9 августа 1895 Беглец Израненной рукой схватившись за карниз, Над темной пропастью я трепетно повис. Бесстрастно в вышине печалилась луна, Стонала вдалеке беспечная волна, И с этим ропотом сливалось, в отдаленья, Гитары ласковой унылое моленье. Я посмотрел вокруг. Высокая луна В прозрачной синеве бледна и холодна. Окно с решеткою, окно моей тюрьмы. А там... безмолвный мрак и камни в бездне тьмы! И вспомнил я любовь... твое непостоянство... И пальцы разошлись, – я кинулся в пространство! 25 декабря 1894 В магическом саду Пошли, господь, свою отраду Тому, кто жизненной тропой, Как бедный нищий, мимо саду Бредет по знойной мостовой. Ф. Тютчев К скамье у мраморной цистерны Я направлял свой шаг неверный, Но не дошел, но изнемог И вдалеке упал на мох. Там у бассейна в перебранке Стояли стройные гречанки, Я к ним взывал; мой стон для них Был слишком чужд и слишком тих. Вот боль затихла в свежей ране... Но целый ад пылал в гортани! Святыней для меня тогда Была б студеная вода! Я встать пытался, но напрасно. Стонал, – все было безучастно... И мне пригрезилось в бреду, Что я в магическом саду. Цветут каштаны, манят розы, Порхают светлые стрекозы, Над яркой роскошью куртин Бесстрастно дышит бальзамин. И, все ж, нигде воды ни капли! Фонтаны смолкли и иссякли, И, русла обнажив свои, Пленяют камнями ручьи. Я, мучим жаждой беспощадной, К ручьям, ключам бросаюсь жадно, Хватаю камни, изнемог — И вновь упал на мягкий мох. Что мне до всех великолепий! Волшебный сад – жесточе степи! Воды! воды! – и тщетный стон Холодным эхо повторен. 10 февраля 1895 Будни В тусклых днях унылой прозы... Туманные ночи Вся дрожа, я стою на подъезде Перед дверью, куда я вошла накануне, И в печальные строфы слагаются буквы созвездий. О туманные ночи в палящем июне! Там, вот там, на закрытой террасе, Надо мной наклонялись нажженные очи, Дорогие черты, искаженные в страстной гримасе. О туманные ночи! туманные ночи! Вот и тайна земных наслаждений... Но такой ли ее я ждала накануне! Я дрожу от стыда – я смеюсь! Вы солгали мне, тени! Вы солгали, туманные ночи в июне! 12 – 13 августа 1895 Подруги Три женщины, грязные, пьяные, Обнявшись, идут и шатаются. Дрожат колокольни туманные, Кресты у церквей наклоняются. Заслышавши речи бессвязные, На хриплые песни похожие, Смеются извозчики праздные, Сторонятся грубо прохожие. Идут они, грязные, пьяные, Поют свои песни, ругаются... И горестно церкви туманные Пред ними крестами склоняются. 27 сентября 1895 Первый снег Серебро, огни и блестки, — Целый мир из серебра! В жемчугах горят березки, Черно-голые вчера. Это – область чьей-то грезы, Это – призраки и сны! Все предметы старой прозы Волшебством озарены. Экипажи, пешеходы, На лазури белый дым, Жизнь людей и жизнь природы Полны новым и святым. Воплощение мечтаний, Жизни с грезою игра, Этот мир очарований, Этот мир из серебра! 21 января 1805 Одна В этот светлый вечер мая, В этот час весенних грез, Матерь бога пресвятая, Дай ответ на мой вопрос. Там теперь сгустились тени, Там поднялся аромат, Там он ждет в тоске сомнений, Смотрит в темень наугад. Поцелуи, ласки, речи И сквозь слезы сладкий смех... Неужели эти встречи — Только сети, только грех? В тусклых днях унылой прозы, Нежеланного труда, Час свиданья видят грезы, Светит дальняя звезда. Неужели искру рая Погасить и встретить ночь? Матерь бога пресвятая, Ты сумеешь мне помочь! Ты услышишь, Матерь-Дева, Горький девичий вопрос И ответишь мне без гнева В этот час весенних грез. 6 декабря 1895 Одна Нет мне в молитве отрады, Боже мой, как я грешна! Даже с мерцаньем лампады Борется светом луна. Даже и в девичьей спальне Помнится дремлющий сад, А из киотов печальней Лики святые глядят. Боже, зачем искушенье Ты в красоте создаешь! В лунном немом освещеньи Был он так дивно хорош. Тихо склонялися клены, С неба скользнула звезда... Здесь перед светом иконы Вся я дрожу от стыда. Сжалься, отец правосудный, Дай утешенье в тоске... В лунных лучах изумрудный Луг опускался в реке. Шли мы дорожкой... и словно Я отвечала «люблю»... Боже мой, как я греховна, Чем я свой грех искуплю! |
