— Выходит, он ровесник Лео Боровского?

— Тебя это не наводит ни на какие идеи?

— Боже мой, в моей голове ничего кроме паники.

— Надо было думать этой самой головой. В крайнем случае, позвонить. Человек без судьбы никак не может существовать в своем мире. Сдвинь его на любую соседнюю частоту — все нормально: оголтелый инохронал без роду и племени.

— Лишь бы только все получилось. Нет, я не верю в такое счастье, — вздохнула девушка, прижимая к себе заспанного ребенка. — Я просто не верю. Если получится, сама позвоню Натану и все ему объясню. Боюсь, что он уже сходит с ума. Боюсь, что он уже едет в Америку.

— Молись, чтобы он ехал в Америку, а не к нам.

На чердаке «мастерской Анри» малыш проснулся, но в себя не пришел. Он не захотел покинуть Юлиных рук и захныкал, когда оказался один на матрасе. Пока Оскар занимал у Фреда деньги, чтобы расплатиться с таксистом, ребенок рассматривал потолок.

— Такого раньше никогда не бывало, чтоб Эрни сутки лежал, — переживала Юля. — Посмотри на него, разве этот малыш похож на нашего графа?

Оскар поставил Греаль на крышку компьютера и налил воды. Над чашкой образовался туман, засветились кристаллы, воздух наполнился светом. Девушка засмотрелась на облако и немного отвлеклась от проблем.

— Пусть работает, — сказал Оскар.

Не успел он отвернуться от аппарата, как крошка-граф решительно поднялся на ноги. Его бледные щеки порозовели, глаза наполнились азартом, губы сжались, а брови нахмурились.

— Ой!.. — Юля всплеснула руками.

Малыш сделал первый уверенный шаг в сторону чаши, сделал другой уверенный шаг, схватил ее за подставку и вылил на пол. Прежде чем Оскар, успел подскочить к малышу, он выковырял из отлетевшей крышки кристалл и сунул за щеку.

— Боже мой… — прошептала девушка. — Ожил! Господи, спасибо тебе за все.

Оскар приподнял ребенка за шиворот.

— Ну-ка плюнь! Сейчас же плюнь сюда! — Обслюнявленный камень вывалился на ладонь. — Еще раз сделаешь такое, я тебе всыплю! Понял? — Мальчик надулся и засопел от обиды. — Помнишь русский язык, паршивец? — для острастки дядя шлепнул ребенка по попе. — Только попробуй!

— Зря стараешься, — предупредила Юля. — В следующий раз он сделает это нарочно.

— Тогда он узнает, что такое ремень. Я ему не дядя Натан! — Оскар нагнулся к крошке, чтобы его слова как можно точнее достигли цели. — За мной не заржавеет!

Мальчик уполз за ширму и ненадолго затих. Оскар поставил чайник. Юля медленно приходила в себя.

— Съешь что-нибудь? — предложил хозяин чердака подруге.

— Не могу.

— Надо. Совсем исхудаешь.

Из-за ширмы послышалась сдавленная возня.

— Честно, не хочу. Просто не лезет.

— Тогда выпей чаю.

Юля придвинулась к журнальному столику, и прислушалась к возне за ширмой.

— У тебя там кабель? Мне кажется, он его сейчас оторвет.

— Не беспокойся, он обесточен. Пей и ложись, поспи. Тебе надо отдохнуть.

— Пожалуйста, спрячь от него Греаль, прежде чем я лягу. А то он все кристаллы проглотит, потому что они похожи на леденцы. Он уже съел мои стеклянные бусы.

— Я разберусь.

Юля отпила немного чая и уронила голову на подушку.

— Если б ты только знал, как я измучилась. Компьютер тоже, пожалуйста, унеси, потому что скоро ты его не узнаешь. И, если можно, запри на ключ лаз с чердака, а у окошек открути ручки, чтобы он не открыл и не вылез на крышу. Не смотри, что он маленький, он что угодно открутит.

Хруст оторванного от стены кабеля заставил Оскара серьезно отнестись к словам Юли. Малыш, не удержал равновесие, стукнулся попой о деревянный пол и на некоторое время затих, словно решал, стоит ему реветь по поводу жесткого приземления, или это вовсе не повод.

— Не обращай внимание, — прошептала Юля. — Пока он не расшибет себе что-нибудь, не угомонится. Он же сутки не поднимался на ноги. Энергии много накопилось. Ты спрашивал, откуда у него ссадины? Вот… еще на жопе будет синяк.

— Я не буду обращать на него внимание, но тебе надо выспаться.

Когда ширма рухнула на пол, Оскар, как и обещал, даже не повернул головы. Только заметил краем глаза, что обиженная гримаса ребенка сменилась торжествующим злорадством. В три прыжка Фред заскочил на чердак.

— Что у вас тут? — крикнул он, но увидел ребенка над поваленной ширмой, сонную Юлю, и понял, что влез не в свои дела.

У Оскара появился повод запереть чердак, который до этого не закрывался ни разу. Он даже не знал, имеется ли на крышке люка замок.

— Пусть буянит, — разрешил Оскар, — завтра я его накажу за все сразу.

— Если б ты видел, во что превратилась квартира, — жаловалась девушка. — Теперь ее не узнать.

— Как ты достала из него бусы?

— Никак. Сначала думала, опять придется вызывать спасателей. Еще раз приедут — все! Меня в тюрьму, а его в приют. Такого хорошенького усыновят сразу. Нет, потом его, конечно, вернут, но сколько нервов людям потреплет.

— Спасателей вызывала… Зачем?

— Натан позвонил… — припомнила Юля. — Блин, на минуту от него отвернулась. Крошка успел натянуть кастрюлю на голову, схватил швабру и давай носиться по квартире, изображать рыцаря, орать по-французски на весь дом. А потом своей окастрюленой башкой влетел в зеркало. То, что в спальне. Представляешь, что было?

— О, да!.. — согласился Оскар.

— Он весь в осколках, весь в порезах, орет, кастрюлю снять с головы не может, но шваброй размахивает. А тут… Натан Валерьянович звонит, интересуется, все ли у нас «зашибись»? Оскар, я не знала, что ему врать. Сначала врала, что крошка на тренировке, потом врала, что крошка на соревнование поехал, хотя куда ему… Натан уже мне не верил, а как сказать правду? Он сорвется и прилетит в тот же день. Еще немножечко и инсульт готов. Пожалуйста, объясни ему сам.

— А что с кастрюлей?

— Ничего. Приехали спасатели, поймали его, скрутили и срезали специальными ножницами, а потом еще удивлялись, как он умудрился ее на башку натянуть. Это ладно… Когда в следующий раз приехала та же бригада, я не знала, куда глаза прятать.

— А в следующий раз что?..

— Ничего особенного. Он сломал клетку, вытащил Сару Исааковну за хвост, чтоб запускать ее с балкона, как самолетик. Но Сара Исааковна не бумеранг. Она умная птица. Перелетела на соседний балкон. Сидит, смотрит. А этот дурак полез за ней и застрял в решетке. Ни туда, ни сюда. Визг на весь дом. Французские маты такие… Я благодарила судьбу за то, что живу в Майами, а не в Париже. Оскар, я думала, это конец! Пришла дама с нижнего этажа, стала меня жизни учить. «Если у тебя, — говорит, — больной ребенок, своди его к детскому психиатру.» А я водила. Я что не водила? Водила два раза, да только без толку. Даже нянечку наняла с медицинским образованием, думала, хоть полдня отдохну, приведу в порядок дела, в магазин схожу, потому что в магазине он вести себя не умеет, а на детскую площадку, его не берут. Там его уже знают. С ними занимается пожилая кубинка, которая почти не говорит по-английски. Я у нее даже спросить не смогла, что он там вытворял.

— А нянечка?

— Та сбежала сразу, даже отказалась от денег. Оказывается, крошка-граф ее укусил.

— Крошка еще и кусается?

— Да, и довольно больно.

— Сара вернулась?

— Вернулась, когда крошка уснул, но он ее утром снова из клетки вынул и начал драть перья, чтобы делать из себя индейца. Сара его недолго терпела, клюнула в лоб, а крошка с ней драться полез. Представь? Драться с вороной! Сара Исааковна ему тогда хорошо натрескала. У него на плече до сих пор шрам от когтей. Как я ей была благодарна! В больнице ему вкололи лошадиную дозу успокоительного. В тот день я последний раз выспалась. Смотри, смотри, он разломает компьютер.

— Пусть ломает. Не обращай внимание.

— Обратно не соберешь. Он ведь проглотит половину деталей, а другую половину спрячет.

— Не пробовала посадить его в клетку?

— Я посадила. Купила детскую кроватку, чтобы он не падал во сне. Каждую ночь раза три его приходится подбирать с пола. Он вываливается даже из огороженной кроватки. Потом я поставила на ночь камеру, чтобы понять, как он это делает. Я тебе потом покажу… Короче, кроватка ему не понравилась и теперь он спит только со мной.