1804 – ноябрь, 1906 – март, 1906 – январь Плач Лаодамии Нет, слова гонцов не ложны! Ты безвременно сражен! Все надежды невозможны, Все, что счастье, – только сон! Я лишь ночь одну вкушала Умиленье ласк твоих, И не знаю, как не знала, Ты мой муж иль мой жених! Ты мой пояс непорочный В вечер брака развязал, Но уже к стране восточной Ветер парус напрягал! Помню я: росой минутной Окропил меня Морфей... Вдруг, сквозь сон, я слышу смутно Нет твоей руки – в моей. Просыпаюсь: блеск доспеха, Со щитом ты предо мной... И, как робкий ропот смеха, День стучится за стеной. Я вскочила, охватила Стан твой с жадностью змеи, Миги длила и ловила Очи милые твои. Март 1906 Под утро Еще было совсем темно, И горели в ряд фонари, Но я приоткрыл окно И понял приближенье зари. От лазури, побелевшей вдруг, Отделились, как дым, облака, В сумраке, поредевшем вокруг, Обозначился парк и река. И скоро в сизой дали, Казавшейся черным концом, Опять поднялись с земли Крыши – за домом дом. И, звезды гася, в небеса Кто-то влил лиловый сок, И мне сладко повеял в глаза Издалека ветерок. 6 апреля 1906 Остров Пусть он останется безвестным За далью призрачной неведомых морей, Пусть он не станет вымеренным, тесным, Как дом, как комната: от окон до дверей! Чтоб с тонких берегов вседневности и жизни В бинокль мечты чуть видеть мы могли, Как пальмы клонятся в твоей отчизне, Как тщетно к ней стремятся корабли. Чтоб в море никогда не вышел Генуэзец, Способный привести корвеллу к берегам. Чтоб вечно без людей там красовался месяц И радостью никто не насладился б там. Август 1906 Нить Отдамся ль я случайному наитью, Сознательно ль -кую и правлю стих — Я все ж останусь телеграфной нитью, Протянутой в века из дней моих! И я смотрю, раскрыв с усильем веки Мечты, уставший, словно слабый глаз, В грядущее! – как некогда ацтеки Смотрели в мир, предчувствуя в нем нас. Август 1906 * * * Встав, прошумят и сгибнут города, Пройдут и в бездну канут поколенья, Просторы вод иссякнут без следа, И станут басней вольные растенья, Заполнив степи, горы, глубь морей, Весь шар земной, что стал для жизни тесен, По завоеванной планете всей Единый город выступит, как плесень, <1906 > * * * Все ближе, все ближе, все ближе С каждым и каждым мгновеньем Бесстрастные Смерти уста, Холоден ее поцелуй. Все ниже, все ниже, все ниже С покорным и сладким томленьем, Чело преклоняет мечта, Летейских возжаждавши струй. Что пело, сверкало, манило, Ароматы, напевы и краски, Страсть, познанье, борьба, — Даже ты, даже ты, – Любовь, — Все странно поблекло, остыло. Скудны ненужные ласки, Безразлична земная Судьба И тягостно вечное: «Вновь!» Но страшно суровых оценок Судьи рокового – сознанья, Что днем, и во тьме, и во сне Вершит свой безжалостный суд... О, память! Кровавый застенок! Где не молкнут стоны страданья, Где радости плачут в огне И скорби во льду вопиют. Придите, придите, придите, Последние милые миги, Возжгите в немые уста Смущенно слепой поцелуй. Рвутся заветные нити, Спадают с духа вериги, С безумьем граничит мечта, Летейских касаясь струй. <1906> * * * Я безволен, я покорен Пред холодным алтарем, Длится труд—велик, упорен, — Жернов мелет тайны зерен, Грудь сдавил глухой ярем. Кто я? раб неотрешимый От тяжелых жерновов. Кто я? раб неутомимый, Узник я в цепи незримой, Доброволец из рабов! Мне открыты все дороги, Я же медлю у ярма, Слепнут очи, гнутся ноги, Жгут лучи, и ветры строги, И морозом жжет зима... 1906 Балаганы Балаганы, балаганы На вечерней площади. Свет горит, бьют барабаны, Дверь открыта, – проходи. Панорамы, граммофоны, Новый синематограф, Будды зуб и дрозд ученый, Дева с рогом и удав. За зеленой занавеской Отделенье для мужчин. Много шума, много блеска, Смотрят бюсты из витрин. Зазвонили к перемене. Красный занавес раскрыт. Черный фрак на синей сцене Мило публику смешит. «Раритеты раритетов Показать я вам готов: Две находки – из предметов Отдаленнейших веков. Это – с петлею веревка (Может каждый в руки взять). Ей умели очень ловко Жизнь, чью надо, убавлять. Это – царская корона (Крест – один, алмазов – сто). Ей могли во время оно Делать Некиим – ничто. Все газетные заметки Прославляют наш музей, Верьте слову: ныне редки Амулеты прежних дней». Всяк, кто смотрит, рот разинул, Все теснятся, стар и мал... Зазвонили. Вечер минул. Красный занавес упал. Тихо молкнут барабаны, Гаснут лампы впереди. Спят спокойно балаганы На базарной площади. |
