Тоби своей железной рукой и, повернувшись, направился обратно к своим собеседникам.
Покинув рыночную площадь, мы оказались в центре города, который представлял собой лабиринт узких, запруженных народом улиц. Судя по беспрестанно доносившемуся металлическому лязганью, поблизости располагался квартал ремесленников, занимавшихся ковкой и резьбой по железу. Я заметил, что вокруг много новых домов.
— Лет сорок назад два пожара, вспыхнув один за другим, буквально выжгли центр Нориджа, — пояснил Тоби. — С тех пор деревянных домов здесь больше не строят. Видите, больше всего зданий из кремня. Прежде из этого камня строили только церкви, устоявшие во время пожара.
— В городе полно церквей, — заметил Николас.
— Говорят, в Норидже больше церквей и пивных, чем в любом другом городе Англии, — сказал Тоби, и губы его тронула улыбка, что случалось с ним крайне редко. — Я так понял, человек, с которым мы только что встретились, прежде был вашим помощником? — уточнил он, повернувшись ко мне.
— Да. Его зовут Джек Барак.
Мы проехали мимо впечатляющих размеров старинного каменного дома; в двери его то и дело входили ремесленники, тащившие тюки материи. Из рассказа Локвуда мы узнали, что прежде здесь находился большой доминиканский монастырь. После упразднения монастыря король Генрих продал его здания городу. Потом мы оказались на улице, вдоль которой тянулись новые дома, явно построенные уже после пожаров; в большинстве своем то были особняки состоятельных горожан. Тоби сообщил, что квартал этот называется Элм-Хилл. Неподалеку от очередной церкви, возведенной из кремня, улицу пересекала другая, более широкая. Свернув на нее, мы увидели мост, переброшенный через мутные коричневые воды реки. Тоби, однако, двинулся в противоположном направлении. Перед глазами у нас теперь маячил устремленный в небо шпиль величественного собора. В некотором отдалении возвышался поросший травой холм — редкость для плоского рельефа Норфолка; склоны холма были усыпаны бесчисленными точками, и, приглядевшись, я понял, что это овцы.
