— Как это? — не поняла она.

— Ну… — обратился Оскар к Эрнесту, — объясни подруге, как тебе удалось переплыть Великую Реку Времени?

— Люди, которые бежали от меня, — ответил Ангел, — спрятались на том берегу.

— А ты куда плавал? — Оскар указал в направлении коридора. — Там поищи, чтоб Мирка не напрягалась. Тебе же все равно, где искать. Главное, найти. Верно? — Эрнест послушно повернул назад и сгинул в «Вавилонском провале». — Поняла, чем фантомы отличаются от разумных существ? — спросил молодой человек, стирая со стены греограф. — Они не парят мозги геометрией. Им что кольцо, что спираль — один хрен.

— Как я устала от жизни, — вздохнула графиня.

— Ты просто не умеешь от нее отдыхать. Надо взять отпуск и сменить обстановку.

— Кто меня пустит? Автор без меня, как без рук. Нет места на свете, где Он оставит меня в покое. Разве что в форте. Там авторствует дичайший маразм, а наш «пара-ученый» маразма не любит. Предпочитает пара-логику. Только рано или поздно, Он и туда доберется. Оська, за дверью же переходная камера, так? Хроно-генератор! Если он скрылся за дверью, то никак не мог появиться с другой стороны. Даже с моими детскими познаниями в физике ясно, что так не бывает.

— Начинаешь соображать… — констатировал Оскар. — А я боялся, что ты в конец отупела. Еще раз показываю, — он нарисовал греограф, похожий на стрелу, повернутый в направлении двери, и Эрнест возник на пороге.

— Где они? — обратился к Оскару Ангел. — Люди с большими глазами, которые только что были здесь?

— Штаны менять побежали. Ждали-ждали тебя, не дождались. Просили привет передать.

— Почему они не хотят говорить со мной?

— Потому что магазин закрывается. С мокрыми штанами о чем говорить? Беги, — физик указал на дыру в стене, за которой стоял вечный мрак городских подземелий, — они заняли тебе очередь. — Оскар подождал, пока Ангел взберется на площадь, и взглянул на графиню. — Ну? Видишь, что за субстанция полощет тебе мозги? Понимаешь, под чье обаяние вы с Юлькой попали? Мертвый Ангел не превращается в человека! Он становится фантомом, у которого в голове ни одной самостоятельной мысли. Нет, он даже не медиум, потому что никому не позволяет пользоваться своей оболочкой. И тебе не позволит. Ты рассчитываешь в чем-то его убедить? Давай. Сейчас он вернется и снова спросит, куда убежали глазастые. Сколько раз повторить эксперимент, чтобы ты поняла?

— Его там побьют.

— Конечно! Потому что… сколько можно с ним нянчиться? Я его терплю только ради тебя! Только из уважения к тебе вожусь с этой сущностью и делаю вид, что так надо.

— Он неспособен самостоятельно мыслить?

— Живые Ангелы паразитируют на общем ментальном поле. Мертвые — на впечатлительных дурах. Высасывают информацию из их голов, обрабатывают и вкладывают обратно. После каждого акта ты пускаешься в бега по Европе, Юлька в слезах валяется на кровати, а я не знаю, что с вами обеими делать. Он паразитирующий фантом!

— Не знаю…

— Почему он никогда не спорит со мной? Почему жить не учит и соглашается со всем, что я говорю? Отвечу: потому что я не мыслю эмоциями и не оставляю пространства для маневров в своей голове. Если я говорю, значит, излагаю факты, и не предлагаю дискуссий. А как вы с Юлькой разговариваете? Показать?.. «Как ты думаешь, дорогой Эрнест, правильно ли я поступила, напившись текилы? Не стоило ли мне вместо этого выпить сок и сесть за уроки?» Ты всасываешь фантом в свое поле, Мира! Опомнись! Конечно, он от тебя не отвяжется. Зачем? Он нашел свое место в процессе энергообмена и прекрасно функционирует. Стоит только позвать, тут же явится. Стоит только спросить совета, тут же научит, как жить.

— История его проклятья тоже высосана из моей головы?

— Почему нет? Я вообще не понимаю, откуда ты его «высосала»? Мальчик подошел к тебе на пляже пофлиртовать, а ты его загрузила сюжетом. Так из нормального человека можно сделать фантом.

— Значит, его нежелание возвращаться — плод моего сомнения?

— Из твоих фантазий можно выкроить отдельный роман. Нет, я от вашего сиятельства просто балдею.

— Я сама от себя балдею. Может, подскажешь, что делать, если такой умный?

— Перестань ставить следствие впереди причины. Он не начнет соображать, пока не вернется.

— Оська, если ты знаешь, как отправить Эрнеста домой, сделай это.

— Договорились, — Оскар пошел рисовать греограф, а Мира задумалась, но ни одной мысли не извлекла из своей головы.

— Сделай так, как считаешь нужным, — добавила она и закрыла глаза.

— Где люди с большими глазами? — услышала она голос Эрнеста, похожий на эхо в пустой голове. — Почему они бегут от меня?

— Сдают норматив, — ответил Ангелу Оскар, и графиня отвернулась, чтобы не подвергнуть себя соблазну увидеть развязку. — Хочешь их достать — стрелять учись.

— Нет, — запротестовал Эрнест. — Я не могу взять в руки оружие!

Оскар взял за ворот упрямого Ангела и прижал его к стенке.

— Сейчас ты возьмешь Стрелу, и мы покончим с одной неудачной сюжетной линией.

— Нет, нет! — испугался Эрнест, но Оскар прижал Ангела к стенке еще сильнее.

— Тебе известно, кто я такой? — скрученный ворот сдавил горло и вместо ответа послышался хрип. Графиня заткнула уши, чтобы не слышать. — Вспомни русских ученых, которых ты нанял разбираться в своей голове! Вспомни молодых парней и девиц, которые пошли за тобой, наплевав на все! Ты выбрал лучших! Вспомнил? Самых талантливых, самых преданных, чтобы все как один принесли себя в жертву горшку, украшенному ангельскими камнями. Помнишь Марину, которая влюблена в тебя до сих пор? Алексеева помнишь? Помнишь или нет? — Оскар встряхнул придушенного Ангела, и тот закивал головой в ответ. — Так вот, я — их сын, поэтому пустая болтовня на меня не действует. У меня врожденный иммунитет к речам, дурманящим сознание! Понял, кто я такой? — Ангел закивал головой чаще. — Успокоился? А теперь скажи, какого черта меня должны волновать твои принципы? Может он взять в руки — не может! В зубы возьмешь или… не при даме будет сказано, куда я вставлю тебе прибор! Какое мне дело, что ты себе обещал и в чем клялся? Какая мне разница, что с тобой станет, если ты похеришь свои уродские принципы?.. — Ангел попытался ослабить хватку, но Оскар сильнее сжал горловину, а Мира плотнее закрыла уши. — Разлетись ты вдребезги, я не заплачу! Понял, благодетель? Заливайся соловьем перед теми, кто купил билет в оперу, а мне плевать, как ты справишься с душевной смутой! Сам сожрешь себя заживо или соплеменники составят тебе компанию — мне параллельно! Сколько еще лет Мирка должна бегать за тобой с уговорами, как за маленьким? Самому не стыдно? — Оскар дождался робкого кивка и сунул ствол в открытые ладони Ангела. — Бери, что дают и проваливай. Бери, ибо больше предлагать не буду!

Вспышка ослепила закрытые глаза графини. Туманное облако повисло под потолком коридора. Огромное, искрящее, похожее на нимб провалившегося в ад исполина. Облако расползалось и таяло, словно медуза, выброшенная волной на песок. Когда оно растворилось, в дольмене не было никого: только столб из бурого мрамора торчал поперек коридора.

— Идем, — сказал Оскар и помог графине подняться, — эффект не продержится долго, а второго «мертвеца» у нас нет. Шевелись, говорю! — он втолкнул графиню в лифт, и дверь закрылась.

Наступила жуткая тишина. Мире показалось, что роман приблизился к эпилогу. Что главные герои, замурованные в мраморе, — красивая метафора и поучительная развязка для будущих персонажей книг. Она согласилась с ужасным концом, потому что заслужила его своим отношением к замыслам Автора. Мира хотела поделиться идеей с Оскаром, но не нашла слов. В горле от волнения пересохло. Дурацкое предчувствие охватило ее за миг до того, как двери лифта раскрылись.

— Ни с места, Шутов! — услышала она и снова ослепла. Свет отражался от параболического зеркала, повернутого к двери кабины. Кроме вогнутой зеркальной поверхности вокруг не было видно ничего. — Ни с места! — повторил голос. — Опусти ружье. — Красный светлячок замер на груди Оскара. — Руки от стен! Предупреждаю: прежде чем дверь закроется, я успею выстрелить. Что сделал с Ангелом, отвечай!