— Правда, что ты Мертвый Ангел? — спросила девушка. — Правда, что ты когда-то был Ангелом-Привратником?

— Ангелы сильные, — ответил Эрнест. — Очень сильные. Они могут многое, я — не могу.

— Но ведь когда-то и ты был сильным? Эрнест, правда, что Ангел, превратившись в человека, теряет разум и умирает?

— Разум Ангела в его бесконечной памяти. Ангел без памяти обречен. Человек же, напротив, обретает свободу.

— А что нужно сделать, чтобы вернуть Ангелу силу?

— Смириться с судьбой и сила придет сама, — сказал Эрнест. — Только это будет иная сила, потому что сила человеческая в его будущем. Сила может быть колоссальной. Сила человеческая может быть такой, что Ангелу с ней не равняться. Просто человек не знает об этом. Он думает, что жизнь его — испытание. Он читает лживые книги и строит науки не для познания, а для того, чтобы облегчить свое страдание на Земле. Человек, самое сильное существо в этом мире, живет, отрекшись от себя самого. Живет так, чтобы никогда не узнать истинный смысл своей жизни, словно боится его найти.

Книга была написана не просто на греческом, а на древнегреческом языке, но Оскару взгляда хватило, чтобы понять: никакого отношения к заданной пространственной частоте артефакт не имеет. В доказательство он оторвал уголок листа, поднес спичку, и бумажка вспыхнула белым огнем, не оставив пепла.

— Метод профессора Боровского, — объяснил он подруге. — Как определить факт хронального смещения вне лаборатории.

— На книге штамп университетской библиотеки, — возразила Юля. — Антикварный экземпляр, между прочим. Надо вернуть.

— Тебя обвинят в краже. После этого можешь не рассчитывать на гражданство.

— Почему меня должны обвинить?

— Что ты им объяснишь? Мертвый Ангел дал почитать?

— Все равно, мне придется туда пойти. Наверняка Эрнест там.

— Теперь его пасет Густав. Даже не приближайся.

— Но почему? — расстроилась Юля.

— Потому что однажды ты его прохлопала, кукла!

— Но теперь я знаю, как надо с ним обращаться. А Густав напьется и все проспит.

— Не проспит!

— Тебя смущает, что Эрнест не отражается в зеркалах? Он отражается, просто не очень четко, но если приглядеться, видно даже лицо.

— Юля!

— Ну, что?

— К этой глючной твари ты больше не подойдешь без моего разрешения. Иначе посажу в клетку с Сарой.

— Хорошо, я только съезжу завтра в библиотеку, чтобы убедиться…

— Завтра ты поедешь в свой «кхаладж». Начнешь учиться, пока тебя не выгнали за прогулы.

— Тогда, можно, я сначала позвоню Мирославе?

— До чего же упрямая! — рассердился Оскар. — Нельзя! Я сам позвоню.

Поразмыслив недолго, Оскар решил никому не звонить. Проблема «глючного» Ангела казалась ему несложной и вполне укладывалась в концепцию иллюзорных миров, которыми он занимался в последние годы. Все, что творилось вокруг, соответствовало общему безумию бытия. Оскар чувствовал в себе силы решить любую проблему, которая вписалась в это безумие. Еще немного и он готов был взяться за проклятия Ангелов, но графиня не попросила об этом. Не поверила, что ее проблемы — нормальный системный сбой: от человеческих ошибок до ангельских наказаний. Недоработка в программах, написанных на разных уровнях сложности, разными языками и, к сожалению, ленивыми программистами. Оскар не был ленив. Он проанализировал ситуацию и понял, что графиня, набегавшись по бывшим любовникам, неизбежно вернется к нему, потому что у несчастной не будет выбора. Потому что всякие, даже самые неразрешимые проблемы судьбы, решаются на уровне программного кода.

Для очистки совести, Оскар все-таки набрал номер. Хотел сообщить подруге, что та взялась за дело не с той стороны. Нельзя покровительствовать существу, которое по определению сильнее своего покровителя, потому что субординация, заложенная в основу всего разумного и живого, не позволит продвигаться по такому пути. Обязательно найдутся высшие силы, которые будут ставить палки в колеса, и, в конце концов, только усугубят проблему. Оскар набрал номер, но не дождался ответа. Его посетила идея. Вдруг, неожиданно для себя, он понял принципиальное отличие человека от «расы покровителей». Идея была проста, понятна, и обещала полезные выводы, но этой ночью «высшие силы» не дали Оскару поработать. Сначала они вывели из строя компьютер, потом напустили на физика головную боль и заставили тратить время на поиск таблетки. Но идея была так хороша, что Оскар собрался работать без таблетки и сварил себе крепкий кофе. «Высшие силы» не отступили, они обрушили на больную голову неприятности иного порядка.

В течение ночи Оскару позвонили все, чьих звонков он ждал, не ждал… за исключением Мирославы. Оскару позвонили даже из московской психиатрической клиники, но связь была так плоха, что разговора не состоялось, и зачем его беспокоил врач, Оскар не понял. Зато Натана Валерьяновича было слышно прекрасно:

— Прости, если разбудил, — сказал Учитель ученику, — но проблемы не терпят отлагательства. Я сам растерян. Женя пытался покончить собой.

— Ну, да… — ответил Учителю ученик. — Чего-то похожего стоило ожидать.

— Страшного не случилось, но в лечебнице ему оставаться нельзя. Позвонили мне, поскольку в его больничных документах записаны только наши с тобой телефоны. И тогда я подумал: коль скоро твой телефон там записан, наверно, Женя вспомнит тебя и при встрече. Если информация восстанавливается сама, ты можешь попробовать обратиться в банк. Можешь вернуться в Москву. Вполне возможно, что ты опять гражданин России и будешь жить здесь легально.

— Только этого не хватало, — вздохнул ученик, но Натан Валерьянович не придал значения словам, сказанным сгоряча. — Что с Женькой, Учитель?

— Лучше ему пожить со мною на даче. Квартиры у него в Москве не осталось, средств к существованию тоже. На работу… сам понимаешь, какой из него работник. Раньше Федор его поддерживал. Кто знает, где теперь Федор? Женя совсем один и заняться ему нечем. Я напишу его матери. Может быть, она приедет.

— Не стоит, Учитель. Лучше не втягивать нормальных людей в наши безумные обстоятельства. Не каждый выдержит. Сжальтесь над женщиной.

— Наверно, ты прав, — согласился Натан, — но матери написать все же стоит.

Вслед за учителем Оскару позвонил Даниель и тоже извинился перед «американцем», который даже не думал спать:

— Не могу дозвониться Мирей, — пожаловался он. — Дозвонись, скажи, что у нас беда.

— Нечего было прикармливать эту «беду». Привяжи его цепью к забору, — посоветовал Оскар. — И намордник надень.

— Нет, — возразил Даниель. — С Артуром порядок! Моет полы в бутике, и будет мыть до тех пор, пока не отработает долг. А еще я купил магазин в Сен-Тропе. Гнусный подвал, заваленный старым хламом. Теперь мне без Артура не справиться. Кто, кроме него, согласится бесплатно делать ремонт?

— Твое дело.

— Артур — молодец! Он у нас за консьержа и переводчика, за охранника и шофера. Самый незаменимый сотрудник. Беда у нас не с Артуром. С фрау Симой беда.

— Нет! Только не Сима! — испугался Оскар. — Только не сейчас!

— Парализовало фрау. Лежит пластом. За ней уход нужен. За девчонками тоже. Юргену некуда их забрать. Он планировал купить для Элизабет домик в горах, но что делать с тетушкой и пришельцем? Я думаю, их тоже надо забрать. Нельзя же их бросить одних в Сибири. Юрген не против, но пока не куплен дом, кому-то надо приглядеть за пришельцем. Полгода, не больше.

— Вот что, — решил Оскар, — дай-ка мне поговорить с полотером, — он приложил к голове компресс из мокрого полотенца и дождался, когда Артур возьмет трубку. — Слушай меня внимательно, Деев! Слушай и если надо записывай последовательность действий: завтра утром ты идешь в банк и берешь перевод, который я тебе пошлю через… — Оскар посмотрел на часы, — ровно через четыре часа деньги будут в Париже…

— О, мерси!.. — успел воскликнуть Артур, но Оскар не дал ему времени на благодарность.