В разные годы В разные годы К вам приходил я, граниты, Глядеться в недвижно-прозрачные воды; Приносил и веселье и грусть, Приходил и у страсти во власти, и странно-ничей, И вы, Мохом и вереском алым повиты, В коронах из царственных сосен, Встречали меня, как волхвы, Всегда, – и с тех пор Помню я наизусть И сладкие ласки зеркальных озер, И напевы волшебные белых ночей, И младенческий лепет вкрадчивых весен, И Иматры белоголовой Немолчные стоны. И снова На бурые камни, на зеленые склоны Я принес роковую печаль... Предвечную мудрость храня, Опять на меня Поглядите сурово, Как смотрите вы в бесконечную даль, И под рев водопада, под ропот озерный, Под шелест чуть слышный хвои Шепните, что вы, горделиво упорны, Столетья таите от мира страданья свои! 1913 Иматра Кишат, шумит. Она – все та же, Ее не изменился дух! Гранитам, дремлющим на страже, Она ревет проклятья вслух. И, глыбы вод своих бросая Во глубь, бела и вспенена, От края камней и до края, Одно стремление она. Что здесь? драконов древних гривы? Бизонов бешеных стада? Твой грозный гул, твои извивы Летят, все те же, сквозь года. Неукротимость, неизменность, Желанье сокрушить свой плен Горят сквозь зыбкую мгновенность Венчанных радугами пен! Кипи, шуми, стремись мятежней, Гуди, седой водоворот, Дай верить, что я тоже прежний Стою над распрей прежних вод! 6 июня 1913 Imatra Над Иматрой Размер ямбического триметра Мне слышен в гуле вод твоих. В твоем глухом гуденьи, Иматра, Есть правильный и строгий стих. И сосны, в лад с тобой раскачены, Колебля рыжие стволы, Слагают гимн, людьми утраченный, Вам вторя, пенные валы. Пещеры, откликами смутными Вливаясь в ваш созвучный хор, Ведут с громадами минутными Давно начатый разговор. И даже дольмены гранитные, В ответ на ваш немолчный нов, Возносят песни первобытные, Клир еле слышных голосов. Всё вкруг, в затишье и под ветрами, Под солнцем, при луне, во мгле, Поет назначенными метрами Хвалу стоустую Земле! 1913
Imatra У круглого камня Белея, ночь приникла к яхте, Легла на сосны пеленой... Отава, Пейва, Укко, Ахти, Не ваши ль тени предо мной? Есть след ноги на камне старом, Что рядом спит над гладью вод. Туони! ты лихим ударом Его отбросил от ворот! Бывало, в грозные хавтаймы, Неся гранитные шары, Сюда, на тихий берег Саймы, Вы все сходились для игры. Где ныне косо частоколом Вдали обведены поля, Под вашим божеским футболом Дрожала древняя земля. И где теперь суровый шкипер Фарватер ищет между скал, Когда-то Юмала-голкипер Лицо от пота омывал. Былые матчи позабыты, И вы – лишь тени в белой мгле, — Но тяжкие мята-граниты Лежат в воде и на земле. 1913 Вуоксенниска Сайма Лодка, порывистым ветром качаема, Килем валы опененные режет. Снова прибоями сизая Сайма Старые камни прибрежия нежит. Видны извилины берега пестрого; Дачи и сосны, пески и граниты... Вырос над волнами маленький остров, Пеной, как кружевом, нежно повитый. Справа – утесы: лишь ели да верески; Срыв недоступный – коричнев и зелен. Ветер навстречу, упорный и резкий, Свищет надменно из древних расщелин. Слева – по светлому склону рассеяны, Белые виллы, с ласкающим садом, В воду глядятся, как смотрят в бассейны Жены гаремов прищуренным взглядом. Сайма ласкает, почти успокоена, Нас, и гранит, и садовые флоксы, Чтобы потом, исступленно и знойно, Броситься грудью на камни Вуоксы. 8 июля 1913 Вуоксенниска Неведомый прохожий Я – неведомый прохожий В суете других бродяг... «Urbi et оrbi» Закат над морем Над морем из серого крепа, На призрачно-розовом шелке, Труп солнца положен; у склепа Стоят паруса – богомолки, Пред ними умерший владыка Недавно горевшего дня... Ложатся от алого лика По водам зигзаги огня. Вот справа маяк полусонный Взглянул циклопическим взором; Весь в пурпуре, диск удлиненный Совпал с водяным кругозором; И волн, набегающих с силой, Угрюмей звучат голоса... Уже над закрытой могилой; Померкнув, стоят паруса. |
