— Последние две цифры — всего-то сотня возможных вариантов.

— Сто вариантов? Ну да, точно… — согласился доктор. — Можно подобрать. Я только помню, что не ноли и не единицы.

— Значит меньше, — Оскар взял телефон. — Диктуй свою дату рождения!

Алиса высунулась на лестницу, чтобы посмотреть в глаза Жене.

— Пока ничего, — сказал доктор. — Надо ждать.

— И ты здесь? — заметила она Оскара. — И тебя к отцу не пускают? Оскар, что делать?

— Не знаю.

— Женя…

— И Женя не знает. Он такой же импотент в медицине, как я в физике. Что сказать, если дозвонюсь? — спросил Оскар. — Кого позвать к телефону? Алиска, брысь отсюда!

Девушка хлопнула дверью, и гул прокатился по сонным этажам больницы.

— Передай привет от Мирославы, скажи, что нужна его помощь и назови адрес. Если он согласится помочь, явится быстро.

— Частный портал?

— Не наше дело, Оскар! Моли Бога, чтоб мы ему дозвонились, и не спорь со мной сейчас. А с ним… тем более, не спорь.

— Телефон какой дурацкий… — ворчал Оскар. — Нет таких кодов. Даже гудка не дает. Можешь мне по-человечески объяснить, что с Учителем?

— Кома. Кровоизлияние в мозг. Сейчас такая ситуация, что надо молиться, а не консилиум устраивать.

Женя сел на ступеньки и прислонил горячую голову к холодной больничной стене. За окнами стояла ночь. На лестнице — тишина, в которой слышались только щелчки телефонных клавиш, за каждым из которых — молчание.

— Если я перся сюда среди ночи, значит не просто так, — сказал Оскар. — Если спрашиваю, значит не для того, чтоб поддержать беседу.

— Не понял? — доктор оторвал голову от стены. — Ты запустил Греаль?

Первый гудок громом рассек тишину. Женя вскочил со ступенек, выхватил аппарат из рук Оскара и зачем-то взбежал на верхний этаж.

— …Да я! Вам уже однажды звонил… От Мирославы… да, Женя. Спасибо, что меня помните. Да, с бабкой все хорошо. Да, мы благодарны… только надо, чтобы вы еще раз срочно приехали… Нет, никаких подозрений, у нас инсульт… Да… Нет. Не оперировали. Сказали, что случай безнадежный. С момента… прошло… нет, трое суток еще не прошло. Пациенту… — Женя свесился вниз через перила. — Оскар, сколько полных лет Натану Валерьяновичу?

— Шестьдесят.

— Шестьдесят, — крикнул Женя, — не меньше. Понял. Хорошо. Жду.

Женя пронесся мимо Оскара и скрылся за дверью реанимации. Оскар не успел вставить слова. Ему ужасно захотелось холодного пива, но ночь продолжалась, а магазины небольшого ученого городка были заперты на замки. Город спал. Не спало только семейство Боровских в Тель-Авиве. Каждые пять минут они звонили Алисе и молчали в ожидании новостей.

Человек от Мирославы явился быстро, словно сидел в больничном фойе. Он бесшумно поднялся по лестнице в мягких бахилах, и Оскар, засмотревшись в окно, увидел его раньше, чем услышал шаги. С хитрой улыбкой человек прошел мимо зареванных родственников, дружески подмигнул медсестре. Он был нестар и немолод, немного неопрятен, слегка помят. Человек, вероятно, давно не брился. Редкие волосы были уложены на лысине, как рисунок на пшеничном поле. Однако, в отделение человека впустили. Точнее, никто не встал на пути, когда неизвестный ступил на порог.

Человек ушел и пропал. Ночь за больничными окнами осветилась россыпью звезд. Вернее, Оскар заметил на небе звезды. До того, как странный человечек прошел мимо, он наблюдал только подтеки застывшей краски на перилах, покрашенных лет десять назад, и с тех пор ни разу не мытых. Звезды раскрасили ночное небо огнями. НЛО пролетел в сторону Москвы, подмигивая землянам. Луч прожектора пошарил по небу, но не дотянулся до звезд. Когда Женя вышел на лестницу, уже рассвело.

— Все, — сказал доктор. — Поезжай домой и ложись в постель. Ты принял лекарство? Принял?.. — не понял он. — Если б ты принял лекарство, то спал бы сейчас. Хочешь меня обмануть?

— Я сплю, — ответил доктору Оскар, — как труп в формалине. И снится мне, что Учитель здоров.

— Я бы так не сказал… — Женя прикрыл дверь, ведущую с лестницы в коридор. — Я бы сказал, что положительная динамика появилась. А тебе… надо померить давление.

— Где лекарь?

— Никто не должен интересоваться, где он! — предупредил Женя. — Иначе обидится.

— Кто он?

— Врач. Нет, не знахарь дремучий. Самый настоящий врач, у которого пациенты не умирают. Железная карма. Эту карму ему навесили за какие-то заслуги. Кто — не знаю. Только знаю, что за эту «железную карму» коллеги его объявили шарлатаном, а эзотерики нашли, утешили, дали работу. Вообще-то, я обещал Мирославе о нем забыть, когда выздоровит Серафима, — признался Женя. — Если б у Валерьяныча был хоть малейший шанс… Я не сказал… но ведь его уже хотели отключать от аппарата. Они ведь Розалию шли готовить к тому, что все, конец. Еле упросил подождать. Ты был прав, бывают в жизни ситуации, когда продашься кому угодно. И я бы продался. Только кто меня купит? — с грустью заметил доктор. — Давай, я отвезу тебя домой, покажу Левкину тетрадку, а ты расскажешь, что там такого написано, что человека удар хватил?

— Ничего особенного, — ответил Оскар. — Ребенок вычислил суммарную мощность всех компьютеров мира. Информацию сосал из пальца. Учителя такими вещами не впечатлить.

— Удар случился, когда он подошел к сейфу. Что в нем было? Оскар, может, там находилось что-то, что он не мог взять без твоего ритуального разрешения?

— Все, что там находилось, Учитель брал и не раз. Да мы бы заколебались исполнять политес. Нет, проклятье кристаллов так не работает.

— Я сам дурак! — пришел к выводу Женя. — Конечно, дурак, и еще пытаюсь переложить на кого-то вину. Я же был рядом. Я же видел, что ему плохо. Вспомни, наверняка в сейфе лежало что-то сакральное. Он же собирался дать это Левке… Если Валерьяныч мог взять что угодно, значит Левка не мог. Что там?

— Открой, посмотри.

— Да ну вас, к черту! — испугался Женя. — Я в лабораторию теперь спуститься боюсь. Еще в сейфы к вам лезть. Я виноват независимо от того, что лежит в этом проклятом сейфе. Надо было отправить его в Израиль обследоваться по-человечески, когда предлагали. Крошка-граф и без него прекрасно продует турнир. Кстати, который раз они переигрывают? Пора бы забрать у него прибор. А Натану Валерьяновичу пора перестать шутить со своим здоровьем. Не дообследоваться — хуже, чем не долечиться, это я тебе как врач говорю.

— Учитель — от природы здоровый мужик, — заявил Оскар. — Больницы — хобби Розалии. У нее все вокруг при смерти. Такой способ видения мира. Под ее руководством здорового человека можно до смерти залечить. Если б Учитель с самого начала меньше глотал таблеток и больше играл в футбол с крошкой — давление было бы в норме. Это я тебе говорю, как человек, который знает его много лет.

— Подожди… — Женя прислушался к шуму из коридора. — Кажется, Розалия кидается на врача.

— Поди, — согласился Оскар, — уйми ее.

Розалия Львовна действительно кидалась на лечащего врача, который неосмотрительно закончил дежурство. Несчастный собирался идти домой и часок вздремнуть перед новой сменой, но Розалия напала на него в коридоре. Короткая перепалка закончилась разрешением ненадолго зайти в палату и тихо постоять, чтобы только убедиться: больной не накрыт простыней с головою. В палату категорически не разрешалось пускать никого, но нападающая сторона была в большинстве. Следом за Розалией, отправились Алиса и Юля, а Женя счел своим долгом сопроводить дам.

— Ему нужен покой, — объяснил Оскару врач. — Пациент еще не вышел из комы, но положительная динамика есть. Сейчас его ни в коем случае нельзя беспокоить.

Только зареванный Лео остался один на скамейке. Оскар проводил врача до лестницы и закрыл за ним дверь.

— Как жизнь, Лео? — спросил он, и ребенок опешил. Впервые в жизни, немногословный и загадочный дядя, которого все боятся, заговорил лично с ним. — Как дела? Как успехи в учебе?

— Хорошо, — сказал воспитанный мальчик совсем по-взрослому, опустил глаза и покраснел. Ребенок испытывал неловкость оттого, что ноги не дотягиваются до пола. Оскар присел рядом с мальчиком.