День, по обыкновению, выдался жаркий. Огромная масса людей передвигалась неспешно. Я подобрал толстую ветвь, которую использовал в качестве трости. Возможно, мускулы мои привыкли к постоянному движению, но сегодня боль в спине досаждала мне меньше, чем вчера. Однако, по мере того как солнце поднималось все выше, лучи его припекали все сильнее, заставляя мучительно тосковать о прохладной тени.

«Как там Николас с его бледной кожей? — с беспокойством думал я. — У меня, по крайней мере, есть широкополая шляпа, а он сидит на повозке с непокрытой головой».

Я вновь остался в одной рубашке, передав дублет Бараку, который сунул его в свой мешок. Что касается мантии, она лежала в сумке, притороченной к седлу моей лошади. Волосы мои и отросшая щетина были покрыты пылью, как и у всех прочих. Полагаю, по виду я ничем не отличался от окружавших меня крестьян. Тем не менее при мысли о том, что я нахожусь в толпе разъяренных бедняков, исполненных ненависти к представителям моего класса, меня пронзал острый приступ ужаса. Стремясь отогнать страх прочь, я заставлял себя сосредоточиться на бесконечном ритме нашего марша: топ-топ-топ.

Несколько раз колонна наша останавливалась, и люди бежали к придорожным пастбищам, дабы уничтожить изгороди и зарезать нескольких овец. Однажды испуганное стадо устремилось на дорогу, и глупые твари врезались в наши ряды, произведя изрядную суматоху.

Кто-то затянул непристойную песню. Несколько голосов подхватило ее, но вскоре похабный напев сменил другой, бодрый и жизнерадостный:

Дойдя до городских стен, мы остановились у ворот Святого Стефана. Лучники, стоявшие на стенах, вскинули свое оружие и нацелили на нас стрелы. Братья Кетт и Майлс приблизились к воротам и постучали в них. Ворота распахнулись, и к нам вышел мэр Кодд, бледный и растерянный, в сопровождении нескольких старейших олдерменов. Приглушенный разговор между предводителями повстанцев и городскими властями продолжался всего несколько минут. Затем Кодд и его свита вернулись за городские стены, и ворота закрылись вновь.

Роберт Кетт вскочил на лошадь и обратился к толпе с речью. По обыкновению, слова его передавались по рядам. Он сказал, что городские власти, испуганные возросшей численностью повстанцев, вновь отказали нам в возможности пройти через город. Это означало, что колонне придется совершить длительный переход, обогнув Норидж.

— Сегодня мы разобьем лагерь в Итон-Вуде, где и будем ночевать, — сообщил Кетт. — Завтра совершим переход до Дрейтон-Вуда, а послезавтра повернем на юго-восток и доберемся до Маусхолдского холма.

Пройдя еще с полмили, мы оказались в Итон-Вуде, где и остановились. Нетти по-прежнему не отходил от меня ни на шаг. Стоя на небольшой возвышенности у лесной опушки, я смотрел на колыхавшееся впереди море голов. По самым скромным подсчетам, сегодня численность повстанцев выросла до трех тысяч. Вдали виднелся еще один приближающийся отряд; впереди шагал человек с разноцветным приходским знаменем в руках, сзади грохотали повозки со съестными припасами. Судя по всему, жители еще одной деревни решили присоединиться к восстанию. Мне было известно, что Кетт посылает своих людей в ближайшие деревни — ломать изгороди, добывать провизию и оружие. При мысли о том, сколь мощного размаха достиг народный мятеж, голова моя пошла кругом.

Остаток дня я провел, отдыхая в тени дерева. Несколько часов подряд проспал, а когда проснулся, Нетти сообщил, что приходил Барак, однако, увидев, как крепко я сплю, решил не будить меня. Он просил передать, что здоров и благополучен; то же самое можно сказать и про Николаса, хотя тот по-прежнему остается на положении пленника.

Вечером, как и накануне, по всему лагерю вспыхнули костры, на которых готовился ужин. Похлебка из баранины и овощей оказалась ничуть не хуже вчерашней. Несмотря на лишний переход, который пришлось совершить повстанцам, все, похоже, пребывали в приподнятом расположении духа. Мои надежды на то, что Барак заглянет вновь, не оправдались, — по всей видимости, многочисленные обязанности поглотили его всецело. Я уже подумывал попросить у Нетти дозволения сходить в обоз и поискать там Джека; однако внезапно на меня навалился приступ усталости столь неодолимой, что я предпочел вновь растянуться под деревом и погрузиться в сон.

На следующее утро, перед тем как двинуться в поход, Роберт Кетт вновь обратился к повстанцам с речью. Он сообщил, что, добравшись до Маусхолдского холма, мы разобьем там постоянный лагерь и будем ждать пополнения со всех концов Норфолка. Речь свою он завершил громогласным призывом:

— Братья, у всех, кто собрался здесь, более нет иного выбора, кроме как смело идти вперед!

Тем не менее кто-то в толпе крикнул:

— Говорят, советники в Норидже уже отправили в Лондон гонцов! Они просят прислать войска, чтобы разделаться с нами! Давайте прямо сейчас возьмем город приступом!

Раздалось несколько одобрительных выкриков, однако Кетт решительно вскинул руку.

— Брать город приступом сейчас совершенно ни к чему, — заявил он. — Нам требуется время для того, чтобы разбить лагерь, пополнить запасы провизии и дождаться подкрепления.

Напомнил он и том, что повстанцы тоже отправили к королю своих гонцов, с заверениями в верности и выражением готовности оказать всяческое содействие Комиссии по незаконным огораживаниям. Когда Кетт смолк, вновь раздались одобрительные возгласы, на этот раз более дружные.

Мы вышли на дорогу и поздним утром добрались до реки Уэнсум, протекающей через Норидж. Мост, перекинутый через нее, оказался столь же узким, как и мост через реку Яр, однако сама она была значительно шире, следовательно, для того чтобы переправиться через нее, требовалось намного больше времени. Повстанцы принялись рубить росшие на склонах деревья, дабы построить еще один мост. Переправа была сооружена с удивительной быстротой; тем не менее, ожидая своей очереди, люди имели возможность отдохнуть и перекусить. Наконец вся колонна оказалась на противоположном берегу; мы продолжили поход, двигаясь на север по широкой заливной долине. Я вошел в ритм движения, подобно бывалым солдатам: старался размахивать при ходьбе руками и выяснил, что это помогает.

Через некоторое время мы увидели на дороге примерно дюжину всадников, которые двигались нам навстречу; за ними тащилась длинная вереница повозок, запряженных волами. По рядам передали команду остановиться. Мы с Бараком, получившим разрешение идти рядом со мной, старым солдатом Гектором Джонсоном и юным Нетти находились впереди. Я отошел чуть в сторону — так удобнее было наблюдать за происходящим, Джонсон последовал за мной. Всадники остановились в нескольких ярдах от Кетта. Возглавлял их человек в ярком дублете и шляпе, украшенной перьями.

— Сэр Роджер Вудхаус, — мрачно проронил Джонсон. — Землевладелец из Кимберли. Один из самых богатых норфолкских помещиков. Мой клочок земли как раз неподалеку от его владений.

— Вряд ли он рассчитывает разогнать такую прорву людей, — заметил я.

— Конечно нет. Тут кроется что-то другое.

Вудхаус, приблизившись к Кетту, протянул ему руку, однако тот ее не принял. Они обменялись несколькими фразами, причем сэр Роджер несколько раз указал на свои повозки.

Кетт, резко повернувшись к повстанцам, крикнул:

— Сэр Роджер, так же как и мэр Кодд, советует нам разойтись по домам! Он привез провизию для того, чтобы устроить на прощание пир! Обещает, что мы расстанемся друзьями и никаких наказаний не последует. Но я повторяю вновь: у тех, кто собрался здесь, нет более иного выбора, кроме как смело идти вперед!

Толпа загудела в знак согласия, несколько человек вышли из рядов, размахивая оружием. Сэр Роджер и его спутники попытались отступить, но несколько пар крепких рук уже схватили их лошадей под уздцы; повстанцы обступили парламентариев, как волны во время прилива.