20 июля 1906 В море Ночью светлой, ночью белой Любо волнам ликовать, Извиваться влажным телом, Косы пенные взметать; Хороводом в плавной пляске Парус старый обходить, За кормой играя в прятки, Вить серебряную нить; И в припадках краткой грусти (Лентой длинной сплетены) Подставлять нагие груди Золотым лучам луны; А потом, дрожа от счастья, Тихо вскрикивая вдруг, В глубину ронять запястья С утомленных страстью рук. 1906 Угрюмый час На высях дремлет бор сосновый; Глуха холодная волна; Закат загадочно-багровый В воде – горит, как сон лиловый; Угрюмость, блеск и тишина. Над гладью вод орел усталый Качает крыльями, спеша. Его тревожит отблеск алый, — И вот на сумрачные скалы Он пал, прерывисто дыша. Ни паруса, ни дыма! Никнет Свет, поглощаемый волной. Порою только чайка крикнет И белым призраком возникнет Над озаренной глубиной. Июль 1906 На Готланде Тощий мох, кустарник чахлый, Искривленная сосна, Камень, сумрачный и дряхлый, Белой пыли пелена... Древней пылью поседели Можжевельник и гранит. Этот мир достиг до цели И, как мудрый старец, спит. А за гранями обрывов Волн восторженный разбег, И на камнях, вдоль заливов, Пена, чистая, как снег. 8 июля 1906 Висби Старый Висби! Старый Висби! Как твоих руин понятны — Скорбь о годах, что погибли, Сны о были невозвратной! Снится им былая слава, В море синем город белый, Многошумный, многоглавый, Полный смехом, полный делом; Снится – в гавани просторной Флот, который в мире славен, Паруса из Риги, Кельна, С русских, английских окраин; Снится звон веселый в праздник, Звон двенадцати соборов, Девы, всех цветков нарядней, Площадь, шумная народом. Жизнью новой, незнакомой Не встревожить нам руины! Им виденья грустной дремы Сохранили мир старинный. С ними те же кругозоры, И все то же море к стенам Стелет синие уборы С кружевами белой пены. Июль, сентябрь 1906
Прибой С шумом на белые камни Черные волны находят, Мерно вставая рядами, Пенные головы клонят. Море ночное – из дали Вал за валами торопит, Белые камни – телами Мертвых воителей кроет. Морем упорным, полночным Властвует дух-разрушитель. С шумом покорным, немолчным Волны идут на погибель, 1 июля 1906 Эхо Между гор грохочет эхо Убегающего поезда. Лунный глаз то глянет слепо, То опять меж сосен скроется. Сумрак тайно сблизил ветви, Сделал скалы смутно-серыми И внизу развесил сети Над проливами и шхерами. Воздвигает ангел ночи Храм божественного зодчества, И прохлада веет в очи Вечной тайной одиночества. 21 июля 1906 В шхерах Морской залив, вошедший в сушу Так далеко, Твою мечтательную душу Понять легко! Скале недвижной и холодной Ты весть принес, Что есть безумье зыби водной И буйство грез! Но там, где сосны сонно-строги И мягок мох, Ты слил, без сил, свои тревоги В единый вздох. Приник лицом к зеленым склонам, В истоме спишь, И только чайки странным стоном Тревожат тишь. 10 – 23 июля 1906 Nynäshamn В поле Век за веком Взрывают весенние плуги Корявую кожу земли, — Чтоб осенью снежные вьюги Пустынный простор занесли. Краснеет лукаво гречиха, Синеет младенческий лен... И снова все бело и тихо, Лишь волки проходят, как сон. Колеблются нивы от гула, Их топчет озлобленный бой... И снова безмолвно Микула Взрезает им грудь бороздой. А древние пращуры зорко Следят за работой сынов, Ветлой наклоняясь с пригорка, Туманом вставая с лугов. И дальше тропой неизбежной, Сквозь годы и бедствий и смут, Влечется, суровый, прилежный, Веками завещанный труд. |
