МОЕЙ ХОСЕФИНЕ Перевод Юнны Мориц Как ярки твои письма — вино мое, мой хлеб, единственная пища, протянутая в склеп. Просвечивают стены, и видится, как сон, твое морское тело, горчащее, как соль. Я снова пастушонок, я жив, я не скорблю, толпящиеся письма я сердцем накормлю. И даже если буду в земле встречать рассвет, пиши мне, чтоб оттуда хоть раз пришел ответ. ПОСВИСТ О СЛАДКОЙ БОЛИ Перевод П. Грушко Отвори, ты слышишь, любовь, двери в сладкую боль. Отвори, любовь, поскорей крови алую дверь. Отвори — пусть вылетит прочь черных помыслов рой. Отвори — пусть вырвется вихрь смутных желаний моих. Чтобы стали вены мои чистыми, как ручьи. Чтобы с пальцев упали шипы, чтобы — солнце в глазах слепых. Отвори — чтоб слова твои ветер донес… Отвори! Отвори — и войди в мою кровь. Ай! Ты вошла в меня… Двери закрой! ПОСВИСТ О ПУТАХ Перевод П. Грушко Когда ты сбросишь, кобылка, удила свои под копыта? Когда ты, щегленок пестрый, клювом в прутья вопьешься, сочтешься с тесною клеткой и с приманкою клейкой — с тем, что тебя лишает неба, полетов шалых, нежной трели любовной в тенистой кроне дубовой? Когда ты займешь, комета, звезды немеркнущей место, порвешь, утверждаясь в зените, притяженья чужого нити? Доколе, олива в поле, ты будешь стаять на приколе, сносить, точно вол покорный, людей, погоду и корни, от прихотей их зависеть, а не от посвиста высей? Доколе же будет это тянуться, кобылка, комета, щегленок, олива в поле?! Ай, доколе, доколе?! Пока мое тело, как птица, — ай! — с ветром не породнится. ОТПЕЧАТОК ТВОЕГО СЛЕДА (1934){223} «Глаза мои без глаз твоих пустынны…» Перевод П. Грушко Глаза мои без глаз твоих пустынны: они — два муравейника разъятых, а руки-ветви без твоих, крылатых, мертвы, как две сухие хворостины. Пригубив робко губ твоих рубины, я благовещу в сладостных набатах, а нет тебя — в желаниях распятых я терн ращу там, где росли жасмины. Я глохну, если ты хранишь молчанье, и путь мой без твоей звезды не сладок, я без тебя безмолвен, как мертвец. Повсюду я ловлю твое дыханье, твоих следов забытый отпечаток — в тебе его начало и конец. РАНЕНЫЙ ПОСВИСТ (1934) Перевод В. Резниченко «Рад я, но радость замкнута во мне…» Рад я, но радость замкнута во мне, горестен я, но горе слезы прячет: если немногословна радость, значит, горе должно быть сдержанным вдвойне. Полдень у счастья светится в окне, в окнах печали черный мрак маячит; если бы плакать, как колодец плачет, — в землю зарывшись, боль укрыв на дне! Буду идти, глотая слезы, снова — к новым слезам, сквозь слезы и улыбки, горя не выдавая своего. Ясен мой взгляд, а под его покровом, видишь, лучится в недрах светом зыбким скорбь, обратившаяся в торжество. * * * «Видя тебя весной в саду ветвистом…» Видя тебя весной в саду ветвистом, где лепестки глядят в речную гладь, хочется мне свистеть и щебетать по-соловьиному, легко и чисто, по-соловьиному, легко и чисто, всю мою страсть тебе пересказать, прежде чем ласки сладкая печать ляжет на губы песням голосистым. Рядом с тобой я чересчур высок: с ветки тебе я плод сорву громадный — рядом с тобой он чересчур велик. Ты ускользнешь из пальцев, как цветок, стоит мне тронуть венчик ароматный — о, как я мал и робок в этот миг! * * * «Вздумала ты лимон в меня метнуть…» Вздумала ты лимон в меня метнуть — горький лимон! — рукою непорочной не повредив его утробы сочной, но обнажив мучительную суть. Чтобы ударом желтым всколыхнуть чуткую кровь, разрушив сон непрочный, он к моей коже прикоснулся, точно остроконечная тугая грудь. Но в тот же миг, когда ты улыбнулась, смысла своей игры не сознавая и вожделенью моему чужда, снова уснула кровь, и обернулась грудь обжигающая, золотая, мертвенным блеском горького плода. |
