— Кто-то должен сторожить вашу одежду, — покачал я головой.

Возможность окунуться в прохладную воду, бесспорно, казалась привлекательной, но я не был готов выставлять на всеобщее обозрение свою горбатую спину. Николас и Барак, раздевшись, принялись осторожно входить в мутную воду. Рядом со смуглым, обросшим жирком Бараком, который без всякого смущения демонстрировал свою культяпку, Николас казался особенно худым и белокожим. После грозы, разразившейся несколько недель назад, в Норфолке не было ни капли дождя. Прогнозам относительно скудного урожая, вне всякого сомнения, предстояло сбыться. Опустившись на землю, я стал растирать руку, в которую меня недавно укусила оса. На Маусхолдском холме этих противных тварей водилось великое множество. Несколько раз я видел в траве также и гадюк.

Чья-то тень упала на землю рядом со мной. Нетти, выскочив из воды, подошел ко мне, на ходу вытирая рубашкой сильное мускулистое тело. Ничуть не смущаясь своей наготы, он спросил:

— А вы не хотите окунуться, мастер Шардлейк?

— Не сегодня.

— Помните, я говорил вам про одного парня из Сандлингса?

— Конечно помню.

— Так вот, я с ним поговорил. Он может рассказать вам кое-что важное. Я попросил его сегодня заглянуть в нашу хибарку. Он, вообще-то, малость испугался, но пообещал, что придет. По его словам, дело там вышло скверное.

— Спасибо, Нетти. Я очень признателен тебе за хлопоты.

Юноша, растирая свои мощные плечи, вперил в меня пристальный взгляд:

— Вам и правда не наплевать, кто убил простого подмастерья?

— Правда. К тому же тот, кто его прикончил, скорее всего, лишил жизни еще двух человек — хозяина Уолтера и одну беззащитную женщину.

— Вот будет здорово, когда вы найдете злодея.

Нетти натянул штаны и рубашку и двинулся по дороге вверх. Удивительно, но доверие, которым проникся ко мне этот парнишка, тронуло меня до глубины души.

Ночью в нашей хижине стояла такая духота, что мне никак не удавалось заснуть. Поднявшись на рассвете, я увидел, что небо сегодня затянуто молочно-белыми облаками. Было еще жарче, чем обычно, воздух казался влажным и липким. По обыкновению, мы позавтракали в обществе жителей Свордстоуна, компанией человек в пятнадцать. Потом мужчины направились послушать проповедь преподобного Коннерса. Сразу после этого им предстояло приниматься за работу — валить деревья в лесу, рыть выгребные ямы, строить новые хижины. Прошлым вечером гонец доставил мне сумку, снятую с седла моей лошади. Сейчас, открыв ее, я извлек одну из своих мантий. Разумеется, у людей, сидевших у костра, это вызвало приступ хохота и целый шквал шуток.

— Ну, раз он надел мантию крючкотвора, нам надо беречь свои кошельки, ребята! — выкрикнул кто-то.

Впрочем, все насмешки были скорее добродушными, чем язвительными; никто не позволял себе острить по поводу моего горба. За те дни, что я провел среди повстанцев, мои соседи успели убедиться, что я человек безвредный.

— Сегодня я должен идти к Дубу реформации, помогать капитану Кетту вершить праведный суд, — сообщил я с улыбкой.

— Да мы уж слышали, — раздалось в ответ.

«Любая новость распространяется по лагерю с удивительной скоростью», — отметил я про себя.

— Кто-нибудь из вас собирается прийти на суд? — спросил я.

Тетушка Эверник указала на крепко сбитого мужчину средних лет:

— Да, кое-кто из наших пойдет. Вот мастер Диксон, он завтра будет говорить за всю нашу деревню. Нашего землевладельца притащили в лагерь силой.

— Теперь мерзавцу достанется по заслугам, — заявил кто-то, и остальные одобрительно закивали.

— Мне поручено следить, чтобы все совершалось по закону, — пояснил я и обратился к Нетти: — Ты пойдешь со мной?

— Зачем? Никого из тех джентлемов, которых вы будете судить, я не знаю, — покачал головой парнишка. — Я лучше поучусь стрелять из лука. Мастер Джонсон обещал показать мне, как это делается.

— Да, этим мы сегодня и займемся, — подтвердил старый солдат.

Я повернулся к Бараку и Овертону и негромко сказал:

— Джек, ты отправишься со мной, а Николасу будет лучше остаться здесь.

Николас кивнул, не глядя в мою сторону. Наверное, ему было стыдно за свою вчерашнюю вспышку. Мы с Бараком поднялись, чтобы идти.

— Смотрите хорошенько накажите там этих негодяев! — крикнул кто-то нам вслед.

Мы направились в сторону церкви Святого Михаила. По пути я поднял листок, валявшийся на земле. Это был памфлет, озаглавленный: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?»

У дверей церкви стояли стражники в латах, вооруженные арбалетами. Нас они пропустили, ни о чем не спрашивая.

— Да ниспошлет вам Господь доброго утра, капитан Кетт, — сказал я, входя.

Кетт, судя по всему, пребывал сегодня в нелучшем расположении духа, мохнатые его брови были угрюмо сдвинуты.

— Доброе утро, — бросил он. — Хотя, конечно, слишком добрым его не назовешь. Наша попытка захватить Ярмут провалилась, горожане дали моим людям отпор. Но ничего, мы повторим атаку и на сей раз бросим туда свои лучшие силы, — заявил он, сверкнув глазами. — Упражняться в военном искусстве — вот что нам сейчас требуется. Капитан Майлс того же мнения.

— А как обстоит дело с приказами об изъятии продуктов и оружия? Вы выпустили их в достаточном количестве?

— Пока нет. — Роберт махнул рукой в сторону столов. — Но писцы работают без устали. Сейчас у меня другая забота — надо решить, как лучше сформулировать наши жалобы и требования, о которых мы намерены сообщить лорду-протектору. Тянуть с этим нельзя, лагеря в Тетфорде и Ипсвиче уже направили ему свои петиции. — Кетт нахмурился еще сильнее, буравя меня взглядом своих больших карих глаз. — Итак, сегодня у нас первый суд. Вы — единственный опытный законник, готовый оказать мне помощь. Правда, есть еще молодой Овертон. Но мне сообщили, что вчера на рыночной площади он громогласно назвал меня изменником.

— Так и знал, что вам не замедлят об этом доложить, капитан, — вздохнул я.

— Иначе и быть не могло, — сердито возвысил голос Роберт. — Мне необходимо знать, что происходит. Разумеется, у меня есть осведомители. Неужели вы думаете, что городские власти и землевладельцы не заслали в наш лагерь своих шпионов?

— Но Николас… он всего лишь погорячился. Увидел, как здоровенные парни избивают старика, вот и вспылил.

— Насколько мне известно, этим несчастным стариком был Гэвин Рейнольдс, один из самых алчных и корыстных людей в Норидже, наш заклятый враг, — отчеканил Кетт.

— Поверьте, Николас сожалеет о случившемся.

— Он посмел назвать меня изменником! — (Капитан воскликнул это с таким гневом, что я невольно вздрогнул.) — Но мы не изменники! — Мой собеседник с размаху грохнул кулаком по столу, заставив всех писцов разом поднять голову. — Мы верны королю, и наша главная цель — помочь протектору осуществить реформы, которые он замыслил.

— Прошу вас, капитан Кетт, не заключайте Николаса под стражу, — смиренно произнес я. — Вся его вина состоит в том, что он несдержан на язык. Спору нет, Овертон слишком высоко ценит свой статус джентльмена, главным образом потому, что это единственное его богатство. Ни земли, ни денег у него нет. Отец лишил парня наследства, и он гол как сокол.

— Позволь себе такую выходку кто-нибудь другой, он неминуемо оказался бы в Нориджском замке. Именно туда мы переправим некоторых пленников, — понизив голос, процедил Кетт. — Но, помимо вас, за Овертона замолвил словечко один из моих сподвижников, человек, которому я всецело доверяю. Его зовут Эдвард Браун.

— Да, жена Эдварда сообщила нам, что он в лагере.

— Браун говорит про Овертона примерно то же самое, что и вы. Сказал, парень был очень добр к нему и его жене.

— Это чистая правда.

Кетт, по-прежнему сверля меня глазами, тяжело перевел дух:

— Что ж, так и быть, пусть ваш Овертон пока останется на свободе, но не высовывает носа из своей хижины. Еще раз позволит себе, как вы выражаетесь, погорячиться — и снова окажется под арестом. Если я буду к нему слишком снисходителен, мои люди сочтут, что я потакаю джентльменам, в услугах которых нуждаюсь. Вы поняли меня, мастер Шардлейк?