Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я тоже пою Америку{193}

I too sing America[19].

Лэнгстон Хьюз
Воротишь ты светилами своими,
сверкающими звездами, бесстыдно
у неба конфискованными, — всюду
они средь ночи лязгают цепями.
Ты чащами воротишь с их листвою
затейливою, с логовами пумы;
встают деревья, и леса шагают,
в земные глуби заползают корни;
стучит кирка, и громыхают взрывы,
и в щелях копошатся горняки,
чтоб хлынула чернеющая жижа
из твоего израненного чрева.
Они одни, они, не кто другой,
шершавыми руками дни и ночи
без устали в твоем скребутся теле
и камни растревоженные крошат.
Нет, ты не труп, от моря и до моря
распластанный и пальмами хранимый, —
бежит по жилам кровь, но с двух сторон
приставили ко лбу винтовок дула.
И темь твоих ночей осквернена,
унижена в кафе и шумных барах;
ночей, когда, как молния, в бесстрастных
глазах индейца вспыхивает мщенье.
Внизу была Панама. Облака
большими белыми материками
неслись на юг, а полоса земли,
чуть видная, солдатами кишела;
цветок средь океана… Красных гор
громады, мне напомнившие детство;
они взывают молча к берегам,
к плантациям — захватчиков добыче.
Я видел пятна хижин тут и там,
разбросанных, убогих, одиноких,
клочки земли, кустарники вокруг,
людей обобранных нужду и горе.
Я слышу крик кайманов, рыжей пумы
рычанье; шепот языков туземных,
насильем приглушенных; негров хрипы —
здесь слито все в едином грозном гуле.
Америка, проснись, восстань от сна,
чтобы зеленое землетрясенье
лесов твоих и рощ под этот гул
одело ветви новою листвою.
Проснись и сразу на ноги вскочи,
чтоб нефти кровь подземная кипела,
чтоб тело наливалось серебром
и золотом и крепло с каждым часом.
Вставай скорей, хочу я сам увидеть,
хочу услышать и рукой потрогать
той лавы жар, которая покончит
с господством долларов вооруженных.
Знай: звезды неба входят в сговор тайный
с землею обворованной и с ветром,
чтобы навек с тринадцати полос
сбить спесь,
низвергнув царство звезд фальшивых.
Возьми циклоны в руки и огонь,
из-под земли поднявшийся, и силой
верни себе долин твоих плоды,
и города, и порты, и таможни.
Да, я пою Америку — в пути,
летя над скорбною лазурью моря
Карибского, — и островов тяготы,
и континент, и гнев в его глубинах.
И пусть из Мексиканского залива
моря, леса, и звери все, и люди,
кто б ни были они — мулаты, негры,
индейцы, и креолы, и метисы,
пусть все они услышат эту песню:
не грусти голос, не томленье флейты,
а зов борьбы. Сольет она в прибой
разрозненных твоих усилий волны.
Ты утвердишь грядущее свое
лишь тем, что настоящее разрушишь.
Свободу моря, воздуха, земли —
Америку грядущего пою я.

Из книги

«СТОЛИЦА СЛАВЫ» (1936–1938)

МАДРИД ОСЕНЬЮ

Перевод А. Ревича

«О, город горьких предчувствий, рожденных ночными часами…»

О, город горьких предчувствий, рожденных ночными часами,
здесь страх во власти тревоги, покорный ее приказам,
во мглу катакомбы ныряет с выпученными глазами.
О, если бы только мог я! В ярости, в остервененье
я вырвал бы собственный голос
вместе с гортанью разом
и по твоим кварталам брел бы беззвучной тенью,
пусть заглушает журчанье
крови — пусть заглушает мои шаги и рыданья.
Иду землей бугристой, землей предместий горючей,
она под моросью дрогнет, окрестности серы и хмуры,
иду по желтым листьям, по глине окопов бурой,
по топи, по вязкой круче,
за стены и за ограды деревья прячут стыдливо
тощие голые сучья,
пристально смотрят в небо черные амбразуры,
а небо бежит от пожара, дрожит от каждого взрыва.
Столица, ты ждешь обстрела, все время ты ждешь бомбежек —
аллеи завалены щебнем, кварталы лежат в руинах,
здесь, рядом, твои музеи (вспомнишь — мороз по коже!),
за этой вот баррикадой фасады зданий старинных,
а стены жилых домишек нависли, грозят обвалом:
в зияющих провалах — утлого скарба ворох,
скатертью стол еще застлан,
покрыта кровать одеялом,
драма покинутых платьев разыграна молча в утробе
шкафа стенного без створок —
и роются в гардеробе
лезвия лун ущербных полночной тихой порою
и смешивают лоскутья с траншейной землей сырою.
Мой город, ты стал похожим
на тех, кто лег после боя и задремал устало:
тебе в лицо стреляют, ты пулями искорежен,
бока твои в ранах рваных, стонут деревья, равнины,
но будет стучать твое сердце, как издавна стучало,
хотя на него навалили все скалы и все руины.
Город, нынешний город,
в твоем огромном чреве, в недрах борьбы и трагедий
уже шевелится зародыш — будущее шевелится.
Грохотом динамита твой горизонт распорот,
но слышно: уже ты рождаешь, рождаешь сына победе,
схватками родовыми охвачена ты, столица!
вернуться

19

Я тоже пою Америку (англ.).

115
{"b":"175983","o":1}