— Сильно тебе досталось, приятель? — мягко спросил я.

— Несколько камней угодило мне в спину, а пара — в ребра, сэр.

Оглядевшись по сторонам, я увидел мелкие заостренные камни, валявшиеся на земле.

— Они ворвались в кухню, а когда я пустился наутек, принялись гонять меня по всему дому. Я слышал, они кричали, что первый, кто размозжит мне голову, получит полсоверена. — Мальчик залился слезами. — Я просто искал место, где можно переночевать в тепле, — всхлипнул он. — Всю эту неделю стоит жуткий холод и дождь льет как из ведра.

Я вздохнул, достал кошелек и протянул бедолаге два шиллинга:

— Уходи отсюда поскорее и больше не возвращайся, если не хочешь новых неприятностей. Сейчас мы запрем этот дом на ключ.

— Честное слово, сэр, я ничего здесь не украл! Клянусь вам! Если что-то исчезло, то это они взяли.

— Нисколько не сомневаюсь. А теперь уходи. Пройди дом насквозь и выйди через главную дверь.

Я с жалостью взглянул на маленького оборванца. Тощий как щепка, на грязной рубашке — пятна крови, лицо покрыто струпьями и коростой. Когда парнишка, прихрамывая, скрылся в доме, я вспомнил, что даже не узнал его имени.

Несколько мгновений мы молча стояли в залитом ярким солнечным светом внутреннем дворе.

— Милые детки у Джона Болейна, — наконец изрек я.

— Да уж, подонки еще те, — кивнул Локвуд — Они с малых лет отличались скверным нравом.

— Судя по их поведению, братьям ровным счетом наплевать, что мать их убита, а отец сидит в тюрьме, — добавил Николас.

— А может, это всего лишь бравада? — предположил я, повернувшись к Локвуду. — Вдруг они только делают вид, что им наплевать?

— Не знаю, — вздохнул Тоби; выражение его лица было печальным и гневным одновременно. — Но сегодня я ничуть не удивился, увидав, что Джеральд с Барнабасом охотятся на несчастного ребенка, как на кролика.

Вспомнив, с каким пугающим спокойствием братья рассказывали о своей жестокой забаве, я невольно содрогнулся.

— Пару месяцев назад близнецы приняли участие в драке с приспешниками Леонарда Вайтерингтона. В обществе головорезов, среди которых было несколько слуг сэра Ричарда Саутвелла, они чувствовали себя в своей тарелке. Братья и прежде предлагали свои услуги землевладельцам, которые хотели прогнать арендаторов прочь. За деньги они готовы на все — калечить скот, поджигать дома, избивать людей.

— А каким образом этот, как его… Барнабас заработал свой шрам? — полюбопытствовал Николас.

— История эта произошла несколько лет назад, хотя никто не знает, насколько она правдива, — вздохнув, ответил Локвуд. — Одно ясно: Эдит Болейн, упокой Господи ее душу, никак нельзя было назвать хорошей матерью. Едва родив близнецов, она отдала их кормилице — и на этом закончила все свои материнские попечения. И хотя оба сына пошли в нее — светловолосые, крепкие, — миссис Болейн была к ним совершенно равнодушна и почти не обращала на детей внимания.

Я вспомнил, что, по словам Пэрри, женщина, явившаяся в Хатфилд, отнюдь не выглядела крепкой. Напротив, она была до крайности худой и изможденной. Впрочем, Эдит, если верить рассказам о ней, имела привычку морить себя голодом.

— В общем, эта женщина вела себя не так, как пристало матери, — продолжал Локвуд. — Свои родительские обязанности видела лишь в том, чтобы без конца бранить и сечь обоих мальчишек. Ну а они, понятно, тосковали по материнской любви и ласке. Особенно Эдит злило, что сыновья все время вместе и их невозможно различить. Как-то раз, когда братья завтракали на кухне, мать принялась их распекать. Твердила, как ее бесит, что они похожи как две капли воды. Мол, вчера один из них был пойман за кражей яблок и нагрубил слуге, а она даже не знает, кто это был. Понятия не имеет, кого следует наказать, отчего ей очень досадно. После этого мальчишки вышли во двор. Слуга видел, как они о чем-то шушукались, а затем взяли пучок соломы и принялись по очереди тащить соломинки. Один достал короткую. Блеснуло лезвие ножа, и раздался пронзительный крик. Через несколько минут братья вернулись на кухню как ни в чем не бывало. Только Барнабас был весь залит кровью, потому что Джеральд полоснул его по лицу ножом. «Что вы натворили, недоумки?» — заверещала Эдит, а Джеральд ответил: «Мы сделали это для тебя, мама. Чтобы тебе проще было нас различать».

Николас натужно рассмеялся. Я ошеломленно взглянул на Локвуда:

— Неужели это правда?

— Такие ходят слухи, — пожал он плечами. — Близнецы никогда не упоминают об этом шраме и не любят, если их о нем расспрашивают. Не удивлюсь, если братья сами выдумали эту историю, — с таких мерзавцев станется. Одно могу сказать: Джона Болейна они неизменно приводили в отчаяние. Люди давно говорили, что эта парочка рождена для виселицы. Но в результате на виселице того и гляди окажется их отец.

Мы с Николасом переглянулись. Если детство близнецов действительно было столь безрадостным, как рассказал Локвуд, у них имелся двойной мотив убить Эдит Болейн; я не сомневался, что эти двое вполне способны поглумиться над телом своей матери. Однако слухи могли быть весьма далеки от истины; по опыту я знал, что крупица правды, становясь предметом досужих разговоров, обрастает плотным коконом вымысла.

Мы заперли дом, и Локвуд отправился договариваться с констеблем. Мы условились встретиться с ним в понедельник у Болотных ворот, откуда нам предстояло вместе двинуться в путь.

Мы с Николасом неспешно вернулись к воротам Темпл-Бар; он шел к себе домой, а я решил воспользоваться возможностью и навестить своего друга Гая. Визит в дом Болейна дал нам обоим пищу для размышлений.

— Людей, у которых имелся повод прикончить Эдит, становится все больше, — заметил Николас. — Джон Болейн, его вторая жена Изабелла Хит, их сосед-помещик, а теперь еще эти его сыночки. Но всем подозреваемым не имело никакого смысла рисковать попусту, выставляя тело на всеобщее обозрение. Это противоречит здравому смыслу.

— Что касается парней, то, по-моему, их трудно назвать… — я замешкался, подбирая подходящее слово, — вполне нормальными.

— Это уж точно.

— Если история про шрам, которую рассказал нам Локвуд, соответствует истине, то за молодчиками нужен глаз да глаз. Как ты думаешь, такое можно сотворить из любви? Или из ненависти?

— Не знаю, — покачал головой Николас. — Я вижу только, что они считают себя джентльменами, а ведут себя как подонки.

— А как тебе понравился Локвуд?

— По-моему, на него можно положиться. К тому же он не робкого десятка. Не спасовал перед этими головорезами.

— А его патрон брат Копулдейк? Как он тебе показался?

— Ленивый жирный слизняк, — усмехнулся Николас.

— Удивляюсь, как Локвуд терпит столь бесцеремонное обращение, — заметил я.

— Чему же тут удивляться? — пожал плечами Николас. — Копулдейк платит, а Локвуд работает на него. Каждый из них ведет себя согласно своему положению.

— Может, и мне стоит начать разговаривать с тобой подобным образом? — усмехнулся я.

— Полагаете? Но ведь я же не простой клерк, — столь же ироническим тоном возразил Николас.

— Когда ты начинал у меня работать, то был простым клерком.

— Думаю, Локвуд еще многого добьется. Сейчас Копулдейк может плевать в потолок, потому что всеми делами занимается его помощник, но, уверен, Тоби не собирается пахать на него вечно. У него есть связи и знакомства, он неплохо разбирается в людях. На подобные качества всегда большой спрос.

— Не сомневаюсь, нам он окажется чрезвычайно полезен. Чем больше я узнаю о семействе Болейн и их соседях, тем сильнее радуюсь, что с нами будет человек, хорошо знакомый с этим гадючником. — Я покачал головой. — Надо будет спросить Локвуда, где, по его мнению, могла пропадать Эдит все эти девять лет. Увы, запрет упоминать о том, что незадолго до смерти она побывала в Хатфилде, связывает нас по рукам и ногам.

— Но Пэрри настаивает на этом условии.

— Боюсь, нам трудно будет одновременно сохранять лояльность и по отношению к леди Елизавете, и по отношению к истине. Остается лишь молиться, чтобы Господь вразумил нас, как это совместить.