— На этот счет у меня нет никаких сомнений.

— Если вы передадите мои слова кому бы то ни было, это может плохо для вас закончиться, — отчеканил Кетт, пытаясь прожечь меня взглядом насквозь.

— Клянусь, я буду молчать.

Мой собеседник склонил голову, не сводя с меня колючих глаз:

— Я знаю, вы верите в справедливость, мастер Шардлейк. Но на моем попечении находится несколько тысяч людей. И подчас я вынужден сотрудничать с теми, к кому питаю неприязнь и даже отвращение.

— Мне тоже приходилось так поступать, — кивнул я, не упомянув о том, что впоследствии, как правило, горько сожалел об этом.

— Саутвелл примчался из Лондона и явился в лагерь, рассчитывая подкупить нас, — продолжал Роберт. — Королевский совет выдал ему пятьсот фунтов, дабы я раздал их людям и велел расходиться.

— Крупная сумма, — заметил я.

— В Совете знали, что наш лагерь очень велик, — кивнул Кетт. — Я уже говорил: вне всякого сомнения, у них здесь имеются осведомители. Но Саутвелл не представлял истинных размеров. Когда он оказался здесь, то был поражен до глубины души. Мы встретились с ним наедине, и я отказался распускать лагерь. — Он подался вперед, и взгляды наши встретились. — Вы верите мне, мастер Шардлейк?

— Верю.

— А потом мы с ним заключили соглашение. Я взял пятьсот фунтов, а взамен дал обещание не трогать пастбища Саутвелла и не беспокоить леди Марию в Кеннингхолле. Наши парни уже начали крушить изгороди вокруг одного из ее оленьих парков, но я пообещал остановить их. Кстати, я прекратил бы разорение парка в любом случае: леди Мария является наследницей престола и, следовательно, ее владения должны оставаться неприкосновенными.

— Значит, вам удалось перехитрить Саутвелла? — спросил я, глядя на него с восхищением.

— Когда за тобой стоят тысячи людей, приходится быть хитроумным, — улыбнулся Кетт. — Я не стал задерживать Саутвелла, позволив ему вернуться в Лондон и рассказать там то, что он сочтет нужным. Признаюсь, от епископа Рагге я тоже получил весьма значительную сумму взамен на обещание сохранить в лагере свободу религиозных взглядов и не претендовать на собственность кафедрального собора. Не будь у нас этих денег, в самом скором времени мы начали бы испытывать нехватку самого необходимого — башмаков, свечей, одежды. А сейчас наши люди могут купить на рынке в Норидже все, что им требуется. Благодаря соглашению, которое я заключил с Коддом и Элдричем, мы получили возможность бывать в городе. Тем не менее обо всех этих договоренностях известно не многим. Узнай люди в лагере, что Саутвелл был здесь, а я не взял его под стражу, наверняка нашлось бы множество недовольных. Но я сделал это в интересах нашего дела и беру всю ответственность на себя.

— Да, капитан Кетт, видно, что в Ваймондхеме вам часто приходилось сталкиваться с такими пройдохами, как Фловердью и ему подобные! — воскликнул я. — Благодаря этому вы изрядно поднаторели в политике!

— Вы правы, я прошел хорошую школу, — кивнул Кетт. — Думаю, теперь вы поняли: что бы ни натворил сам Саутвелл или же его молодые приспешники, я не могу в это вмешиваться. Я даже не знаю, где сэр Ричард сейчас. Скорее всего, в Лондоне, как и Фловердью. Честно говоря, меня ничуть не удивит, если этот человек окажется замешанным в убийстве. Но повторяю, я бессилен что-либо изменить. И надеюсь, вы, мастер Шардлейк, будете держать в тайне все, что я вам открыл.

Мне оставалось лишь произнести со вздохом:

— Клянусь, об этом разговоре никто не узнает. — Помолчав, я поднял глаза на Кетта и произнес: — Но предложение, которое сделал вам Саутвелл от лица Тайного совета, и деньги, которые он привез, — все это свидетельствует о том, что протектор хочет уничтожить лагерь.

— Я уже говорил, у меня нет никаких сомнений: лорд-протектор сознает, что наши требования справедливы и разумны, — нахмурившись, пробурчал Кетт. — И конечно же, он отдает себе отчет в том, какие огромные силы стоят за нами. Думаю, он понимает также, что дело лучше решить мирным путем. И здесь, в Норфолке, и по всей Англии. — Капитан протянул руку, пошарил среди бумаг на столе и нашел три запечатанных письма. — Мэр Кодд дал согласие переправлять сюда адресованные обитателям лагеря письма, которые приходят в Норидж. Вот эти пришли вчера. Одно из них адресовано вам, другое — Бараку, а третье — молодому Овертону.

Я посмотрел на печати. На всех трех письмах они были сломаны. Возможно, это сделали клерки Кодда, а возможно, люди Кетта. Два письма были надписаны знакомым почерком Гая, — как видно, послание Бараку мой друг писал под диктовку Тамазин. Несомненно, письма были уже прочитаны, но содержи они какую-нибудь крамолу, Роберт не преминул бы об этом упомянуть.

— Благодарю вас, — кивнул я.

Кетт поднялся:

— Мне пора идти к Дубу реформации, на встречу с представителями сотен. Сегодня мы непременно должны составить петицию с перечнем наших требований. А днем предстоит устроить еще один суд. Разумеется, я рассчитываю на вашу помощь и поддержку.

— Думаю, скоро разразится гроза. Небо сплошь затянуто тучами.

— Мы, деревенские жители, привыкли работать в любую погоду, — улыбнулся Кетт. В следующее мгновение лицо его вновь стало серьезным. — И помните: никому ни слова о визите Саутвелла.

— На этот счет вы можете даже не…

Договорить я не успел, так как в церковь вбежал молодой человек в стальном нагруднике.

— Простите, капитан Кетт, но я принес вам плохую весть, — выдохнул он, сорвав с головы шапку. — Двоим заключенным сегодня ночью удалось бежать. Эти парни доставляли нам немало хлопот, поэтому возле их камеры всегда стоял часовой и двери, разумеется, были надежно заперты. Но среди ночи кто-то проник во дворец графа Суррея, оглушил караульного и выпустил узников.

— Их имена? — рявкнул Кетт.

— Эти дьявольские отродья, братья Болейн, которых обвинили в попытке убийства, — сообщил гонец.

«Так вот почему на суде близнецы держались так спокойно и невозмутимо, — подумал я. — Они уже знали, что ночью окажутся на свободе».

— Черт, — пробормотал Кетт. — Если заключенные убегают из-под стражи, люди спросят, на что вообще нужны эти суды.

— Скорее всего, беглецы пробрались через Торпский лес, а потом спустились к реке, — предположил молодой охранник. — Все было спланировано заранее. Никто ничего не знал, пока часовой не увидел, что камера пуста, и не поднял тревогу.

— Тот, кто им помогал, наверняка прежде бывал во дворце графа Суррея, — заметил Кетт. — Ничего, эти подонки еще попадутся к нам в руки. — Он повернулся ко мне. — Как я и говорил, мастер Шардлейк, в лагере полно шпионов и скрытых врагов. Именно поэтому все важные сведения необходимо держать в тайне.

Вернувшись в хижину, я рассказал Бараку и Николасу о побеге близнецов. Обоих эта новость ничуть не порадовала.

— Вот канальи! — вздохнул Джек. — Наверняка они уже на пути в Лондон.

— А может, нашли пристанище у своих друзей в Норфолке, — предположил я. — Думаю, сейчас они побоятся ехать через весь Норфолк. Братья-близнецы всегда обращают на себя внимание, а им это вовсе ни к чему.

Барак окинул взглядом лагерь.

— Удивительно, сколько здесь всего понастроили, — протянул он. — Теперь у каждого есть крыша над головой. Конечно, работы все равно хватает. Я слыхал, Кетт хочет, чтобы молодые парни каждый день занимались военной подготовкой. Но так или иначе, пока не явилась эта пресловутая комиссия, у людей будет достаточно свободного времени, чтобы пораскинуть мозгами. Вот увидите, многие решат, что это мы помогли близнецам бежать, — на том основании, что вы защищали их отца. Поди докажи, что мы не питаем к этой парочке гнид никаких симпатий.

— Боюсь, ты прав, — кивнул я. — Николас, сделай милость, будь осторожнее. Самое главное, избегай столкновений с Локвудом. Это может плохо закончиться — причем не только для тебя, но и для всех нас.

— Постараюсь, — буркнул Николас.

Барак провел пальцами по железному крюку, вделанному в протез.