1912 В альбом Что наша жизнь? Несчастный случай! Напиток страсти, остро-жгучий, Восторг пленительных созвучий, Да ужас смерти, черной тучей Висящий над рекой бегучей. Что наша жизнь? Тропа по круче, Над бездной, где поток ревучий Грозит, где вьется змей ползучий; Кругом – бурьян, сухой, колючий, Да, вдоль расщелин, тмин пахучий. Что наша жизнь? Корабль скрипучий В объятьях тьмы. Бессильной кутая Мы сбились, смотрим в мрак дремучий, Где – то блеснет мираж летучий, То вспыхнет метеор падучий. О наша жизнь! Томи и мучай! Взноси надменно меч могучий, Грози минутой неминучей, — Я буду петь свой гимн певучий, Я буду славить темный случай! 1910 Семь цветов радуги 1912 – 1915 Еще есть долг, еще есть дело, Остановиться не пора! К. Павлова Navigetl haec summa est... Vergilius Оранжевый Я сам ...Я сам, бессильный и мгновенный, Ношу в груди, как оный серафим, Огонь сильней и ярче всей вселенной... А. Фет Sed non satiatus... Что же мне делать, когда не пресыщен Я – этой жизнью хмельной! Что же мне делать, когда не пресыщен Я – вечно юной весной! Что же мне делать, когда не пресыщен Я – высотой, глубиной! Что же мне делать, когда не пресыщен Я – тайной муки страстной! Вновь я хочу все изведать, что было... Трепета, сердце, готовь! Вновь я хочу все изведать, что было: Ужас, и скорбь, и любовь! Вновь я хочу все изведать, что было, Все, что сжигало мне кровь! Вновь я хочу все изведать, что было, И – чего не было – вновь! Руки несытые я простираю К солнцу и в сумрак опять! Руки несытые я простираю К струнам: им должно звучать! Руки несытые я простираю, Чтобы весь мир осязать! Руки несытые я простираю — Милое тело обнять! 14 августа 1912 Юношам Мне все равно, друзья ль вы мне, враги ли, И вам я мил иль ненавистен вам, Но знаю, – вы томились и любили, Вы душу предавали тайным снам; Живой мечтой вы жаждете свободы, Бы верите в безумную любовь, В вас жизнь бушует, как морские воды, В вас, как прибой, стучит по жилам кровь; Ваш зорок глаз и ваши легки ноги, И дерзость подвига волнует вас, Вы не боитесь, – ищете тревоги, Не страшен, – сладок вам опасный час; И вы за то мне близки и мне милы, Как стеблю тонкому мила земля: В вас, в вашей воле черпаю я силы, Любуюсь вами, ваш огонь деля. Вы – мой прообраз. Юности крылатой Я, в вашем облике, молюсь всегда. Вы то, что вечно, дорого и свято, Вы – миру жизнь несущая вода! Хочу лишь одного – быть вам подобным Теперь и после; легким и живым, Как волны океанские свободным, Взносящимся в лазурь, как светлый дым. Как вы, в себя я полон вещей веры, Как вам, судьба поет и мне: живи! Хочу всего, без грани и без меры, Опасных битв и роковой любви! Как перед вами, предо мной – открытый, В безвестное ведущий, темный путь! Лечу вперед изогнутой орбитой — В безмерностях пространства потонуть! Кем буду завтра, нынче я не знаю, Быть может, два-три слова милых уст Вновь предо мной врата раскроют к раю, Быть может, вдруг мир станет мертв и пуст. Таким живу, таким пребуду вечно, — В моих, быть может, чуждых вам стихах, Всегда любуясь дерзостью беспечной В неугасимых молодых зрачках! 23 января 1914
Эдинбург II О чем еще мечтать? О чем еще мечтать мне в жизни этой? Все ведомо, изжито, свершено: От снов травы, лучом весны согретой, До тихих снов, какими грезит дно; От муки юноши в минуту страсти, До сладости в предчувствии конца, И от пресыщенности дерзкой власти До гордого безволия творца! Куда идти, и кто теперь мне нужен, Пред кем опять мой дрогнет скорбный дух? Пусть звезды падают, как горсть жемчужин, Пусть океан поет мне гимны вслух, Пусть ангелы и демоны покорно Встают опять в мерцающем огне, — Алхимик, на огонь погасший горна Смотрю без слез в своем безгрозном сне. Придешь ли снова ты, под новой маской, Мой давний друг, любезный Сатана, Меня манить неукротимой пляской Дев, восстающих с кубками вина? Иль ты, о, женщина, в обличье новом, Скромна, как тень, и, словно день, нага, Меня поманишь к ужасам готовым — В «Подземное жилище» иль в луга? Что ж, может быть, на вызов я отвечу, Что ж, может быть, расслышу старый зов, Но лишь затем, что верным луком мечу В себя, – как сын Лаэрта в женихов. Я гибели хочу, давно, упрямо, Ее ищу, но отступает Смерть, И всё, как купол чуждого мне храма, Надменно надо мной сверкает твердь! |
