— Не вздумайте их убивать! — крикнул Кетт. — Отведите Вудхауса к другим пленникам, а слуг отпустите. Повозки с провизией, мы, конечно, оставим себе.

Я видел, как сэра Роджера и его людей стащили с седел. Помещик отчаянно сопротивлялся, шляпа слетела с его головы, дублет порвался. Силы были слишком неравные, и через несколько мгновений Вудхаус оказался в придорожной канаве. До меня долетел его дрожащий от гнева голос:

— Скоты! Изменники!

Один из повстанцев, вооруженный топором, уже намеревался опустить свое оружие на голову обидчика, но кто-то из слуг успел схватить его за руку. Завязалась борьба; над всем этим гремел голос Кетта, призывавшего своих людей воздержаться от кровопролития. Наконец парень, пытавшийся прикончить сэра Роджера, выронил топор. За дальностью расстояния я не мог разглядеть его лица, но он чрезвычайно походил на Тоби Локвуда.

— Ну и что вы об этом думаете, сэр? — обратился ко мне Джонсон, который наблюдал за происходящим с откровенным удовольствием. — Таковы они все, богатеи. Пытаются обвести простых людей вокруг пальца, подкупить лживыми посулами. Да не на тех напали. Капитан Кетт прав: пути назад у нас нет!

Солнце медленно клонилось к горизонту и жара начала спадать, когда мы увидели лес, темневший у дороги.

— Дрейтон! — пронеслось над рядами.

Теперь, когда долгожданная тень и возможность отдыха были близки, люди ускорили шаг.

Оказавшись в лесу, мы отыскали себе местечко под деревьями. Неподалеку повстанцы собирали хворост, намереваясь развести костер. Кто-то притащил половину овечьей туши, и несколько человек принялись ловко ее разделывать. Барак уселся на земле рядом со мной и Нетти. Сняв свою железную руку, он с угрюмым видом массировал предплечье.

— Что, ноет плечо? — участливо осведомился я.

— Ноет, но это ерунда. Я беспокоюсь о Тамми и детях. Не представляю, как сейчас обстоят дела в Лондоне. Вдруг простые люди там тоже восстали? Завтра попытаюсь поговорить с Тоби, узнаю, какие новости доходят с других концов страны. Может быть, удастся отправить Тамазин письмо, сообщить, что я жив и здоров, но застрял в Норфолке надолго.

— Мне показалось, что это Локвуд утром напал на сэра Роджера с топором.

— Не исключено, — пожал плечами Барак. — Не забывайте, парень только что потерял и отца, и мать. Конечно, он полыхает гневом.

— Думаю, ты вполне можешь убежать, — произнес я еле слышным шепотом. — Унести ноги под покровом ночи не составит труда.

— Ошибаетесь, — покачал головой Джек. — На ночь вокруг лагеря расставляют часовых. Впрочем, я все равно не намерен давать деру. Вы, наверное, не видели, но в Хетхерсете, возле дуба, я принес клятву вместе со всеми, — резко добавил он. — А я не из тех, кто привык нарушать клятвы.

Я понимал, что переубеждать его бессмысленно. В Англии ничто не имеет большего веса, чем клятва, принесенная Богу.

— Мне бы хотелось повидаться с Николасом, — сказал я, с трудом поднимаясь на затекшие ноги. — Можно мне прогуляться до обоза? — обратился я к Нетти.

— Я пойду с вами, — вздохнул мой страж.

— Кто бы сомневался. Джек, ты тоже с нами?

— Нет, я останусь здесь. Хочу поговорить с этими людьми. — Он взглядом указал на повстанцев, суетившихся вокруг костра. — Может, они разделят с нами свой ужин. Но послушайте, мастер Шардлейк, вам нужно кое-что намотать себе на ус. На меня тут поглядывают с подозрением из-за моего лондонского произношения. А вы вообще говорите как джентльмен, и это может навлечь на вас беду. Попытайтесь говорить так, как это делают простые люди, вроде меня.

— Ты прав. Попробую.

Я направился в сторону обоза, предварительно отметив, что место нашей стоянки находится неподалеку от ярко-зеленого приходского знамени; в таком людском море потеряться было легче легкого. Лагерь занял почти весь лес. Повстанцы уже протоптали множество тропинок, перетаскивая туши баранов и оленей и передавая друг другу сообщения. Несколько человек рыли отхожие ямы. Пытаясь говорить с простонародным акцентом, я несколько раз спросил, где остановился обоз. Наконец мне указали на небольшую возвышенность за лесом.

Вокруг повозок стояло несколько вооруженных охранников. Мой давний знакомец Майлс руководил выдачей провианта. Мощная его фигура казалась еще более внушительной из-за металлического нагрудника и наплечников, на поясе у него висел меч. Он смерил меня пронзительным взглядом и спросил:

— Что тебе нужно, дед?

Я догадался, что благодаря своим седым волосам и щетине стал похож на старого крестьянина.

— Меня зовут Мэтью Шардлейк, — представился я. — Я адвокат, советник мастера Кетта. Мой помощник наболтал лишнего и в результате оказался под стражей. Но мастер Кетт вчера сказал, что, возможно, согласится освободить его.

К моему удивлению, Майлс расхохотался, широко раскрыв щербатый рот.

— Господи Исусе, а я-то принял вас за простолюдина! — воскликнул он, хлопнув себя по бедрам. — Да, капитан Кетт говорил о вас. Сказал, вы могли выдать нас властям, однако не сделали этого. — Он протянул мне шершавую, покрытую мозолями руку. — Джон Майлс, бывший капитан канониров! Служил еще в армии старого короля.

Я пожал ему руку, радуясь столь дружелюбному приему. Капитан канониров, насколько мне помнилось со времен «Мэри Роуз», имел в своем подчинении несколько пушек и следовательно должен был обладать немалым военным опытом.

— Вы позволите мне поговорить с моим помощником? — спросил я. — Его зовут Николас Овертон.

Майлс вопросительно взглянул на Нетти, который кивнул в ответ.

— Да, конечно. Правда, наши пленники сейчас больше похожи на презренную шваль, чем на джентльменов. По дороге им досталось немало оплеух и зуботычин. Но они получили по заслугам, подонки. Вы знаете двух молодых парней, близнецов по фамилии Болейн? — спросил он, прищурившись. — Они так клянут вашего друга, что уши закладывает.

— Разумеется, знаю, капитан Майлс. Эти молодчики — наши злейшие враги.

Майлс подозвал еще одного солдата, тоже облаченного в латы:

— Отведи этого человека к арестанту по фамилии Овертон. Пусть поговорят несколько минут.

Вслед за своим провожатым я прошел мимо телег, груженных бочонками с элем, хлебом, овощами, тушами баранов и оленей. Некоторые из этих туш, пролежав целый день под палящим солнцем, издавали сильнейшую вонь. В дальнем конце обоза, в окружении вооруженных охранников, стояли повозки с высокими бортами — я насчитал их шесть. На них сидели и лежали пленники в грязной и рваной одежде, со связанными руками или же в наручниках. Я узнал сэра Роджера Вудхауса, на лице которого застыло ошеломленное выражение. Как видно, он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Все прочие имели испуганный и мрачный вид, их лица и руки покрывали синяки и ссадины. Когда я проходил мимо одной из повозок, кто-то, вцепившись в деревянный борт, разразился целым потоком оскорблений:

— Посмотрите только на этого горбатого прохвоста! Похоже, он изображает из себя хамское отродье! А ведь всем известно, что на самом деле он — паршивый адвокатишка!

Повернувшись, я встретил полыхающий ненавистью взгляд Джеральда Болейна. Лицо его превратилось в один сплошной синяк, рваная рубашка висела клочьями, однако глаза по-прежнему светились дикой энергией.

— Теперь он лижет задницы этим шельмам!

Джеральд весьма метко плюнул мне на рубашку.

— Прекрати, Джерри, иначе нас снова будут бить!

За спиной Джеральда возник Барнабас, на его распухшем от побоев лице белела узкая полоса шрама, а взгляд полыхал такой же лютой ненавистью, как и у брата.

— Ничего, скоро сюда пришлют войска, которые зададут этим хамам жару! — процедил он. — Тогда мы собственными руками вырежем твою вонючую печень, горбун.

— Замолчите, умоляю! — подал голос Леонард Вайтерингтон.

Некогда могущественный повелитель Южного Бриквелла ныне весь съежился от страха, голос его дрожал.

— Заткни пасть, трусливый старый пердун! — рявкнул Барнабас.