V И первый вечер жгучей страстной встречи, Тот страшный час, где двое лишь одно, Когда бессвязны и безумны речи И души словно падают на дно. Упали вольно волоса на плечи, И хочется, чтоб стало вдруг темно, И нет стыда, а только трепет счастья Впервые познанного сладострастья. VI Потом – письмо, и этот поздний час, Когда она сидит одна в томленьи, Давно известен и не нов рассказ! Но вдумайтесь в жестокое значенье Привычных образов, знакомых фраз! Жизнь каждого – одни и те же звенья. Но то, что просто в ряде слов звучит, В действительности жизнь, как яд, мертвит. VII Что просто – странно! – этого завета Не забывайте! он – жестоко прав! Мне ж пусть концом послужит правда эта! Составил я покорно шесть октав, Теперь седьмая – мной почти допета, Я, эту форму старую избрав, Сказал, что по канве узоры вышью, И нитку рву на узелок двустишью! <1918> * * * В тихом блеске дремлет леска; Всплеск воды – как милый смех; Где-то рядом, где-то близко Свищет дрозд про нас самих. Вечер свеж – живая ласка! Ветра – сладостен размах! Сколько света! сколько лоска! Нежны травы, мягок мох... Над рекой – девичья блузка, Взлет стрекоз и ярких мух... Волшебство – весь мир окрестный; Шелест речки, солнца свет... Запах, сладко-барбарисный, Веет, нежит и язвит. Шепчет запад, ярко-красный, Речи ласки, старый сват, Кроя пруд зелено-росный, Словно храм лазури свод, И лишь ветер нежно-грустный Знает: тени нас зовут. 1918 После сенокоса Цветы подкошенные, Рядами брошенные, Свой аромат, Изнемогающие, В лучах сгорающие, Дыша, струят. С зенита падающий, Паля, не радующий, Нисходит зной, Рожден бездонностями Над утомленностями Тоски земной. Вздох ветра веющего, Вдали немеющего, Порой скользит, И роща липовая, Печально всхлипывая, Листвой шумит. Да птицы взвизгивающие, Сноп искр разбрызгивающие, Взрезают гладь... Цветы отпраздновали! Не сна бессвязного ли Теперь им ждать? Зима придвинулася... Уже раскинулася Тоска вокруг... И ночь застенчивая, Борьбу увенчивая, Покроет луг. 1918 Светоч мысли Венок сонетов I. Атлантида Над буйным хаосом стихийных сил Зажглось издревле Слово в человеке: Твердь оживили имена светил, Злак разошелся с тварью, с сушей – реки. Врубаясь в мир, ведя везде просеки, Под свист пращи, под визги первых пил, Охотник, пастырь, плужник, кто чем был, — Вскрывали части тайны в каждом веке. Впервые, светоч из священных слов Зажгли Лемуры, хмурые гиганты; Его до неба вознесли Атланты. Он заблистал для будущих веков, И с той поры все пламенней, все шире Сияла людям Мысль, как свет в эфире. II. Халдея Сияла людям Мысль, как свет в эфире; Ее лучи лились чрез океан — Из Атлантиды в души разных стран; Так луч зенита отражен в надире! Свет приняли Китай и Индостан, Края эгейцев и страна Наири, Он просверкал у Аймара и в Тире, Где чтим был Ягве, Зевс и Кукулкан. И ярко факел вспыхнул в Вавилоне; Вещанья звезд прочтя на небосклоне, Их в символы Семит пытливый влил. Седмица дней и Зодиак, – идеи, Пребудут знаком, что уже в Халдее Исканьем тайн дух человека жил. III. Египет Исканьем тайн дух человека жил, И он сберег Атлантов древних тайны, В стране, где,просверлив песок бескрайный. Поит пустыню многоводный Нил. Терпенье, труд, упорный, чрезвычайный. Воздвигли там ряд каменных могил, Чтоб в них навек зов истины застыл: Их формы, грани, связи – не случайны! Египет цели благостной достиг, Хранят поныне плиты пирамиды Живой завет погибшей Атлантиды. Бог Тот чертил слова гигантских книг, Чтоб в числах три, двенадцать и четыре Мощь разума распространялась в мире. IV. Эллада Мощь разума распространялась в мире — Египет креп, как строгое звено, Но было людям жизнь понять дано И в радости: в резце, в палитре, в лире. Влилась в века Эллада, как вино, — В дворцовой фреске, в мраморном кумире, В живом стихе, в обточенном сапфире, Явя, что было, есть и суждено. Но, строя храмы, вознося колонны, Могла ль она забыть зов потаенный, Что край Осириса ей повторил? Шел Эллин к знанью по пути мистерий, — Но дух народа блеск давал и вере, Прекрасен, светел, венчан, златокрыл. |
