1913 * * * Ты приходишь из страны безвестной, Чужеземец! я – в родном краю. Молод – ты, я – стар, так разве честно Оскорблять святыню древнюю мою? Я служу Перуну. В храме темном Провожу, как жрец, свои часы, Мою бога, на лице огромном Золотые чищу я усы. Я считаю десять пятилетий С дня, как мальчиком вошел сюда, — Старцы, мужи, женщины и дети Чтут мои согбенные года. Славишь ты неведомого бога, — Я не знаю, властен он иль слаб. Но всю жизнь у этого порога Я склонялся, как покорный раб. Или был безумен я все годы? Иль вся жизнь моя – обман и стыд? Но Перун царит из рода в роды, Как и ныне над страной царит. Удались отсюда, странник юный, Унеси свой заостренный крест, — Я пребуду данником Перуна, Бога наших, мне родимых, мест. Пусть ты прав, и бог мой – бог неправый... В дни, когда покинут все наш храм, Я, воспев Перуну песню славы, Лягу умирать к его стопам. В альбом Многое можно прощать, Многое, но ведь не все же! Мы пред врагом отступать Будем постыдно... О, боже! Мы пред врагом отступать Будем теперь... Почему же? – Брошена русская рать Там, на полях, без оружий! Брошена русская рать. Пушки грохочут все реже, Нечем на залп отвечать... Иль то маневры в манеже? Нечем на залп отвечать, Голые руки... О, боже! Многое можно прощать, Многое, но ведь не все же! 1915 Все краски радуги Все краски радуги – небесные цвета, Все трепеты весны – земная красота, Все чары помыслов – познанье и мечта, — Вас, пламенно дрожа, я восприемлю снова, Чтоб выразить ваш блеск, ищу упорно слова, Вас прославлять и чтить душа всегда готова! Земля! поэт – твой раб! земля! он – твой король! Пади к его ногам! пасть пред тобой позволь! Твой каждый образ – свят! пою восторг и боль! Пусть радость высшая пройдет горнило муки, Пусть через вопль и стон в аккорд сольются звуки, Пусть миг свидания венчает дни разлуки! Всe краски радуги – небесные цвета, Все образы весны – земная красота, Все чары помыслов – всё, всё прославь, Мечта! 1915
* * * Волны волос упадали, Щечки пылали огнем. С отзвуком нежной печали Речи любовью звучали, Нега сквозила во всем. Солнце, с весенней улыбкой, Воды теченья зажгло, Мы над поверхностью зыбкой, В лодочке утлой и зыбкой, Медлили, бросив весло. Милые детские грезы, Вы не обманете вновь! И тростники, и стрекозы, Первые, сладкие слезы, Первая в жизни любовь! <1891—1915> <Из Венка сонетов> 1 В моей душе, как в глубях океана, Живой прибой зачатий и смертей, — Стихийный вихрь неистовых страстей; И им просторы водяные пьяны. Здесь утро мира расцветало рано, Земля здесь первых родила детей, Отсюда сеть извилистых путей Ко всем, кто дышит под лучом Титана. Прародина живого! Как во сне, Скользят в твоей безмерной глубине Виденья тех явлений, что погасли; Там, под твоим торжественным стеклом, Еще жива, как в целом сонме Библий, Несчетность жизней, прожитых в былом. 15 В моей душе, как в глубях океана, Несчетность жизней, прожитых в былом: Я был полип, и грезил я теплом; Как ящер, крылья ширил средь тумана; Меня с Ассуром знала Cordiana; С халдеем звездам я воспел псалом; Шел с гиксами я в Фивы напролом; Гнал диких даков под значком Траяна; Крест на плече, я шел в Иерусалим; Как магу, Дьявол мне грозил сквозь дым; Мара судил мне плаху гильотины; И с Пушкиным я говорил как друг; Но внятны мне звонки трамваев вкруг, Как много всех, и все же я – единый! <1915> «С волнением касаюсь я пера...» I С волнением касаюсь я пера, И сердце горестным раздумьем сжато. Больших поэм давно прошла пора (Как Лермонтов нам указал когда-то). Но я люблю их нынче, как вчера! Бессмертная, мне помоги, Эрато, Мой скромный дар прияв, благослови Рассказ в стихах о жизни и любви. II Я пережил дни искушений тайных, И все равно мне, будет ли мой стих В десятках или сотнях рук случайных... Сам для себя люблю в стихах своих Стеченье рифм, порой необычайных, Я для себя пишу – не для других. Читатели найдутся – сердце радо; Никто не примет песни – и не надо! |
