ДРУГ Перевод Э. Линецкой Доведись нам встретиться, сядем друг подле друга. (Ты откуда идешь? С моря? С луга?) Доведись нам встретиться, будем оба немы. (О чем ты думаешь? О море? О небе?) Доведись нам встретиться, попрощаемся только глазами. (Ты куда возвращаешься? В море? В пламя?) БАШНЯ ИCHÁXAP{163} Перевод Б. Пастернака Узником в этой башне, узником я бы остался. (Все окна распахнуты ветру.) «Кто с севера кличет, подруга?» «Река подступает, бушуя». (Сквозь три только — доступ для ветра.) «Чей стон слышен с юга, подруга?» «То воздух шагает бессонный». (Сквозь два только— доступ для ветра.) «Чьи вздохи, мой друг, на востоке?» «Ты сам входишь мертвым в бойницу». (В одно только — доступ для ветра.) «Кто, друг мой, на западе плачет?» «Я, мертвый, твой гроб провожая». Ни в жизнь, ни за что в этой башне узником я б не остался. ХОСЕЛИТО{164} В СЛАВЕ СВОЕЙ Перевод Э. Линецкой Игнасьо Санчесу Мехиасу{165} Дай, Хиральда, волю слезам, мавританка, склонись величаво: видишь, крылья раскрыла слава и тореро несет к небесам. Огнекрасный корриды сын, как рыдает твоя квадрилья {166}, как скорбит безутешно Севилья в эти горестные часы! Омрачилась твоя река, и, зеленую косу откинув, обрывает цветы апельсинов, и роняет на гладь песка. «Ты взмахни, тореро, рукой, попрощайся с моими судами, и с матросами, и с рыбаками: без тебя мне не быть рекой». Приоткрылось небо в цветах, и архангелы сходят на землю, короля матадоров подъемлют и несут на согбенных плечах. «Подари мне, Пречистая, взгляд, льются крови моей потоки, были смуглыми эти щеки, стали белыми, словно плат. Погляди на меня, погляди, я рубиновым поясом стянут, и горячие розы не вянут на разбитой копытом груди. Ожерельями перевяжи, как жгутами, глубокие раны, чтобы вместе с кровью багряной не ушла незаметно жизнь. Чудотворная дева, Любовь, словно рогом, пронзенная в лоно, будь к слуге своему благосклонна, дай взмахнуть ему шпагой вновь, чтоб, исполнившись юных сил, во главе счастливой квадрильи по аллеям своей Севильи горделиво он проходил». Из книги «ПРОЧНАЯ КЛАДКА» (1926–1927) Перевод Ю. Корнеева ЯШМОВЫЙ КОНЬ Четыре ветра, порох, сталь и пыль, и взвился зверь, которого стреножил в латинском кротком море мертвый штиль. Чуть на дыбы скакун из яшмы встал, как горизонт под ним зажегся, ожил, чешуйчатым порфиром заблистал. Береговые крепости в смятенье взметнулись над кровавою волной губчатой гривой из плюща и тени. Трубят тритоны, эхо вторит гулом, и, как серпом, ущербною луной наяды отсекают хвост акулам. И души неотпетые — улов, украденный у коршунов пучиной, всплыв, закачались на гребнях валов. Вскачь солнце мчит, и в устьях рек вода, вторгаясь в бухты с яростью бычиной, таранит лодки и кренит суда. Шальной прибой рога о ветер точит, а море-конь рвет удила свои, и, буйно взгорбясь, прыгнуть в небо хочет, и, океаном став, кипит и бродит, и рай волной захлестывает — и на море в гидроплане бог нисходит. МЕЧТЫ ТРЕХ СИРЕН Забыв о перламутровой луне, о море, о хвостах своих зеленых, мечтают три сирены в полусне. Им чудится, что из пучин соленых они, подстригшись коротко, летят в небесный бар на гидрах окрыленных. Как горек моря мятный аромат! Да здравствует ликеров дым ажурный, бутылок и бокалов звонкий ряд! Здесь, в кабаках подводных, пахнет дурно, а там — корзины фруктов, цветники, лазоревых амуров рай безбурный. На дне почийте с миром, моряки, — мы больше не обнимем вас. И смело на ловлю выходите, рыбаки, — вы не нужны сиренам. То ли дело булавки солнца в галстуках, отель и холодильник херувимски белый! Что в лодках нам? У нас иная цель — исколесить весь мир на лимузине: стекло и лак, последняя модель; на гидроплане ввиться в воздух синий; мчать по катку в лучах луны стальных, скользя, как лань, бегущая по льдине; увидеть, как в дни празднеств неземных рой дев невинных, в белое одетых, на каруселях кружится шальных, воссев в хрустальных маленьких каретах, что тройкой лошадей запряжены, и как горят огни гвоздик в букетах. Подводные забавы нам скучны: не вечно ж мы сражаться в шашки с горя с тритонами ленивыми должны! Три наши гарпуна прикончат море. |
