1918 Вечная весна (Одностопные ямбы) И ночи – короче, и тени – светлей, Щебечет, лепечет весенний ручей, Истомой знакомой пленяет апрель: Он сладко, украдкой, вливает свой хмель, И снова иного не надо! Мечта С лучами, с ручьями усладой слита, Нет горя! Не споря с порывом, душа Вся – пенье! в волненьи счастливом спеша — На воле, там, в поле, росточком восстать, На склонах зеленых листочком дрожать! 9 января 1918 Веретена (Пеон третий) Застонали, зазвенели золотые веретена, В опьяняющем сплетеньи упоительного звона. Расстилается свободно вырастающая ткань... Успокоенное сердце! волноваться перестань! Это – парки. Неуклонно неустанными руками Довершают начатое бесконечными веками: Что назначено, то будет! исполняется закон Под звенящее жужжанье вдохновенных веретен! 1918 Буря с берега (Пеон третий) Перекидываемые, опрокидываемые, Разозлились, разбесились белоусые угри. Вниз отбрасываемые, кверху вскидываемые, Расплетались и сплетались, от зари и до зари. Змеи вздрагивающие, змеи взвизгивающие, Что за пляску, что за сказку вы затеяли во мгле? Мглами взвихриваемыми путь забрызгивающие, Вы закрыли, заслонили все фарватеры к земле. Тьмами всасывающими опоясываемые, Заметались, затерялись в океане корабли, С неудерживаемостью перебрасываемые, Водозмеи, огнезмеи их в пучину завлекли. Чем обманываете вы? не стремительностями ли Изгибаний, извинений длинно-вытянутых тел? И заласкиваете вы не медлительностями ли Ласк пьянящих, уводящих в неизведанный предел? 24 декабря 1914 На причале (Ритмы 4-стопного ямба) Удерживаемый причалом, Не примиряется челнок Ни с буреломом одичалым, Ни с вытянутостью осок. Челн рвет узлы: вдруг режет, взброшен, Сеть лилий, никнет, полн воды, Гнет тростники; вдруг прочь, непрошен, Летит, – стал, словно вкован в льды... И прыгнул вновь; вновь, дик, безумен, Канат натягивает... Но Ветер свирепствует, безумен... Что суждено, то суждено! Веревки перервались с треском. Миг, – челн в просторе водяном! Вот он, под беспощадным блеском Небес, уже плывет вверх дном. 1918 Уединенный остров (Женская цесура в 6-стопном ямбе) Уединенный остров, чуть заметный в море, Я неуклонно выбрал, – золотой приют, Чтоб утаить в пустыне и мечты и горе И совершить свободно над собой свой суд. Немного пальм качалось над песком прибрежий: Кустарник рос по склонам, искривлен и сер; Но веял ветер с юга, просоленный, свежий, Вдали, в горах, прельщала тишина пещер. Я с корабля на берег был доставлен в лодке; Как с мертвецом, прощались моряки со мной, Казались в миг разлуки голоса их кротки, И каждый стал как будто для меня – иной. Над палубой взметнулось колыханье дыма, Над голубым простором прозвучал свисток... И вот судно помчалось вдаль невозвратимо, И на косе песчаной был я одинок! О, как я страстно жаждал рокового мига, Мечтал все путы жизни навсегда порвать... Теперь природа вскрыта, как большая книга: Леса на скалах, небо и морская гладь... Но почему так страшен этот миг разлуки? Иль я глубоко знаю, что напрасно жду? Изменятся лишь краски, ароматы, звуки, Но и в пустыне буду, как в толпе, – в аду! 16 марта 1918 Восход луны[75] (Ритмы 4-стопного хорея) Алтарь страсти (7-стопные хореи и др. ритмы) 1 Любовь и страсть – несовместимы. Кто любит, тот любовью пьян. Он не действительность, а мнимый Мир видит сквозь цветной туман. Он близости, а не сближений С любимой ищет; в жданный миг Не размеряет он движений По указанью мудрых книг; И все равно ему, чем страсти Последний трепет побежден: У темных чувств он сам во власти, Но ими не владеет он. То нежность, то восторг, то ревность Его смущают и томят, И сладострастья, во вседневность Превращены, теряют яд. 2 Истинное сладострастие – самодержавно, Как искусство, как религия, как тайный смысл Вечного стремленья к истине, единой, главной, Опирающейся в глубине на правду числ. Сладострастие не признает ни в чем раздела. Ни любовь, ни сострадание, ни красота, Не должно ничто соперничать с порывом тела: В нем одном на миг – вся глубина, вся высота! Дивное многообразие жрецу открыто, Если чувства все сумеет он перебороть; Свят от вечности алтарь страстей, и Афродита Божеским названием святит поныне плоть. Но святыню сладострастия ищи не только В наслаждении сплетенных рук и сжатых губ; Пусть объятий триста тридцать три и дважды столько— Их восторг – мгновенен, призрачен и слишком груб! Истинное сладострастие – за гранью чувства, В мигах ласк изменчивых всегда искажено, Как религия, как смысл наук и как искусство, В сфере вечных мировых идей царит оно! |
