17 декабря 1898 Сказание о разбойнике Из Пролога Начинается песня недлинная, О Петре, великом разбойнике. Был тот Петр разбойником тридцать лет, Меж товарищей почитался набольшим, Грабил поезда купецкие, Делывал дела молодецкие, Ни старцев не щадил, ни младенцев. В той же стране случился монастырь святой, На высокой горе, на отвесной, — Меж землей и небом висит, — Ниоткуда к монастырю нет доступа. Говорит тут Петр товарищам: «Одевайте меня в платье монашеское. Пойду, постучусь перехожим странником, Ночью вам ворота отопру, Ночью вас на грабеж поведу, Гей вы, товарищи, буйные да вольные!» Одевали его в платье монашеское, Постучался он странником под ворогами. Впустили его девы праведные, Обласкали его сестры добрые, Омыли ноги водицею, Приготовили страннику трапезу. Сидит разбойник за трапезой, Ласке-любви сестер удивляется, Праведными помыслами их смущается, Что отвечать, что говорить – не знает. А сестры близ в горенке собирались, Говорили меж собой такие слова: «Видно, гость-то наш святой человек, Такое у него лицо просветленное, Такие у него речи проникновенные. Мы омыли ему ноги водицею, А есть у нас сестра слепенькая. Не омыть ли ей зрак той водицею?» Призывали они сестру слепенькую, Омывали ей зрак той водицею, — И прозрела сестра слепенькая. Тут все бежали в горенку соседнюю, Падали в ноги все пред разбойником, Благодарили за чудо великое. У разбойника душа смутилася, Возмутилася ужасом и трепетом. Творил и он – земной поклон, Земной поклон перед господом: «Был я, господи, великим грешником, Примешь ли ты мое покаяние!» Тут и кончилась песня недолгая. Стал разбойник подвижником, Надел вериги тяжелые, По всей земле прославился подвигами. А когда со святыми преставился, — Мощи его и поныне чудеса творят. 28 августа 1898 Аганат Финикийский рассказ Женская звезда – планета Истар: она такова на закате. Мужская звезда – планета Истар: она такова при восходе. Из текстов в библиотеке Ассурбанипала Астарта Сидонская Небесная девственница, Богиня Астарта, В торжестве невинности ты стоишь предо мной. Длинная лестница, Освещенная ярко, А за дверью во храме смутный сумрак ночной. Я знаю, божественная, — Ты отблеск Ашеры, Богини похоти и страстных ночей. Теперь ты девственна! Насладившись без меры, Ты сияешь в венце непорочных лучей. Утомленная условностями, Вчера, о Астарта, Прокляла я с восторгом твой возвышенный зов. Я искала греховности, Ласк леопарда, Бессилья и дрожи бесконечных часов. Но сегодня, о девственница, Тебе, не Ашере, Приношу на алтарь и мечты и цветы. Освещенная лестница, И за сумраком двери Возвращенье к невинности... да! я – как ты. I
Ей было имя Аганат. Она Прекрасней всех в Сидоне. В темном взоре Сверканье звезд ночных, а грудь бледна. В дни юности она познала горе: Ее жених, к сидонским берегам Не возвратись, погиб безвестно в море. И, девственность принесши в дар богам, Она с тех пор жила как жрица страсти, А плату за любовь несла во храм. Чуть подымались в дали синей снасти, Она спешила на берег, ждала, Встречала моряков игрой запястий, И, обольщенного, к себе вела, В свой тесный дом, на башенку похожий, Где в нижней комнате царила мгла И возвышалось каменное ложе. Никто не забывал ее ночей! Из всех гетер платили ей дороже, — Но каждый день входили гости к ней. И от объятий в вихре наслажденья, От тел, сплетенных, словно пара змей, Означилось на камне углубленье. II Когда бы маг, искусный в звездочтеньи, Составил летопись судеб твоих, Ее прочел бы он в недоуменьи. Так! – не погиб в скитаньях твой жених: В стране далекой он томился пленным, За годом годы, как за мигом миг. Он жил рабом, отверженцем презренным, Снося обиды, отирая кровь, Но в сердце он остался неизменным: К тебе хранил он прежнюю любовь, Живя все годы умиленной верой, Святой надеждой: все вернется вновь! И, не забыт владычицей Ашерой, Он наконец покинул горький плен, Бежал, был принят греческой триерой И счастливо добрался в Карфаген. Отсюда путь на родину свободный! И он плывет, и ждет сидонских стен, Как алчет пищи много дней голодный, И молится: «Пусть это все не сон!» Но только берег встал над гладью водной, Едва раздался с мачты крик: «Сидон!» — Иное что-то вдруг открылось думам, Своей мечты безумье понял он И замер весь в предчувствии угрюмом. |
