— Ворона? — удивился Оскар. — Не пустила в квартиру? В вашу квартиру в Академгородке?

— Вы знакомы с моей семьей? — догадался гость.

— Подождите здесь, я машину возьму.

Растерянный человек остался один на дороге, а Оскар вернулся в дом и заглянул на кухню, где Сара Исааковна любила проводить время, раскачиваясь на форточке. Он обнаружил, что клетка пуста, а окна открыты. Ни слова не объяснив, Оскар похитил у Жени машину с аптечкой и через минуту подобрал у обочины растерянного человека. Валерьяна Романовича совсем не смутил автомобиль доктора Русого, он был озабочен лишь тем, чтоб не капнуть кровью на чистые чехлы. Несчастный прикладывал вату к ране на голове и беспокоился только о том, чтоб ворона не заклевала до смерти их обоих.

— Это страшная птица, — пугал товарища Валерьян Романович. — Никак нельзя понять, что у нее на уме.

— Пока вы стажировались, она свила в квартире гнездо, — объяснил Оскар. — А вы, на свою беду, на вороньего птенца не похожи. Посидите в машине, а я пойду, потолкую с птицей… на доступном ей языке.

— Вы орнитолог?

— Нет, у меня хорошая палка.

— Не могу отделаться от ощущения, что видел вас раньше, — признался Валерьян. — Вы не учились у нас в университете?

— Валерьян Романович!

— Да…

— Оксфорд — прекрасное место для научной карьеры, не правда ли? — спросил по-английски Оскар. — Вам, если не ошибаюсь, предлагали должность при кафедре.

— Как вы узнали? — по-английски удивился собеседник. Удивился так искренне, что стал еще больше похожим на крошку-графа. — Я не успел никому сказать. Готовил сюрприз. А… Вероятно, вы учились не здесь, а в Оксфорде?

— Вам еще не поздно принять предложение.

— Знаете, мистер Шутов, я об этом всерьез подумал, но моя невеста…

— Она будет счастлива с вами везде.

— Вы полагаете?

— Нет. Знаю точно.

Оскару не пришлось брать палку. Старую ворону Сару Исааковну сдуло со ступенек подъезда раньше, чем открылась дверь машины. Птица забилась в темную подворотню, недоступную свету уличного фонаря, а Оскар, проходя мимо, постучал по створке.

— Ты! — обратился он к Саре. — Гриль непрожаренный! Еще раз клюнешь Валерьяна, хвост оторву! С голой жопой по забору скакать будешь!

Он заметил на тротуаре машину с антенной на крыше и, не мешкая, поднялся на второй этаж. Дверь отворилась. Оскар прошел коридор и встал на пороге комнаты. За столом, при зашторенных окнах и дрожащем свете кристаллов, сидела компания. Тетрадки с чертежами и текстами были разбросаны всюду. Чаша Греаля, наполненная светом, возвышалась среди бумаг. В сосуде вращалась вода, блики скользили по стенам, по потолку, по лицам людей. Публика замерла. Перестала чертить и писать. Все, как один, подняли глаза на гостя. Оскар узнал среди собравшихся покойницу, Марину Анатольевну Ушакову. Женщина держала за руку сидящего рядом мужчину, пронзительно похожего на покойного мужа. Его фотографию дядька Кирилл всякий раз предъявлял племяннику, когда утверждал, что тот — копия своего отца. Особого сходства Оскар не уловил ни тогда, ни сейчас.

— Что? — спросил он. — Заждались?

— Присоединяйся к нам, Человек, — ответил высокий седой мужчина. Гость заметил пустующий стол по правую руку от «председателя». — Мы знали, что ты придешь.

— Может, знали, зачем?

— Главное, чтобы ты, Человек, знал, зачем пришел к нам.

— В глаза посмотреть тебе, Ангел, — Оскар сделал шаг к столу и джентльмен, невольно преградивший ему дорогу, подвинулся. — Совести своей не боялся, когда брал в руки чужое? Ни совести, ни законов своих дурацких?

— Разве ты создал Греаль для себя, Человек? — удивился Ангел. — Разве не для тех, кто дорог тебе? Не для тех, ради кого ты живешь на Земле?

— Я привык решать сам, кто мне дорог, и для чего я живу. Совершенно точно, не для того, чтобы тешить твои амбиции.

— Что ж… Тогда тешь свои.

Оскар выплеснул воду из чаши, сунул ее за пазуху и вышел на лестницу. Валерьян Романович встретил его с тревогой. Сначала физика бросило в жар, потом в озноб. Ему потребовалось время, чтобы руки перестали дрожать и смогли нащупать ключ в замке зажигания.

Валерьян Романович достал из ридикюля пакет с леденцами.

— Угощайтесь, — сказал он. — Мятные… знаете ли, очень хорошо успокаивают. Что такое? Не любите сладкое?

— Предпочитаю шоколад.

— Я сам люблю шоколад, но леденцы — прекрасное лекарство от стресса. Что с вами сделали? — шепотом спросил Валерьян, когда «пациент» заложил конфету за щеку. — Неужели клюнули?

— В самое сердце, — ответил Оскар.

— Какая неприятность. Господин Шутов, чем я могу вам помочь?

— Вспомнить, как оказались в этом проклятом месте. Валерьян Романович, опишите по минутам ваш сегодняшний день.

— Прибыл на вокзал рано утром, — ответил человек, — решил сразу зайти на кафедру, засвидетельствовать почтение, и задержался там до обеда.

— Дальше…

— Затем отобедал с коллегой в трактире у рынка.

— Так…

— Простился, отправился домой и заплутал в парке. Там, видите ли, все перекопано.

— Хорошо помните место, где заплутали?

— Еще бы, там меня впервые клюнула оглашенная птица. Господин Шутов, что же нам делать?

— Вот что, — ответил Оскар. — Выходите из машины и направляйтесь туда, где вас клюнули в первый раз. Повторите путь в точности до наоборот…

— Но…

— Никакие вороны вас больше не тронут, если четко выполните инструкции. Идите до станции через парк и первым же паровозом уезжайте отсюда. Ступайте с Богом, Валерьян Романович. Все будет хорошо. Очень скоро вы будете дома… там, где вас любят и ждут.

С утра пораньше Женя отвез Розалию Львовну в больницу, но перед этим взял с Оскара слово, что тот не будет отлучаться из дома и использует день для того, чтобы хорошо отдохнуть. Доктору не понравилось давление пациента. Любого другого человека на месте Оскара он бы немедленно уложил в кровать. Для спокойствия Розалии Львовны, Лео отправился в больницу с матушкой. Натан Валерьянович повез Юлю в университет решать вопрос о ее дальнейшем образовании, но прежде, чем сесть в машину, погоревал о карьере ученика.

— Твои однокурсники защищают докторские диссертации, — сказал он. — И ты бы мог вернуться на кафедру, если б не нахимичил… Хорошо, что у Юли другая фамилия, а то бы и ей за тебя досталось.

— Больше не буду, Учитель. И эту историю пора бы забыть.

— Как же забыть, если мне проходу не дают с расспросами о тебе, и преподаватели, и студенты? Гудят и гудят за спиной. Все мечтают сдать тебя Интерполу. Оскар, как тебе удалось настроить против себя факультет?

— Надо было пить с ними водку вместо того, чтобы учиться? Сейчас бы все уважали.

— Не надо было заноситься перед товарищами. То, что тебе дано больше, чем им, не повод для пренебрежительного отношения. Науке нужны не только гении. Рабочие лошадки заслуживают уважения не меньше. Думал ли я дожить до такого срама: прятать тебя и делать вид, что не знаю…

— Оставьте его в покое, Натан Валерьянович, — попросила Юля. — Давайте поедем, пока не закрыли шоссе.

— Куда ты ездил вчера? С какими людьми встречался? Тебе предложили работу?

— Да.

— Опять отказался?

— Опять.

— Что на этот раз не устроило?

— Зарплата маленькая, — ответил ученик.

— А у кого она теперь большая? Оскар, кончится тем, что ты снова продашь ювелирам золотой канделябр, только на этот раз тебя арестуют.

— Не арестуют, Натан Валерьянович, — возразила Юля. — Полиция не будет с ним связываться.

— Разве мы не достаточно ославились на весь мир?

— Даже больше, чем надо, — согласилась с профессором девушка.

— А по Греалю не горюй. Все к лучшему. Пёс с ним, с Греалем. Жили без него и еще проживем.

Последним был выставлен из дома Эрнест. Оскар поднял крошку с постели и велел убираться. Его сиятельство наспех покидал вещи в сумку.

— Я знаю, что ты задумал! — сказал он.