Февраль 1895 Опять сон Мне опять приснились дебри, Глушь пустынь, заката тишь. Желтый лев крадется к зебре Через травы и камыш. Предо мной стволы упрямо В небо ветви вознесли. Слышу шаг гиппопотама, Заросль мнущего вдали. На утесе безопасен, Весь я – зренье, весь я – слух. Но виденья старых басен Возмущают слабый дух. Из камней не выйдет вдруг ли Племя карликов ко мне? Обращая ветки в угли, Лес не встанет ли в огне? Месяц вышел. Громче шорох. Зебра мчится вдалеке. Лев, метнув шуршащий ворох Листьев, тянется к реке. Дали сумрачны и глухи. Хруст слышнее. Страшно. Ведь Кто же знает: ото ль духи Иль пещеры царь – медведь! Ожидание Душен воздух вольных прерий, Жгучи отблески лазури, И в палящей атмосфере Чуют птицы, чуют звери Приближенье дальней бури. Но не я поддамся страху, Но не он нарушит слово! И рука, сдавив наваху, Приготовлена ко взмаху, На смертельный бой готова. Чу! как будто смутный топот! Что нам бури! что нам грозы! Сердце! прочь безумный ропот, Вспомни ночь и вспомни шепот... Гей! сюда! я здесь, дон Хозе! 15 августа 1895 На журчащей Годавери Лист широкий, лист банана, На журчащей Годавери, Тихим утром – рано, рано — Помоги любви и вере! Орхидеи и мимозы Унося по сонным волнам, Осуши надеждой слезы, Сохрани венок мой полным. И когда, в дали тумана, Потеряю я из виду Лист широкий, лист банана, Я молиться в поле выйду; В честь твою, богиня Счастья, В часть твою, суровый Кама, Серьги, кольца и запястья Положу пред входом храма. Лист широкий, лист банана, Если ж ты обронишь ношу, Тихим утром – рано, рано — Амулеты все я сброшу. По журчащей Годавери Я пойду, верна печали, И к безумной баядере Снизойдет богиня Кали! 15 ноября 1804 На острове Пасхи Раздумье знахаря-заклинателя Лишь только закат над волнами Погаснет огнем запоздалым, Блуждаю один я меж вами, Брожу по рассеченным скалам. И вы, в стороне от дороги, Застывши на каменной груде, Стоите, недвижны и строги, Немые, громадные люди. Лица мне не видно в тумане, По знаю, что страшно и строго. Шепчу я слова заклинаний, Молю неизвестного бога. И много тревожит вопросов: Кто создал семью великанов? Кто высек людей из утесов, Поставил их стражей туманов? Мы кто? – Жалкий род без названья! Добыча нам – малые рыбы! Не нам превращать в изваянья Камней твердогрудые глыбы! Иное – могучее племя Здесь грозно когда-то царило, Но скрыло бегучее время Все то, что свершилось, что было. О прошлом никто не споет нам. Но грозно, на каменной груде, Стоите, в молчаньи дремотном, Вы, страшные, древние люди! Храня океан и утесы, Вы немы навек, исполины!.. О, если б на наши вопросы Вы дали ответ хоть единый! И только, когда над волнами Даль гаснет огнем запоздалым, Блуждаю один я меж вами, По древним, рассеченным скалам. 15 ноября 1895 Прокаженный Рисунок тушью Прокаженный молился. Дорога Извивалась по сдвинутым скалам; Недалеко чернела берлога; Были тучи стремительны; строго Ветер выл по кустам одичалым. Диссонанс величавых мелодий — Дальний топот врывался нежданно. Конь спешил, конь летел на свободе, Был ездок неподвижен и странно Улыбался земной непогоде. Вылетая к угрюмой берлоге, Шевельнулся мертвец, как в тревоге. Конь всхрапел, на дыбы приподнялся: В двух шагах перед ним на дороге Прокаженного труп улыбался. 23 ноября 1894 С кометы Помнишь эту пурпурную ночь? Серебрилась на небе Земля И Луна, ее старшая дочь. Были явственно видны во мгле Океаны на светлой Земле, Цепи гор, и леса, и поля. И в тоске мы мечтали с тобой: Есть ли там и мечта и любовь? Этот мир серебристо-немой Ночь за ночью осветит; потом Будет гаснуть на небе ночном, И одни мы останемся вновь. Много есть у пурпурных небес, — О мой друг, о моя красота, — И загадок, и тайн, и чудес. Много мимо проходит миров, Но напрасны вопросы веков: Есть ли там и любовь и мечта? |
