— А если не ляжет?

— Ты не хочешь попробовать?

— Категорически не хочу!

— Тогда не осуждай Натана. Он рискует не только головой, не только направлением любимой науки, которое ценит дороже головы. Для него ставка больше, чем жизнь. Это вопрос бессмертия.

— Я в любом случае отведу от Натана лавину.

— Он так же, как ты, категорически не желает в этом убедиться.

— Хорошо, диктуй дальше, я записываю.

— И сказал Бог, живите, радуйтесь и огорчайтесь, дерзайте и отчаивайтесь, а Я буду наблюдать и задавать вопросы. Я, а не вы. А вы будете отвечать на них и остерегаться упоминать Мое имя всуе. Вы, а не Я… А когда этот мир вам покажется странным, когда вы обнаружите в нем изъяны и потеряете логику, когда вы откажетесь верить глазам своим и ушам, когда вы заподозрите, что все вокруг вас иллюзорно и несовершенно, я приду и напомню, что этот мир — Мой, а не ваш…

Оскар готовился встречать профессора, спать не ложился, и растерялся, услышав возню под окном.

— Учитель? — крикнул он в форточку. — Натан Валерьяныч, вы? — Пришелец затаился. Оскар взглянул на часы, на барометр, на непроглядную тьму за окном, и почесал затылок. — Э-эй! Какая сволочь бродит здесь среди ночи? — он выглянул в форточку, прислушался к шороху травы. — Какой кретин здесь шляется, я спрашиваю?

— Выйди и посмотри, — донесся голос из темноты.

Оскар схватил фонарь. В луч света попало лицо Артура Деева, поросшее щетиной. На плече у Деева мотался тощий рюкзак с биркой авиакомпании, в руках была кочерга, которой он взламывал раму.

— Деев? — Оскар едва не выпал на улицу. — Так быстро? Ты что, спрыгнул с самолета?

— Учитель! Учитель! — передразнил Артур. — Смотрите, Деев спрыгнул с самолета!

— Опять? — удивился Оскар.

— А ну-ка, выйди сюда, физик хренов.

— Это зачем еще?

— Может, я тебе морду набить хочу.

— Чего это вдруг?

— Выйди — узнаешь.

Оскар не вышел. Инстинкт самосохранения запретил ему выходить, велел продолжать переговоры с безопасной позиции. Артур подтянулся, уперся коленом в подоконник и поймал Оскара Шутова за воротник. От неожиданности Оскар потерял равновесие.

— Скажи, разве в прошлой жизни я был скотиной? — обратился к товарищу Артур. — Ну, скажи: «Деев, ты был дерьмом!» Так или нет?

— Нет, — пискнул Оскар. — Не был…

— Тогда почему ты, гад, решил, что в этой жизни я буду вести себя как скотина?

— Пусти…

— Ну-ка, рассказывай, за кого ты меня держишь, пес рыжий? — спросил Артур. — Ты что мне наплел про герцога Люксембургского, переводчик… мать твою?! Решил посмеяться над Деевым, да? Так ты задумал своей лохматой башкой? — он тряхнул Оскара за воротник, чтобы тот не пытался выскользнуть из рубахи. — Ты просчитался, Осик! Хрен тебе денег на счет! Я все еще здесь и желаю знать, кто я такой. Я желаю знать все о себе. Я ясно выражаюсь по-русски?

— Пусти, кретин! — пищал Оскар, цепляясь руками за раму.

— Значит, неясно. Сейчас, погоди, по-английски скажу…

— Ты, придурок, я же упаду!

— Ты за кого меня принял, гад? За козла, который заберет у дамочки последнюю память о мужичке? Ты за козла меня держишь? Я что, давал повод считать себя козлом?

Оскар дрыгал ногами, пытаясь удержать центр тяжести внутри помещения.

— Натан Валерьяныч, он меня душит!

— Натан Валерьяныч! — передразнил Артур. — Идите сюда, смотрите, как маленьких обижают!

— Честно, пусти! — психанул Оскар. Его лицо побагровело от натуги.

— Я, конечно, не супермен, — произнес Артур. — Может быть я и кретин! Может быть даже тупой… Но скотиной не буду, усек?

— Усек, — пропищал Оскар.

— Не слышу?

— Понял!!!

— То-то же!

Освободившись, Оскар ввалился в комнату, но Артура в дом не впустил.

— Зачем приперся? — спросил он, сквозь закрытую дверь.

— Нет, все-таки не понял. Ну-ка, выгляни еще раз…

— Честно, Деев, у мамзели денег навалом! Это проверенный факт. Она тебе лапши навешала? Она охмурила тебя, да?

— Короче, — подытожил Артур, — сейчас ты откроешь дверь, сообразишь мне пожрать и постелишь наверху. А завтра, когда я высплюсь, я тебе объясню популярно, кто будет вешать лапшу, а кто растопыривать уши.

Звякнула щеколда. В полоске света появилась всклокоченная Оськина шевелюра.

— Только грабли не распускай, — предупредил он, и вышел на улицу, оставив гостя одного, без ужина и постели.

Привратник уже сидел у тропы, ждал, кто раньше споткнется о его подол, профессор, нагруженный сумкой, или ученик, бредущий ему навстречу.

— Черт! — выругался Боровский, и едва устоял на ногах. — Почему я замечаю вас в последний момент? — он перекинул поклажу с одного плеча на другое, и подождал, пока Привратник поднимется.

— Не замечает тот, кого черт ведет по жизни с завязанными глазами, — заметил Валех.

— Не знаю, кто меня ведет, — ответил Натан и пошел за Привратником. — Религия не убедила меня в существовании ни Бога, ни черта, и мне все равно…

— Наука, надо полагать, убедила.

— И наука не убедила.

— Вот как?

— Искать что-либо научным путем, тоже надо с верой, — вздохнул профессор. — Особенно Бога.

— А проповедовать слово Божье, знаний не надо? Зачем ты мучаешь себя, Человек? Зачем несешь тяжелую сумку?

— У вас есть дехрон, господин Привратник, — ответил Натан. — У меня есть сумка. У вас есть вопросы, у меня — возможность на них ответить, но для этого вы должны пустить меня в храм.

— За воротами храма такая же пустота. Она умеет только задавать вопросы, и не умеет на них отвечать.

— Чтобы отвечать на ваши вопросы, господин Привратник, я должен, по крайней мере, их понимать.

— Разве я спрашивал тебя о чем-нибудь, Человек? Мое дело обыскать тебя и наставить на путь истинный. Твою душу я уже обыскал. Думаю, в сумке твоей тот же хлам, что и в голове.

Натан поставил сумку перед Привратником и вынул из нее ящик с запасными частями к неисправным приборам, моток проволоки, кулек гвоздей, электродрель с набором свёрл и коробку с хронометром импортного производства.

— Мне нужно, чтобы эти часы побывали в храме, — заявил Натан.

Валех осмотрел устройство, послушал щелчки хронометра и вернул Натану.

— Скажи, Человек, разве твоя физика допускает движение в прошлом? Может ли стрелка часов двигаться там, где времени нет? — Натан сложил добро в сумку и пошел вперед, но Привратник не оставил его в покое. — Скажи, Человек, какое тиканье ты хочешь услышать из храма?

— Вас интересует физика или демагогия?

— Ты называл движение — единственным признаком времени? Ты убеждал человечество, что в прошлом время невозможно также как в будущем, а теперь таскаешь в дехрон компромат на себя самого?

— Не хотите помочь — не требуйте от меня откровения.

— Не знаю, чем тебе помочь, Человек. Как тебе помочь понять самого себя, и станет ли твоя ноша легче от этого понимания. Ты жив, пока запутан в противоречиях. Моя помощь может оказаться весьма некстати.

Натан ускорил шаг и не заметил, как вышел к кладбищу. Он не заметил, как исчез Привратник, не увидел Оскара, только вздрогнул, когда ученик снял сумку с его плеча.

— Камни что ли таскаете, Натан Валерьянович? — спросил ученик. — Покажите, что нам прислали? — Часы с радиопередатчиком, показывающие время до сотых долей секунды, застыли на мертвой точке. Оскар потряс прибор, приложил его к уху. — Учитель, я не починю, — признался он, — там герметичный корпус…

— И не надо, — ответил Натан. — Часы остановились, побывав в руках у Привратника.

— Так я и знал.

— Что именно ты знал, Оскар?

— И после этого вы будете утверждать, что он человек?

— Я буду выяснять, кто он. И странную географию этой местности, тоже буду изучать. И камни буду таскать в лабораторию на анализ, если потребуется. В селении сказали, что видели человека, который шел сюда, не спрашивая дороги, и назад не вернулся…

— Конечно, не вернулся, — подтвердил Оскар. — Учитель, вы не поверите, это опять Деев!