— Ни в малейшей степени. Он плут и мошенник.

— Насколько я понимаю, он такой же юрист, как и вы. Если вы называете своего коллегу мошенником, значит на то есть веские основания, — усмехнулся Кетт. — А может, это всего лишь уловка с вашей стороны? Вы, законники, большие искусники по части подобных хитростей.

— Я не хитрю с вами, мастер Кетт, и не пытаюсь вас обмануть.

Взгляд его уперся в кошелек, висевший у меня на поясе.

— Я слышал, как в вашем кошельке звякают монеты. Если это золото, то сумма должна быть изрядная. Фловердью заплатил вам за какую-то услугу?

— Нет, — покачал я головой. — Эти монеты принадлежат не мне. Фловердью не только выселил Изабеллу Болейн из дома — он отнял у нее деньги, которые оставил ей муж. Я заставил его вернуть деньги мне. При первой же возможности отдам их законной владелице.

— И сколько же здесь денег? — без обиняков спросил Кетт.

— Двадцать золотых соверенов.

— Неплохая сумма! — присвистнул он. — Сами понимаете, нам понадобится золото.

Переведя дыхание, я положил руку на кошелек. Хотя я был пленником Кетта, это еще отнюдь не означало, что я должен сдавать позиции.

— Эти деньги принадлежат беззащитной женщине, не имеющей никаких средств к существованию, — отчеканил я. — Если вы хотите забрать их у меня, вам придется применить силу.

— Много силы, я так полагаю, не понадобится, — усмехнулся Роберт, однако не сделал ни малейшего движения. Откинувшись на спинку кресла и положив руки на подлокотники, он буравил меня взглядом, явно пытаясь понять, что я за птица. Наконец он произнес: — Итак, вы служили в Палате прошений. Вы называете своими друзьями простолюдинов, вроде четы Браун. Скажите, в прежние времена у вас было много клиентов из Норфолка?

— Немало, я ведь проработал там несколько лет. Кстати, в большинстве своем местные жители неплохо разбирались в законах и твердо знали свои права.

— Я вижу, мастер Шардлейк, вы сторонник государства общего блага? — подавшись вперед, спросил Кетт.

— Да, — кивнул я и пояснил, тщательно подбирая слова: — Я убежден, что простые люди в Англии страдают от величайших злоупотреблений, причем год от года ситуация становится все более удручающей.

— Вы поддерживаете лорда-протектора и Комиссию по незаконным огораживаниям?

Он буравил меня взглядом так настойчиво, словно хотел проникнуть в мои мысли. Чувствовалось, что этот человек превыше всего ценит правду и привык добиваться ее любой ценой.

— Поддерживаю, — спокойно кивнул я. — Но опасаюсь, что деятельность комиссии не принесет должного результата. Подобные комиссии уже создавались прежде, при кардинале Уолси и лорде Кромвеле. Но решения их неизменно оспаривались судом, или же старый король попросту их игнорировал. Задача, которая стоит перед комиссией ныне, представляется мне невыполнимой. Несколько человек намерены уничтожить все незаконные пастбища, которые возникли в стране с тысяча четыреста восемьдесят пятого года. Насколько я могу судить, протектор не дал себе труда тщательно обдумать практическую сторону дела. Все его помыслы поглощены сейчас войной с Шотландией, которая вкупе с обесцениванием денег породила добрую половину наших нынешних проблем.

— Но вокруг протектора много добрых христиан, людей, все помыслы которых направлены на достижение всеобщего благоденствия, — возразил Кетт. — А вы… вы ответили мне уклончиво, как истинный законник.

— У меня нет никаких сомнений в том, что крупные землевладельцы не допустят радикальных земельных реформ, — покачал я головой.

— Вот это точно! — воскликнул Роберт и хлопнул по столу ладонью. — Именно поэтому мы и решили действовать сами. Мы добьемся того, чтобы комиссия приняла необходимые нам решения. Мы станем теми руками, которые эти решения осуществят. По всей стране сейчас возникают лагеря, где собираются вооруженные люди. Мы уже направили протектору несколько петиций, в которых рассказали о своих нуждах. И, вы сами видели, успели разобраться с несколькими джентльменами, которые особенно притесняли простых людей. Наше главное желание — помочь протектору. Слава богу, он уже согласился выполнить требования повстанцев в Эссексе.

«Значит, мятежники намерены не просто поддерживать членов комиссии, но диктовать им свою волю», — подумал я, однако счел за благо не произносить этого вслух.

Кетт, вскинув бровь, ожидал моего ответа.

— Мне трудно поверить, что лорд-протектор, а тем более Тайный совет, которому он подчиняется, позволят простым людям оказывать влияние на правительство, — тяжело переведя дух, заявил я.

— Но ведь правительство обязано учитывать мнение простых людей? Или вы так не считаете?

— Обязано. Но лишь в теории, — вздохнул я.

— И вы не верите, что так будет в действительности?

— Не верю. Боюсь, то, что происходит сейчас, повлечет за собой только реки крови.

— Мы не собираемся никого убивать — за исключением тех, кто сам на нас нападет. Если простые люди и припугнут нескольких землевладельцев — это лишь малая плата за те бедствия, которые причинили нам помещики. Среди нас немало бывших солдат и чиновников, служивших в городских и сельских управах. Они проследят за тем, чтобы наши ребята не учиняли никаких беспорядков. Мы докажем протектору, что умеем сами собой управлять.

— Бывшие солдаты — это, как я понимаю, дезертиры, не пожелавшие воевать с Шотландией? — уточнил я.

Взгляд Кетта посуровел.

— Это люди, которых призвали на военную службу, не заплатив им ни пенни, — отчеканил он. — Люди, которых предали и заставили умирать от голода в крысиных норах. Тем не менее сердца их полны не только гнева, но и мужества. Именно они помогут нам создать из простых крестьян военные отряды.

— Я отнюдь не являюсь сторонником войны с Шотландией. По моему убеждению, она обернулась большим несчастьем для Англии.

— Мы победим, ибо с нами Бог, — изрек Кетт, и в глазах его вспыхнул огонь решимости.

— И каковы же ваши намерения? — осторожно осведомился я.

— Наши намерения ничем не отличаются от намерений наших братьев по всей Англии. Прежде всего мы учредим штаб. Захватим в плен богатых джентльменов, дабы лишить их возможности оказать нам сопротивление. Направим протектору петицию, в которой изложим все наши нужды, и будем ждать прибытия Комиссии по огораживаниям. А потом поможем устроить жизнь по новым правилам.

— А со мной вы как собираетесь поступить?

Собеседник вновь вперил в меня пристальный взгляд:

— Вы можете оказать нам немалую помощь. Если, конечно, захотите.

Прежде чем я успел спросить, какого рода помощи он от меня ожидает, раздался стук и в дверях возник Лойе, сын Кетта:

— Извини, что помешал, отец, но они уже здесь. Майлс, Уильям и все прочие.

— Побудьте тут, мастер Шардлейк, я скоро вернусь, — сказал Кетт, поднимаясь.

Оставшись в одиночестве, я уставился в окно, за которым виднелся небольшой садик, в сумерках казавшийся особенно мирным и уютным. Трудно было представить, что всего в миле отсюда бурлит город, превратившийся в лагерь повстанцев. По телу моему внезапно пробежала дрожь, а на лбу выступил холодный пот.

Некоторое время я сидел без движения, прислушиваясь к гулу голосов, доносившемуся из холла. Потом встал и приложил ухо к двери: подчас это единственный способ получить необходимые сведения. Мне удалось разобрать голоса обоих братьев Кетт и несколько незнакомых голосов, один из которых, впрочем, напоминал голос Майлса.

— Это капитан Уиллс, — произнес он. — Он участвовал в войне с Францией, которую вел старый король, и имеет немалый опыт по части снабжения провизией.

— Я видел, многие люди везут с собой съестные припасы, — заговорил другой мужчина. — В основном это бараньи туши, так что обо всем прочем еще предстоит позаботиться. Следует также запастись элем: в такую жару людей будет мучить жажда. Если они не смогут ее утолить, силы их быстро иссякнут. Надеюсь, деревни, из которых пришли повстанцы, обеспечат нас всех необходимым.