— Люди уходят в лес не потому, что боятся, — сказал Натан. — Не знаю, Женя, неприятно мне говорить об этом…
— У коллеги Натана Валерьяновича мать с отцом вернулись домой, — объяснила Юля. — Они умерли полвека назад, а теперь заявились в свою квартиру, и еще каких-то родственников с собой привели. А главное, отказались признать наследников и потребовали освободить жилье. Сейчас идет стихийное расселение. Много свободного места открывается на необитаемых частотах. Но там могут ждать какие угодно проблемы.
— Да, — согласился доктор. — Это оттого, что прививки надо делать, прежде чем эвакуироваться в необитаемые районы. Надо исследовать местность, прежде чем строить поселения. Я писал о таких переселенцах статьи, но люди неохотно дают интервью. И все стали нервные, точно как Оскар. Давно это с ним?
— Не обращай внимания, Женя, — ответил Натан.
— Все из-за истории с золотом? Какая нелепость! Даже туровские газеты перепечатали эту чушь. Я лично сбрасывал с полос материалы о нем, когда дежурил по выпуску, но ведь за всеми не уследишь. И вообще… В чем состав преступления? Состава преступления-то нет.
— Мы думали, он успокоится, когда помирится с Мирославой, — сказала Юля. — Ничего подобного. Те же симптомы.
— Что за симптомы?
— Разговаривает сам с собой. Да еще с вороной, когда она в доме. Мы уже стали ее пускать, потому что Оскару, кроме вороны, поговорить не с кем.
— Внутри него своя жизнь, — уточнил Натан. — Мы в нее не допущены. Но это было бы полбеды. Он слишком много времени работал с Греалем. Использовал его, как обычный компьютер. Я предупреждал, что этого делать нельзя. Греаль — не игрушка для человека. Это гарантированное расстройство психики. Такой прибор вообще не должен находиться у человека в руках. Вот… пожинаем плоды.
— Кто его знает, чем он занимается в лаборатории, — вздохнула Юля. — Запрется и сидит. Если б не ты, он бы до утра оттуда не вышел.
— И продолжает работать с Греалем?
— Мы с ним давно не говорим о работе, — ответила девушка. — Точнее он с нами ни о чем не говорит. Он говорит только со своими галлюцинациями.
— К специалистам не обращались?
— Вся надежда на тебя, Женя. Вот симптом… — вспомнила Юля. — Задаю естественный вопрос: как ты понял, что мы с Мирославой застряли в промзоне? А он мне также естественно отвечает: «Увидел». Это нормально, когда ученый человек не ищет решения, а видит ответ. Не знаю как у вас… нас в школе наказывали за то, что подсматривали решение задач в конце учебника.
— Оскар сложный человек, — согласился Женя. — И никогда простым не был. Сколько я его помню…
— Как себя чувствует Серафима? — спросил Натан, и разговор моментально поменял вектор.
— Ради Бога! — взмолился Женя. — Я вас умоляю, Натан Валерьянович! Скажите этой женщине, что у меня невеста в Москве. Сима переводила в мой дом всех уральских красавиц и очень обиделась, что я ни на одной не женился. Вот если б девок ее вернуть на хутор… В городе старушке нечем себя занять.
— Неужели выздоровела?
— Своими глазами видел чудесное исцеление, — свидетельствовал доктор. — Приехал к нам плюгавый мужичок, сказал, что имеет поручение ее сиятельства касательно Серафимы и желает поставить больную на ноги. Тут его желание совпало с моим. Привел я его в больницу, посмотрел он больную и говорит: «Она ж совсем старая. Зачем лечить? Пусть себе помрет с Богом». Тут я не выдержал, потолковал с ним… как с коллегой, клятву Гиппократа припомнил. А он мне: «Как скажешь. Потом не жалуйся». Как в воду глядел.
— Что он сделал с бабулей? — не поняла Юля.
— Никто не видел. Всех прогнал, окна зашторил, дверь запер. Посидел с ней ночь и ушел. А лечащему врачу напоследок сказал, что по законам здравого смысла старым бабкам положено умирать. Мало ли, что они не хотят. Раз положено — значит, надо. Мы подумать не могли, что Сима наутро вскочит и начнет опекать соседушку по палате.
— Женя… — Оскар заглянул в комнату. — Как выглядел мужик, что летел с тобой до Москвы? Кто он?
— Вообще-то мы не общались, — ответил доктор. — Не успели. Как выглядел?.. Да я его рассмотреть-то толком не смог, он за спиной сидел. В том «флакере» сидения были спинками к тумбе поставлены, чтобы пассажиры не мозолили друг другу глаза. Странный довольно тип. Высокий, с длинной седой гривой. И не старик, и не молодой. Тощий, как жердь. И одет тоже странно: тертые джинсы и короткая куртка. Первое, что мне пришло в голову — инохронал. Наши так не оденутся.
Звук разбитого стекла прервал разговор. Компания затихла. Мячик перестал колотиться о стену. Профессор поднялся из-за стола.
— Нет, Натан Валерьянович! — воскликнула Юля. — Теперь он сам будет ставить стекла.
— Снова порежет руки.
— Пусть режет. Иначе до него не дойдет. И вообще, сейчас он у меня получит!
Юля направилась в библиотеку, Натан последовал за ней, Оскар скрылся в лаборатории. Женя, которого не пригласили ни туда, ни сюда, остался один за столом.
— Ты, молотилка! — обратилась Юля к его сиятельству, распахнув окно над его головой. — Разве тебе не построили у корта стенку для сквоша? Чего ты прилип к гаражу? Хочешь отбить штукатурку? — Эрнест, оголившись до пояса, подбирал осколки. — Все стекла в доме переколотил, — злилась Юля. — Мало, да? Видишь же, что штукатурка на соплях держится! Скажите ему, Натан Валерьянович.
— Да, Эрнест! — согласился Натан. — И поди, оденься. Смотрите-ка, он опять голым играет. Здесь не Флорида. Посмотри, сколько градусов на термометре. Осень давно наступила, а ты голый. Немедленно оденься и посмотри, сколько пропущенных вызовов у тебя на мобильном.
— Немедленно позвони Розалии Львовне, — поддержала Юля, — и объяснись! Кто должен отвечать за твое безобразное поведение?
Эрнест выслушал претензии, вытерся мокрой майкой и продолжил подбирать стекла.
— Еще один псих, — заметил доктор, незаметно вошедший в библиотеку. — Он у вас тоже хронический или по ситуации? Вот… — в руках у доктора была мироточащая икона, которая все это время стояла в гостиной. — Не знаю, он или нет, но очень похож. Наверно надо спуститься, сказать Оскару? Тип, который подошел ко мне в кассах… — уточнил Женя, видя удивление на лицах товарищей. — Очень сильно похож. Очень…
— Неужели вернулся? — не поверила Юля. — Ангел, который однажды был человеком… Оскар считает, что только Эккур может выдержать замедление поля, — объяснила девушка доктору, — потому что его природная частота понижена, то есть, приближена к человеческой.
— Ты о чем? — Женя продолжал держать икону в руках.
— Мирославе надо бы сообщить, — вспомнила Юля. — Она просила сообщить, когда он появится. Она считает это хорошим предзнаменованием.
— Конечно! — согласился Женя. — Все, что творится в нашем мире в последнее время, иначе как хорошим предзнаменованием не назовешь. Мирослава не говорила, что именно сие предзнаменует?
— Она говорила… — Юля задумалась, вглядываясь в размытый образ. — Мира сказала, что если море уходит, не стоит радоваться халявной рыбе. Надо понимать, что скоро придет волна. И чем дальше море уйдет, тем выше будет прилив. Она сказала, чтоб мы поймали этого Ангела и заставили заниматься делом, иначе она опять запрет его в сейф.
Утром следующего дня крошка-граф еще раз огорчил воспитателей. Никого не предупредив, и ни с кем не простившись, не выпив кофе и не пробежав кросс по лесу, он прыгнул в машину и скрылся в направлении шоссе с максимально возможной скоростью. Натан Валерьянович успел выбежать на дорогу в одних подштанниках, набегу натягивая халат. Следом за ворота выбежал Женя.
— Видишь, что делает? — жаловался профессор. — Просил же, как человека, не брать машину без спроса. В кого он таким уродился?
Натан Валерьянович запахнул халат, чтобы не светить исподним. Ему бы хотелось свалить вину на дурное наследство супруги, да ничего не вышло. Среди предков Розалии Львовны он знал исключительно приличных людей. Никто из них не имел склонности к патологическому непослушанию. Натан проанализировал родословную жены до известных колен, но не нашел в ней изъяна.
