Игорь Аркадьевич уставился на капитана.
— У вас получились такие же дырки, как в квартире покойника?
— Нет… — признался капитан. — У меня получилось превратить серебро в золото. И то нечаянно. Если вы объясните, каким образом этот кристалл запустить в работу, я буду безмерно обязан.
Игорь Аркадьевич уставился на кристалл в бархатном чехле, который капитан Карась хранил портсигаре.
— Я могу взглянуть на это при нормальном освещении?
— Если в вас есть задатки самоубийцы…
— В каждом естествоиспытателе заложен самоубийца.
— Рискните. Луч выходит из тупого конца кристалла. Видите округленную поверхность? На всякий случай, направляйте ее в безопасную сторону.
Ларионов вышел на улицу, положил кристалл на деревянный порог и вытаращился на него сквозь лупу.
— Ну?.. — спросил капитан.
— Думаете, что это рубин?
— Я не думаю. Я знаю. По своим характеристикам камень близок к алмазу, но не алмаз. Вернее сказать, алмазы такого качества светопроводимости в природе Земли пока не встречались.
— Откуда же он взялся? Прилетел с метеоритом?
— Философский вопрос… — ответил Карась.
— Я… — пожал плечами Ларионов, — больше разбираюсь в практических областях. Не могу сказать точно, при какой температуре возможно образование золота, но она слишком велика. Если представить такое термическое воздействие на ваш портсигар… боюсь, от него не останется даже тени.
— Мне не нужно ни вашего доверия, ни вашего скепсиса, Игорь Аркадьевич. Мне не нужно, чтобы вы доказывали или опровергали то, что я вижу. Я хочу, чтобы вы помогли мне понять, как работает камень. Все, что я могу для вас сделать, это предоставить результат геммологической экспертизы и описать условия, в которых кристалл однажды сработал. Раньше я считал, что луч выходит под воздействием солнечного излучения, теперь могу сказать точно, что не всегда. Мой портсигар был озолочен в сумерках и сопутствующих отверстий я, к сожалению не увидел.
— Хотите, чтобы я забрал его на анализ?
— Нет. Все необходимое вам придется привезти сюда.
— В этот свинарник?
— А я обеспечу вам комфорт, транспорт, электроэнергию и полную конфиденциальностью.
Игорь Аркадьевич отложил лупу.
— На вашем месте я бы позвонил Шутову и подробно его расспросил. Арестовал бы, в конце концов, если не захочет общаться.
— Если б это было возможно, Игорь Аркадьевич… Не знаю, что бы я отдал за час откровенного разговора с этим субъектом.
— Прячется? — догадался физик. — Конечно, Шутов отдал бы втрое больше за то, чтобы с вами не беседовать. А если позвонить Боровскому? Хотите, я позвоню со своего телефона?
— Хм, — усмехнулся Карась. — Забавная мысль. Идея так глупа, что может и пройдет.
— Я позвоню, а вы поговорите, и не будем устраивать эксперимент с непредсказуемыми последствиями. В конце концов, Шутова ловить куда безопаснее, чем ставить эксперименты в сараях. Оружие будущего — не моя специализация.
— Вы не оружия боитесь, уважаемый Игорь Аркадьевич. Вы боитесь получить физическое доказательство субъективности бытия, — улыбнулся Карась.
— Скорее, я боюсь стать посмешищем. Насчет субъективности бытия это, пожалуйста, к профессору Боровскому. Я его сказками никогда не увлекался.
— Завидую вашему прагматизму.
— Я ученый человек. Поэтому ищу рациональный путь решения проблемы.
— Рационален тот пусть, который удобен и ясен? Если этот путь не ведет к докторской степени, то это не ваша специализация?
— Что вы от меня хотите, господин капитан? — обиделся Ларионов. — Я помогаю вам как могу. Вы требуете от меня невозможного.
— Хочу понять, что происходит. Почему вы, серьезный ученый, ищите любой предлог, чтобы не заниматься наукой? Ни деньги, ни слава на этом поприще вас не волнуют.
— Я только что подписал документ о неразглашении, — напомнил ученый. — Может быть, вы хотите предложить мне гонорар, который решит мои финансовые проблемы?
— Да, я могу предложить гонорар, — согласился Карась. — А имя в науке вы заработаете сами, если сможете. Так что, Игорь Аркадьевич?.. Мне нужно ваше принципиальное согласие изучать кристалл. Да или нет?
Ларионов умолк. Побледнел.
— И все-таки? — настаивал капитан.
— Вы пригласили меня сюда, чтобы уличить в профессиональной некомпетентности?
— Ни в коем случае. Прежде чем познакомиться с вами лично, я читал много лестных характеристик о вас, как о талантливом ученом. Я бы не обращался к вам, если б были сомнения. Я хочу понять и не понимаю…
— Хотите уличить меня в трусости? Я никак не могу понять отведенную мне роль. Вам ведь не консультации мои нужны, это понятно. Что вам нужно от меня, господин капитан?
— Помощь, Игорь Аркадьевич. Ваш брат, физик, иногда оказывается в тупике; но наш брат, сыщик, оказывается там значительно чаще. Только вы, в отличие от нас, имеете право отказаться объяснять парадоксы. А мы обязаны найти истину.
Клавдия Константиновна заглянула в кабинет как всегда не во время. Ей почудились посторонние голоса. Ей показалось, что в кабинете Лепешевского уже не двое гостей, а четверо. Женщина никогда б не решилась… но голоса ей показались знакомыми.
— Ой, — воскликнула Клавдия. Ильич проворно щелкнул кнопкой, наступила тишина. — Илья Ильич, если вашим гостям негде переночевать, верхняя спальня свободна. Я постелю?..
— Спасибо, Клавушка, спасибо, родная, — ответил Ильич.
Взгляды гостей остекленели от неожиданности.
— Так, я постелю?
— Постели, голубушка, постели…
Дверь закрылась. Илья Ильич уменьшил громкость колонок.
— Речь идет о победителе турнира этого года, — шепотом объяснил Натан. — Возраст и дата… все совпадает. Даже дождь соответствует метеосводке июня месяца.
— Угу… — Ильич прильнул к колонке.
— Мешает шум стадиона. Дальше, в гостинице, запись будет гораздо четче.
Илья Ильич приложил к губам указательный палец.
— Видишь кого-нибудь из знакомых? — спросил голос Жоржа.
— Нет, — ответила графиня. — Не вижу ни одной сволочи, которая могла бы представить меня ему.
— В каком качестве ты хочешь представиться? Влюбленных поклонниц там полно без тебя.
— А толку от них?
— Не думаю, что от знакомства с тобой ему будет толк.
— А мне плевать, что ты об этом думаешь, — огрызнулась графиня.
— Надеюсь, ты не полезешь на корты?
— А если полезу?
— Если хочешь поставить крест на его спортивной карьере, пожалуйста!
— Я знаю правила игры.
— С этим жеребцом нужно не играть, а выигрывать. А это уже совсем другая игра…
Боровский уменьшил громкость.
— Понимаете французский? Когда вы получали последний раз известие от Мирославы?
— Погоди, — отмахнулся Ильич.
— Сейчас будет пауза. Потом разговор продолжится в гостинице.
— Иди сюда, взгляни… — Жорж перешел на русский язык. — Если ты действительно разбираешься в теннисе, объясни, чем его игра хороша?
— Ничем, — согласилась графиня, просматривая шумную запись. — Темпераментом. Бьет точно! Бегает быстро! Цифровая камера его не схватывает.
— И это все, что ты видишь?
— Никто не выдерживает ритм, вот в чем дело. Смотри, что происходит! Он прессует… не дает отдышаться. Хотя, конечно, мозгов у ребенка нет. Да… ты прав, подача банальная…
— Не более чем ввод мяча в игру.
— Да, но он каким-то образом выводит противника из себя, — заметила Мира. — Жорж, он заставляет делать ошибки. Ты видел? Запугивает.
— Запугивает? Громил из первой десятки мирового рейтинга?
— Запугивает. Другого объяснения я не вижу. Ты помнишь интервью? — Мира опять перешла на французский: «Не знаю почему… но сегодня я делал слишком много ошибок…» — процитировала она. — И этот делает ошибки. И тот, и следующий, кто будет играть против него… Ты понимаешь?
— Я-то понимаю, — ответил графине Жорж. — Парень подцепил серьезного Гида, помешанного на теннисе, который играет без правил. И ты, если хочешь добра своему любимчику, лучше с ним на корты не лезь.
